– Воистину, ты получишь благословение, дитя, – как только отдохнешь с дороги, – она перевела взгляд на Грациллония. – Мужчины не допускаются к этому обряду. Не могли бы вы найти себе занятие на час-другой? Можете сами отвести коней в дом стражи: в такую погоду прогулка доставит вам удовольствие, а стражи рады будут поболтать. Позже вы сможете разделить с нами ужин и переночевать. Да, вы можете оставаться здесь сколько пожелаете.

– Благодарю за приглашение, – склонился перед ней Грациллоний. – Утром я должен вернуться в Ис, но до тех пор мы с радостью воспользуемся гостеприимством богини.

– Проводи их, Сэсай, – распорядилась жрица и, взяв Дахилис за локоть, увела ее в здание.

К оставшимся робко приблизилась девушка лет шестнадцати-семнадцати на вид, молча кивнула и пошла вниз по лестнице. Грациллоний вспомнил, что видел ее в храме Белисамы, когда приходил просить галликен о буре. Девушка была высока, с тяжелыми бедрами и лодыжками. На маленькой голове топорщились темные волосы; тонкие губы, тяжелый подбородок и длинный нос не красили ее лицо. Когда Грациллоний поравнялся с ней, весталка покраснела и потупилась.

Солдаты шли следом, ведя лошадей по лесной тропинке, уводившей за Нимфеум. Молчание стало напряженным. Грациллоний решил завязать дружелюбную беседу.

– Тебя зовут Сэсай?

– Да, повелитель, – пробормотала девушка, не поднимая глаз.

– А твоя мать?

– Морванилис. Она умерла.

Грациллоний мысленно выругал себя. Должен был догадаться. Ведь со всеми дочерьми своих жен успел познакомиться! Он с трудом припомнил: Морванилис – родная сестра Фенналис, обе они дочери Охталис от Куллоха. А девушка, судя по ее возрасту…

– Твой отец – Хоэль?

– Да, повелитель.

Снова напряженное молчание. Грациллоний задумался, о чем же с ней поговорить, и наконец выдавил:

– Ты счастлива?

– Да, повелитель, – монотонно повторила она.

– Я имел в виду, собираешься ли ты и дальше служить богине после того, как тебе исполнится восемнадцать?

– Не знаю, повелитель.

Грациллоний вздохнул и сдался. Бедняжка, должно быть, не только некрасива, но и туповата. Вряд ли ей удастся подыскать себе мужа, да и прожить одна не сумеет. Только и остается, что обет младшей жрицы – Белисама о ней позаботится.

До дома стражи оказалось недалеко. Здесь, на случай тревоги, были размещены двенадцать солдат морской пехоты – хотя до сих пор ни один дикарь не осмеливался посягнуть на святость этих мест. Стражи в самом деле обрадовались компании и выставили кувшин меда. Грациллоний встретил здесь знакомых, которые уже успели убедиться, что новый король – славный малый и хороший товарищ. Римляне с исанцами надолго засиделись за выпивкой, так что в конце концов Грациллоний оставил их, а сам поспешил обратно.

Дахилис выбежала навстречу и, забыв о королевском достоинстве, бросилась ему на шею.

– О, любимый, все так чудесно, и предзнаменования… предзнаменования! Ей не будет равных – твоей дочери! – Привстав на цыпочки, она дотянулась губами до его губ.

…Он разделил со служительницами богини простую, но вкусную вечернюю трапезу. Пришли Верика и Маклавий, после молитвы завязался оживленный разговор. Кинан не ужинал и прошел прямо в отведенную гостям комнату.

На закате трое солдат выехали из долины. Главная жрица дала позволение принести молитвы Митре – но не на священной земле. Они отыскали поляну, освещенную последними лучами солнца. На обратном пути богобоязненный Грациллоний развеселился настолько, что решился пошутить: «Не проспите, ребята!»

Дахилис снова ждала его перед храмом.

– Погуляем перед сном? – предложила она. Рука об руку они прошли сквозь сумерки, увидели первые звезды. Нимфы не показывались, но ему было довольно той, что шла рядом.

Вернувшись в свои покои, она сбросила одежду и потянулась к нему. Пламя светильника бросало розовый отблеск на ее щеки и плечи, освещало драгоценный сосуд – ее живот. Все остальное скрывалось в нежной тени. Дахилис улыбнулась.

– Ну что ты стоишь? Разве не видишь, как я хочу тебя?

– А… можно?… здесь?

– Ты потрясающий дурачок! – звонко расхохоталась она. – Где же еще заниматься любовью, как не здесь?

Всю ночь ему казалось, будто над ними стоит Белисама.

Грациллоний велел своим снам разбудить его до рассвета, и они исполнили приказание. За окнами стояла серая мгла, в комнату лились сырая прохлада и тишина. Он с трудом различил на подушке головку Дахилис с разметавшимися прядями волос. Она спала, свернувшись под одеялом, как ребенок. Какие у нее длинные ресницы! Он тихонько поднялся, но кожаная обшивка матраса заскрипела, и ресницы ее сразу затрепетали. Грациллоний наклонился и поцеловал жену.