Пирогов поморщился.

– Да знаю я! Значит, пошло на доследование?..
– сказал он раздумчиво.
– А при чём здесь Стрельцов?

– Один из свидетелей, проходящих по делу, - сказал Артемьев, очень внимательно на-блюдая за Пироговым, - утверждает, что именно Стрельцов своими действиями довёл Абра-мянца до самоубийства.

– Имя свидетеля?
– быстро спросил Пирогов.

Артемьев сдвинул руку и откинулся в кресле:

– И ключи от квартиры...

– Ты не понимаешь, Кирилл!..

– И не собираюсь "понимать", - Артемьев стоял на своём.
– Есть такой термин: "слу-жебная тайна"...

– Ты лезешь в чужую разработку!

Артемьев пожал плечами:

– Мне приказали вести это дело - я веду это дело. И обсуждать подробности его веде-ния ни с кем не намерен.

– Послушай, Кирилл, - Пирогов, недоброжелательно щурясь, наклонился к Артемьеву через стол, - я что-то не понимаю: это я к тебе пришёл или ты ко мне?

Артемьев не купился:

– Я пришёл к тебе потому, что раньше или позже мне всё равно пришлось бы с тобой переговорить по поводу Стрельцова. Вот только сегодня мы можем поговорить о нём свободно и в дружеской обстановке, а завтра мне придётся прислать тебе повестку.

У Пирогова чуть дёрнулось правое веко. Но он быстро овладел собой. И ответил соот-ветственно:

– Или мне придётся прислать повестку тебе, - сказал он зло.

– Не исключена и такая возможность, - кивнул Артемьев, - если это действительно твоя разработка.

– Ладно, - Пирогов пересел на столе, несколько изменив принятую в начале беседы позу.
– Этот пункт замнём для ясности. Но хотя бы сказать, кто увязывает моё имя с именем Стрельцова, ты можешь?

– А чего ты дёргаешься, Николай?
– поинтересовался Артемьев непринуждённо.
– Ус-покойся и поговорим.

– Посмотрел бы я на тебя, - проворчал Пирогов.
– Ну так скажешь, или мне сходить к полковнику?

"Вот это уже откровенная провокация, - отметил мысленно Кирилл, знавший о деле академика Абрамянца, о кандидате технических наук Герасиме Стрельцове и об оперативном работнике уголовного розыска Николае Пирогове гораздо больше, чем в том признавался.
– И весьма грубая провокация. Не выяснив подробностей, прёт на рожон. Так легко и спотыкнуть-ся".

Артемьев отвечал со спокойным достоинством:

– Можешь, конечно, и к полковнику сходить. Только вот нигде не сказано, что Стрельцов - это твоя разработка...

Пирогов снова поморщился.

– Это и не должно быть нигде сказано, - заявил он с таким видом, будто приходится объяснять (и не в первый уже раз!) такие элементарные вещи не сослуживцу, не равному по званию и занимаемой должности, а дебилу-переростку из специнтерната.
– Если каждый бу-дет знать...

– Я - не "каждый", Николай, далеко не "каждый".

– Не понимаю, - сказал Пирогов, похлопывая себя по карманам; отыскал пачку "Кэме-ла", но закуривать в кабинете не стал, положил пачку рядом, не понимаю, чего ты добива-ешься?

"Нервничает, - подумал Артемьев о Пирогове.
– Нервничает, а потому перебарщивает на поворотах".

– Я, конечно, скажу, кто назвал мне твоё имя, - пообещал Артемьев вслух.
– Только мой ответ тебе не понравится и вызовет новые вопросы. Поэтому я и хочу, чтобы мы опреде-лились с пределами компетенции. Провели, так сказать, границы...

– Что-то ты темнишь, Кирилл. Или говори прямо, или не говори ничего! У меня, знаешь, дел по горло.

"Ну что ж, я тебя достаточно подготовил - теперь можно начинать атаку".

– Твоё имя мне назвал...
– Артемьев сделал эффектную паузу, - сам Стрельцов.

Это был нокаут. И оба капитана это прекрасно понимали.

Теперь Пирогову предстояло пересмотреть свою позицию: или он продолжает изобра-жать из себя "обиженную" сторону и качать права, или уходит в глухую оборону с целью запу-тать вопрос и выиграть время для проверки поступившей от Артемьева информации. На самом деле, более выгодной для него была вторая позиция. Но, как и предсказывал Князев в беседе с Артемьевым вчера вечером, Пирогов, совершенно не ожидавший удара с этой стороны, расте-рялся и не сумел перестроиться на ходу.

– Подробности!
– потребовал он.

Артемьев примерно представлял себе, что сейчас творится в душе сослуживца, какая буря там разразилась, и даже где-то посочувствовал ему, однако останавливаться из сочувст-вия-жалости, а уж тем более идти на попятный не собирался: раньше или позже нечто подоб-ное в жизни коллеги Пирогова должно было произойти, и то, что инициировал это "подобное" он, капитан Артемьев, а не, скажем, подполковник Сергей Метлев из Ветрогорской прокуратуры, занимавшийся ренегатами от МВД, было для Пирогова не самым худшим из возможных итогов.