Да, было от чего прийти в ужас мсье Режану!..

Тут рассказчик опять сделал паузу, не спеша достал из кармана пачку "Голуаз", закурил, затянулся...

– И все же, - поторопил я его, - строительство было закончено в срок?

– О да, разумеется! Выход был найден...

Огюст Режан не спал уже вторую ночь. Он сидел в своем кабинете, окна которого выходили на злополучную стройку. В черноте ночи башня сияла огнями и в своей ажурности казалась чем-то нереальным. Она достигла почти трехсотметровой отметки, и Режан понял вдруг, почему многие критики проекта называли башню Вавилонской. Похоже было. однако, что на этот раз небо не намерено вмешиваться в дела смертных. И тогда Режана осенило: он должен сделать то, что три тысячи лет назад сделал господь!

Утром, надев фрак, он отправился в Елисейский дворец. Трудно сказать, в чем он говорил с президентом, какие аргументы приводил. Видимо, речь шла о поставленном на карту национальном престиже, об опасности хаоса, о невозможности допустить такой прецедент, - но только в три часа дня на площадь перед башней выкатилась батарея полевых орудий, и Огюст Режан отправил посыльного передать рабочим, что откроет по башне огонь, если к шести часам они не очистят строительство.

В половине шестого ворота, неделю бывшие на запоре, со скрипом распахнулись, и показалась колонна рабочих. Впереди выступал инженер Эйфель. Черные, исхудавшие, они брели, как моряки, только что затопившие свой корабль.

Рабочие медленно разбрелись в разные стороны, а Эйфель подошел к Огюсту Режану.

– Я не верю, что вы сделали бы это, - сказал он.

– Клянусь, что сделал бы!

– И неужели, - сказал Эйфель изумленно, - вам было бы не жаль такую красоту?

Рассказчик кончил. Некоторое время мы сидели молча.

– Эта история не просочилась в прессу, - сказал он.
– На носу была Всемирная выставка, так что дело замяли. Строительство поручили другой бригаде. Она быстро соорудила верхнюю площадку, и все сделали вид, что так и было задумано. Но вот Режану не повезло. Его вынудили уйти в отставку, он уехал в провинцию и там скончался через несколько лет от апоплексического удара.

– Все это любопытно, - сказал я, - но откуда вам все это известно?

Он встал и с легким поклоном протянул мне визитную карточку: "Александр Гюстав Эйфель, инженер".