Бяша тихо сопел, часто приоткрывая левый глаз, поглядывая на яркую лампочку.

– Вот и встретились...
– проговорил каким-то не своим усталым и почти трезвым голосом и свесил голову на грудь.

В дверь позвонили, уверенно и настойчиво, три раза подряд. Кто бы это? Сергей поплелся в прихожую, ругая все на свете, а особенно поздних, ночных гостей.

– Разрешите?

На пороге стоял милиционер в черном овчинном полушубке, теребил в руках перчатки с белыми отворотами. От холода лицо у него было свекольно красным, и на нем белыми перышками выделялись брови и узенькие подбритые усики. На вид ему было не больше двадцати трех - двадцати пяти лет.

Сергей опешил, отступил вглубь прихожей, споткнувшись о край коврика. Вот так оборот!

– Конечно, заходите, пожалуйста.

Милиционер старательно обстучал о половик сапоги, вытер подошвы. Только после этого сделал шаг вперед.

– Чем обязан?
– учтиво поинтересовался Сергей.

Милиционер, немного смущаясь, огляделся, сдвинул шапку на затылок.

– Гуляем?
– спросил вкрадчиво.

Только сейчас до Сергея дошло.

– Соседка нажаловалась, наверное?
– спросил он и тут же заверил.
– У меня все в порядке, все тихо, товарищ сержант.

– Было б тихо, меня не прислали б, - ответил тот, засмущавшись еще больше, прихлопывая перчатками по рукаву и продолжая вертеть головой.
– Вы позволите?

Надо же, какой вежливый, подумалось Сергею. И зачем открыл только! Не надо было к двери вообще подходить - мало ли, спит он или дома нету! Теперь от этих запоздалых сожалений было мало толку.

– Пожалуйста, - он распахнул дверь в темную комнату, щелкнул выключателем,

Милиционер комнату проигнорировал, направился на кухню неторопливо и озираясь по сторонам, задевая стены, будто неловкий стеснительный гость.

– Здорово, начальник!
– встретил его Бяша.

Он стоял у стола, придерживаясь рукой за край, покачивался. Глаза у него были мутными, осоловелыми, но вовсе не безумными.

Милиционер нимало не удивился.

– Гуляем, - сказал он опять, но уже утвердительно.

– Отгуляли, - поправил его Бяша.

– Ваши документы, пожалуйста.

И как они так ловко определяют, как видят - кто есть кто, кто их клиент, а кто нет? Сергей надеялся на чудо. И знал не будет сегодня никаких чудес.

– Почему в Москве?
– спросил милиционер. Стеснительность и неловкость слетели с него, будто и не было. Лицо постепенно превращалось из свекольного в нормальное, даже немного бледное.

Бяша отвечать не стал. Сел к столу, уперся в него локтями, принялся опять тискать черными пальцами лицо.

– Придется пройти со мной!
– милиционер говорил Бяше, но смотрел почему-то на Сергея.

– Товарищ сержант, да пусть у меня поспит, утром уедет, я сам провожу, все будет нормально, не беспокойтесь!
– заторопился Сергей.

– Все будет нормально, - повторил на свой лад сержант, нельзя, непорядок.

– Не переживай, Серега, - подал голос Бяша, вставая.

– Товарищ сержант, с ним было только что совсем плохо, хотел уже врача вызывать, скорую, еле отошел - пусть отлежится, ну зачем, мало ли что, а тут ему будет хорошо, и вообще...
– продолжал суетиться Сергей. Он чувствовал себя страшно виноватым перед Бяшей и не знал как исправить деяо, нервничал, не находил слов, - ему было совсем плохо...

– Ничего, у нас ему будет хорошо, - заверил сержант без тени сомнения, но и без нажима.
– Одевайтесь.

Сергей видел, что Бяша старается держаться непринужденно, даже нагловато, будто все ему нипочем. Но он видел и другое - давалось это Бяше с трудом, с большим напряжением, голос у него подрагивал, срывался. Он почти протрезвел, хотя и покачивался, на лице застыла деланная, жалкая улыбочка.

– Ты меня прости, Серега, ты не держи на меня...
– Бяша смотрел как-то виновато и печально, - так получилось, прости.

– Все путем, все путем, - ошалело повторял Сергей чужую, не свойственную ему фразу и тоже улыбался - губы подрагивали.

– Извините, - сказал милиционер на прощание.
– И кстати, сходили бы, перед соседкой извинились, а то нехорошо как-то.

Сергей закивал. Но у него свое болело, не до соседки.

– Я с вами, - он схватил с вешалки куртку, - можно ведь?

– Нет-нет, - сказал милиционер строго, давая понять, что дискуссии будут сейчас неуместными, - мы уж сами. Всего доброго.

Они вышли. С лестничной клетки донеслось:

– Не отчаивайся, Серега, встретимся еще!
– голос был совсем осипшим, надтреснутым. Потом послышался легкий присвист и неразборчиво: - Опа, опа, жаренные раки, приходите в гости к нам, мы живем в бараке...