Через несколько минут Рита снова пришла в палату.

Она протянула Алексею сверток в промасленной бумаге.

– Это вам от мамы.

Алексей развернул обертку и обнаружил несколько пирожков.

Алексей смутился, невнятно пробормотав благодарность, и положил сверток на тумбочку. Он давно недоумевал - почему изящная, красивая Рита выделяла его среди других. Почему? Сам он испытывал неловкость от этих знаков внимания. Неужели он, больной, измученный, может еще нравиться женщинам? Отношения с Аней были гораздо проще - совсем еще юная, полуребенок, простая и непосредственная, она была хорошим товарищем.

– Мама пекла эти пирожки специально для вас, - между тем щебетала Рита.
– Она у меня очень добрая...

Глаза Риты вдруг подернулись сонной поволокой.

Она неожиданно зевнула, изящно прикрыв рот пальчиками.

– Не выспались?
– опросил Алексей.

– Да, вчера пришла поздно, - улыбнувшись, ответила Рита.

– Поздно? Не боитесь немецких патрулей?

Рита опустила ресницы.

– Ну... пробиралась дворами. Конечно, это опасно, но что же делать? вздохнула она.
– Такое время.

В поведении Риты Алексей уловил что-то наигранное. Почему она бродит ночью? Возможно, у нее есть пропуск? И вдруг у него возникло подозрение, что кокетка крутится около него неспроста. Может быть, ей поручили что-нибудь у него выведать? Но почему тогда они подослали эту явно неискушенную в таких делах девицу, а не опытного агента? А впрочем, он просто болезненно-мнителен.

Алексей спросил:

– А мама, наверное, волнуется, когда вы задерживаетесь?

Он посмотрел ей прямо в глаза. Рита, слегка смутившись, поспешно отвела взгляд, но тут же справилась с' собой. Действительно. Ведь каждую ночь она проводит с Куртом Венцелем и его приятелями: то в офицерском казино, то у нее дома.

– Ну, конечно, мама волнуется.
– Рита вспомнила укоры матери, не одобрявшей легкомысленных знакомств дочки, и поспешно добавила: - Просто места себе не находит. Она такая больная и неприспособленная. А где ваша семья?

– В Москве.

– Наверное, они считают, что вы погибли. Да, все это ужасно, просто ужасно.
– Рита вздохнула.
– Представляю, как ваши домашние ждут от вас вестей и вздрагивают от каждого стука в дверь.

Алексей удивленно посмотрел на девушку: зачем ей нужно его разжалобить? Недоверие к девушке, которая явно хотела понравиться, все возрастало.

А Рита была разочарована. По тому неизменному упорству, с которым Попов обычно отмалчивался или отделывался шуткой, Рита понимала: этот человек не так прост. Пирожки, рассчитанные на то, чтобы расположить к себе раненого, за которым просил присматривать Курт, явно не помогли.

– Ну, выздоравливайте, - голос ее потерял прежнюю ласковость, - мне еще надо навестить других больных...
– Она быстро прошла по узкому проходу к двери.

Сержант вздохнул ей вслед.

– Эх, хороша...
– И, повернувшись к Алексею, сказал: - Я бы на твоем месте был с ней полюбезней.
– И, заметив улыбку соседа, добавил: - А что?

Вот выйдешь отсюда - и прямо к ней. Мужчины нынче в цене. Будет рада-радехонька. Так что, 'браток, не теряйся.

Алексей поморщился. Не ко времени эти непристойные шуточки, да и уж очень-то развязен рыжий навязчивый сержант!

8. ДОПРОС

В дверях палаты появился приземистый немец-ефрейтор и выкрикнул:

– По-по-фф! Выходи!

За Алексеем пришли впервые. Он поднялся, нащупал рукой костыли, но когда, оттолкнувшись одной ногой от пола, выпрямился, перед глазами поплыли оранжевые круги. Нога подкашивалась. Он подался вперед, вцепившись рукой в спинку кровати.

– Быстро! Скорее!
– подстегнул раздраженный голос.

Алексей шагнул. Пол то вставал на дыбы, то проваливался.

"Только бы не упасть, только бы не упасть!" - билось в мозгу.

Это был, собственно, второй "выход в свет", - так шутливо Алексей называл свою попытку передвигаться на костылях. Глядя прямо перед собой, он несколько раз глубоко вздохнул и, упираясь взмокшими, судорожно сжатыми ладонями в перемычки костылей, медленно заковылял к выходу.

Сопровождаемый ефрейтором, он с трудом добрался до двери. Рубашка прилипала к спине. Стекавший со лба пот щипал глаза.

После мучительного перехода по длинным коридорам больницы Алексея втолкнули в крытую машину.

Автомобиль остановился у двухэтажного особняка.

Солдаты провели Алексея на второй этаж. Алексей очутился в большой продолговатой комнате. Почему-то внимание его привлекли лепные потолки и роскошная старинная люстра.

За столом сидел немецкий офицер в черном мундире, справа от него какой-то субъект с редкими волосами, сквозь которые просвечивала плешь.

Когда Алексей вошел в комнату, офицер даже не поднял глаз, продолжая просматривать какие-то бумаги на столе.