Когда одетый в банный халат Вениамин вернулся в командный отсек, там уже вовсю шло застолье.

– Ральфович! – тут же, вскочив с места, призывно вытянул руку в его сторону Жан-Мари. – Фредди ограничивает меня со спиртягой! Я мозгую, шо сие есть ни шо иное, як дискриминация.

– Дискриминация на почве чего? – спросил, присаживаясь, Вениамин.

Канищефф задумался всего на секунду.

– На почве интеллектуального превосходства! – сказал он и хитро посмотрел на Фредриксона: что, мол, съел! – Если у Фредди коэффициент «ай-кью» выше, чем у меня, то это вовсе не означает того, шо он должон за меня решать, скольки мне следует пить!

Ничего не скажешь, подмечено верно.

– Я пойду в душ, – сказал Сидор, поднимаясь со стула.

Вениамин молча кивнул.

– Он принял внутрь уже сто пятьдесят миллилитров, – с тревогой сообщил Вениамину Фредриксон.

– Инчэ? – подозрительно прищурился Канищефф. – Инчэ сто пятьдесят граммов для здорового мэнша?

Жест, которым он сопроводил вопрос, весьма красноречиво свидетельствовал о том, что сам чистильщик думает по этом поводу.

– Сто пятьдесят миллилитров в пересчете на чистый алкоголь, – сделал необходимое, по его мнению, уточнение Фредриксон.

– Чистый лучше идет, – немедленно заявил Жан-Мари. – Кроме того, – Канищефф перевел взгляд на Вениамина в надежде, что хотя бы этот свежевымытый человек с интеллектом, в какой-то мере сопоставимым с тем, что присущ среднестатистическому чистильщику, да к тому же еще и являющийся капитаном корабля, на борту которого происходило застолье, сумеет его понять и скажет наконец свое веское слово. – Посуди сам, Ральфович, разве ж я похож на пьяного?

На взгляд Вениамина, Жан-Мари был сух, как лист, слетевший по осени с дуба. И тем не менее он счел нужным напомнить:

– Тебе ведь еще работать. А вдруг чиф заметит, что ты под градусом?

– Да якая там работа! – пренебрежительно махнул рукой чистильщик. – Все бади с чифом заодно давно уж, почитай, надрались як цуцики. Один я, – Жан-Мари повторил взмах рукой, вложив в него на этот раз иной смысловой оттенок – обиду, разочарование и безнадегу, – связался с вами!

– Как же вы потом работаете? – с искренним недоумением посмотрел на Канищеффа Фредриксон. – Я имею в виду, после того, как выпьете?

– Так мы ж не каждый день! – обиделся чистильщик. – Сегодня просто смена такая, шо, ежели не кирять, то вроде як и робить нечего. Развороченное покрытие под вашим флаером нам велено пока не трогать. А назавтра по графику только один старт – пассажирский транспортник, шо третий день як в космопорте стоит. Так он на гравитационной тяге – знать, никакой спецподготовки не треба.

– «Бродерик-012» улетает завтра? – прищурился Вениамин.

– Ну, хай! – уверенно кивнул Жан-Мари. – Утром, в восемь двадцать две, – Канищефф усмехнулся и головой качнул. – Начальство дурковать любит. Найн бы ровно на восемь старт назначить, ну, на худой конец – на восемь двадцать. Так найн же! – чистильщик снова головой крутанул. – Восемь двадцать две! Як будто у нас здесь флаеры каждые две минуты взлетают!

– Это точно?

– Инчэ? – не понял Жан-Мари.

– «Бродерик-012» улетает завтра в восемь двадцать две?

– Тяпсельт нии! – чистильщик клятвенно приложил ладонь к груди. – Лично полетное расписание видел, як на смену заступал.

Вениамин радостно хлопнул Фредриксона по плечу.

– Налей ему еще сто граммов!

– Во це бизнес! – оживившись, хлопнул в ладоши Жан-Мари. – Давай, Фредди, не жмись! Сам-то все равно не киряешь!

Фредриксон осуждающе посмотрел на Вениамина, но все же полез под стол, где у него стояла склянка со спиртом.

– Что ты думаешь по этому поводу? – спросил Фредриксон, наполняя спиртом стоявший перед чистильщиком стандартный пластиковый стаканчик из набора корабельной посуды.

Вениамин налил себе чаю – настоящего листового, заваренного Фредриксоном, пока он мылся, а не капсулированного, который пьют на Веритасе! – и подхватил с тарелки толстый сандвич с ветчиной, сыром, помидором, листочком салата и майонезом, опять-таки приготовленный специально для него заботливым напарником.

– Полагаю, мы уберемся отсюда следом за транспортником, – сказал он и откусил от сандвича кусок – не слишком большой, чтобы для начала просто насладиться вкусом.

На лице Фредриксона появилось озадаченное выражение, а рука со склянкой, которую он держал над стаканчиком Жана-Мари, зависла в воздухе.

– Эй! – окликнул ИскИна чистильщик. – Тебе же ясно гуторили – плеснуть сто граммов, а ты мне только семьдесят пять нацедил!

– Извините, – Фредриксон, не глядя, наклонил склянку так, что спирта в стакане Канищеффа оказалось несколько больше, чем он ожидал.

Но по этому поводу чистильщик шума поднимать не стал.

– В чем дело? – непонимающе посмотрел на Фредриксона Вениамин.

– Я думал, ты следишь за новостями, – Фредриксон закрыл склянку и поставил ее на угол стола.