Он сразу же пошел к барону и рассказал ему, что получил письмо от владельца Андербери-на-Горе, который хочет за поместье десять тысяч пятьсот фунтов, но оставляет ему, мистеру Лику возможность продать его за десять тысяч фунтов.

– Мой господин барон, - сказал мистер Лик, - бизнес есть бизнес, я могу положить двести пятьдесят фунтов в свой карман, а вы можете оставить двести пятьдесят в вашем.

– То есть, - сказал барон, - вы готовы разделить процент вашего нанимателя со мной?

– О нет, это не совсем так, вы знаете, мой господин. В таких сделках каждый делает что может для себя. Мне очень жаль, если вы подумали, что, что...

– Мистер Лик, - прервал его барон, - вам не нужно деликатничать со мной. Я знаю, что вы подлец, поэтому не извиняйтесь и не думайте, что я помогу вам в ваших мерзостях. Я отказываюсь дать больше десяти тысяч фунтов за андерберийский дом. Если вы не продадите мне его в течение часа, я его не куплю вообще.

– Тогда договорились, - простонал мистер Лик, поняв, что барон не даст ему больше. - Договорились, мой господин. Я надеюсь, что вы похороните прошлое в том, что вы называете забвением.

– Очень хорошо, - сказал барон. - Я полагаю, если дать вам чек на тысячу фунтов в качестве депозита, можно сразу же вступать во владение, пока не будут готовы бумаги?

– Конечно, мой господин барон. О! Конечно.

Барон дал мистеру Лику чек на тысячу фунтов одного из самых крупных банковских домов Лондона и взял с него расписку в получении. Через два часа, такими стремительными и быстрыми были его действия, он вступил во владение андерберийским домом и нанял ранее смотревших за домом мужчину и женщину, которые были временными слугами, к себе прислугой, пока не найдет прислугу, соответствующую его положению в обществе и дому, в котором он поселился.

Мистер Лик вытаращил бы глаза от удивления, если бы видел, как барон в одиночку ходит из комнаты в комнату.

– Я наконец нашел себе дом? - спросил он сам себя, стоя в большой гостиной. - Я наконец-то на самом деле могу назвать его своим? И отсюда меня не изгонят мои враги? Дайте подумать. Я скоро устрою здесь такой праздник, что о нем будут говорить очень долго. На этом празднике я увижу всех местных молоденьких дамочек, самых красивых, из высшего общества и богатых, каких только можно найти в округе. Из них я выберу кого-нибудь, кто на время станет хозяйкой этих статных залов. Именно так: только на время. Интересно, здесь есть семейный склеп? Если есть, я бы хотел его использовать.

В стоимость Андербери-на-Горе входила и старая мебель. Поэтому барон мог чувствовать себя как дома. Для него была приготовлена спальня с дорогой кроватью. Постельное белье и мебель были присланы мистером Ликом из его собственного дома. Несомненно, он рассчитывал окупить такой подарок.

Примерно через два часа изучения дома барон сел в своей главной комнате и легко поел. После этого, положив руки на грудь, он полностью предался размышлениям. По улыбке, которая иногда озаряла его физиономию, можно было понять, что они носили приятный и счастливый характер. Время от времени, по нескольким отрывочным словам, которые слетали с его губ, можно было понять, что он радовался чему-то. Такие мысли приводили его в состояние глубокого удовлетворения.

Возможно, столько удовольствия ему доставляла смерть того необычного человека, который приходил к нему. Мы склонны думать, что так оно и было, потому что именно после совершения убийства им овладели такие чувства. А может быть, им владели угрызения совести и он испытывал душевные страдания после содеянного? Вряд ли.

Скорее всего, он все-таки радовался своим достижениям, поскольку об убийстве, которое он совершил, барон нисколько не сожалел и ни в малейшей степени не раскаивался. Он был даже рад ему.

Приближался вечер. Большие комнаты древнего дома стали погружаться во мрак, но, в отличие от других убийц, терзающихся муками нечистой совести, темнота нисколько не ужасала барона Штольмайера. Наконец, с чувством усталости он встал и позвонил в колокольчик, вызывая прислугу, желая, чтобы его провели в спальню, которая уже была приготовлена.

Было странно, но, кажется, он так уже привык, барон не раздевался, перед тем как лечь в кровать. Так же как и в отеле, он снял только часть своего одеяния и плюхнулся на кровать. Через несколько мгновений он, кажется, уже крепко спал.

Мы сказали "кажется", на самом деле у барона был тревожный и беспокойный сон. Вскоре он стал неугомонно дрыгать руками туда и сюда и издавать глубокие стоны, указывающие на душевные муки.

Иногда одно или два едва различимых слова сходили с его губ, например: "Спасите меня, спасите меня! Не сейчас, не сейчас! Моя судьба! Нет, нет! Лунный свет, лунный свет! Убейте его! Поразите его!"

Такое состояние рассудка продолжалось достаточно долгое время, пока с пронзительным криком он не вскочил на ноги и не встал в позу, выражавшую ужас. Каждый его член дрожал, выдавая самые жуткие и страшные сцены душевного страдания.