Вдруг наверху, среди изломанных бревен, показалась окровавленная голова Крыса. Глядя на Хонду, он тупо сказал:

— Я думал, тебя убило. И Аниты нет. Ты что тут делаешь?

— Онанизмом занимаюсь, — брякнул Хонда. — Сам что ли не видишь?

— А-а, — глубокомысленно согласился артиллерист.

— Что — а?! Вытаскивай меня наверх, но только осторожнее, представляй, что тянешь Аниту, и в случае успеха спасательной операции она, возможно, даст тебе подержаться за сиську.

Оказавшись на стене, Хонда обессилено присел на вывороченное бревно и перевел дух. Он видел, что здесь все держится только на честном слове, надо было уходить, но сил не было, от продолжительного пребывания кверху ногами кружилась голова. С трудом управляя собственным взглядом, Хонда с удивлением смотрел на Крыса. Тот невозмутимо уложил снаряд в гнездо разбитой баллисты и уставился на оторванную рукоятку ворота.

— Клеопатра, что ты делаешь, тебе что, совсем скучно? — не удержался Хонда.

Бросив на шутника безразличный, пустой взгляд, Крыс спокойно ответил:

— Мне надо взвести баллисту, я ее уже зарядил.

— Кто бы тебе зарядил, — вздохнул Хонда. — Ты что за бред несешь? Баллиста разбита, башня повреждена, мы с тобой едва уцелели. Надо уходить вниз.

— Хорошо, — согласился Крыс. — Сейчас я взведу баллисту, и мы пойдем вниз. Но только сначала надо будет выстрелить. Остался последний снаряд, почти все провалились в дыру после удара. Я выстрелю, мы спустимся вниз и найдем их, сложим в корзину, понесем наверх. Потом я заряжу баллисту…

Хонда отвесил парню оплеуху. Крыс глянул на него с недоуменной обидой:

— За что?

— Очнись, нет больше твоей баллисты, а у тебя сотрясение мозга. Нам нельзя здесь оставаться, пол может провалиться в любую минуту. Пойдем, я отведу тебя в лазарет.

Робина он нашел неподалеку от башни. Тот сидел на краю стены, свесив ноги вниз, и смотрел на действия противника. Хонда присел сбоку, расстегнул помятый шлем, стянул с головы, морщась, когда освобождались слипшиеся от крови волосы. Освободив голову, он разглядел своего вождя. Вид у Робина был ужасен, он весь был покрыт кровью, причем неясно даже — своей или чужой. Доспехи были страшно измяты, пробиты в нескольких местах, отдельные пластины отсутствовали, в дырах виднелась нижняя кольчуга, левый наплечник был сорван, изжеванное забрало болталось сбоку от шлема.

— Ты скверно выглядишь, — произнес Робин. — У тебя ничего не болит?

— У меня не болят только гланды, — огрызнулся Хонда. — О чем ты тут размышляешь с таким мудрым видом?

— Векшу убили, — грустно произнес вождь, — Игоря тоже. Анита очень тяжело ранена, может, уже умерла.

— Зря ты ее не трахнул, — усмехнулся Хонда.

— Может и зря, — спокойно кивнул Робин. — Она защищала лазарет. И Сату. Так и лежала у подножия лестницы.

— Я только что оттуда, — сказал Хонда. — Крыса отводил, у него череп треснул. Там Тевтон с гордым видом всем рассказывает, как спас твой лук. Он лежал на стене, вот-вот мог сгореть.

— Что с ним?

— Все нормально, огонь до него не добрался.

— Я спрашиваю о Тевтоне.

— Стрелу в голову получил. Остался без глаза, сейчас там пытаются наконечник вытащить, он кость пробил. Мавр там же, замотан с ног до головы, что твоя мумия.

— Я с ним уже говорил, — сказал Робин. — Его нур зацепил, доспех в лохмотья изодрал, ребра переломал, да и мелких ран хватает.

Друзья замолчали, глядя в сторону врага. Стражи продолжали подготовку к новой атаке, уже строились первые колоны. Рядом слышались размеренные удары, это без передышки били тараны. Им недолго осталось работать, бревенчатая стена с земляной засыпкой не могла сопротивляться таким монстрам. Неподалеку от них суетились десятки человек, они заливали водой стену перед горящей осадной башней. На борьбу с пожарами были брошены все, даже обслуга камнеметов прекратила непрерывный обстрел.

— И что дальше? — наконец спросил Хонда.

— Ничего, — спокойно ответил Робин. — Сейчас они подведут к стене последнюю машину, мы не сможем им помешать, закончились зажигательные снаряды. По мостику и через проломы ворвутся нуры, их осталось еще много, вновь приставят лестницы, полезут храмовые стражи и ополченцы. У нас на ногах осталось около трети бойцов, все вымотаны, изранены. Мы погибнем.

— Робин, — потрясенно выдохнул Хонда, — ты не должен так говорить. Мы все молимся на тебя, никто не отступит без твоего приказа. Пусть мы все умрем, но до последнего мига должна быть надежда. Люди мечтают, ты что-нибудь придумаешь.

— Сергей, я все это понимаю, поэтому говорю эти слова только тебе. Мы перебили горы врагов, но чего нам это стоило? Их осталось еще слишком много, они до нас доберутся. Есть одна надежда — продержаться до темноты и попробовать пойти на прорыв. Возле старого лагеря спрятаны несколько лодок, там у берега вода не замерзла. Можно попытаться спасти часть женщин, остальные попробуют уйти на суфимах.

— Вряд ли, — скептически сказал Хонда. — Смотри, сколько вокруг стен шастает отрядов всадников. Зардрак сильно опасается, что мы сбежим, не пожалел трех сотен воинов, чтобы перекрыть нам все возможные лазейки.

— Я не говорил, что это будет легко, но так могут спастись хоть некоторые. Нам надо только выдержать еще одну атаку.

Хонда улыбнулся и подчеркнуто любознательно поинтересовался:

— Раз уж ситуация настолько неприятна, не расскажешь ли напоследок, что ты проделываешь со своей девчонкой? Только поподробнее, я как-то слышал ее вопли, проходя мимо вашего дома, даже не представляю, как можно довести до такого развратного состояния эту скромницу.

— Спасибо хоть подглядывать не стал, — усмехнулся вождь. — Вот уж не думал… не…