– А «Звезда веры?» – глаза адмирала нехорошо сверкнули. – Ушла?

– Салина ее выпустил, – подтвердил Бешеный. – По распоряжению Альмейды. Война есть война, господа. Мы не могли себе позволить утопить такого союзника, как Бермессер, но что решило море, я не знаю. Слышите?

– Шторм...

– Мягко сказано. В порт вернулись даже дозорные. То, что вы слышите, только отголоски. Настоящая погода к северу от залива, но наш друг Вернер мог и проскочить. Судьба нижет свежую рыбку вперемешку с тухлой. Уцелели вы, значит, уцелел какой-нибудь Бермессер, а то и два.

– Значит, к северу, – адмирал думал не о сбежавшем мерзавце, а о покалеченных кораблях. Они уходили в открытое море, надеясь на спасение, но попали из огня да в полымя. – Что ж, помоги им Создатель.

– Я бы на него не рассчитывал, – оскалился фрошер. – Вы выбрали неудачного покровителя для вашей затеи. У хексбергских ведьм перед Создателем имеется весьма существенное преимущество: они существуют на самом деле.

Ледяной не ответил. Это было трусостью, но посмотреть в лицо адмиралу Руперт не мог. Он глянул на стакан в своих руках и торопливо отпил. Не вино, что-то более крепкое. Стало жарко, ветер вновь прошелся по трубам, тоскливый, злобный вой сделал бы честь любому чудовищу.

– Рассказать вам про бой у города? – Бешеный снял с пальца перстень с зеленым камнем, подбросил и ловко поймал. – Признаться, увидев Доннера, я огорчился.

– Расскажите, – мысли адмирала бродили где-то далеко, и Вальдес это понял.

– Нет, – вице-адмирал расцепил руки и поднялся, – не стану. Доннер делал все, что мог, я тоже, потом подошел Альмейда. Вот и все, что следует знать потомкам.

В трубе злобно взвыло, буря бросилась на окно с новой силой, мигнули свечи, неистово задребезжали стекла.

– Вы знали, что придет помощь, или собирались умирать всерьез? – Олаф все же умудрился сесть, привалившись к подушкам, этого еще не хватало!

– Знал. – Бешеный отодвинул портьеру, тускло блеснуло окно, за ним бесновалось что-то неимоверное. – Ну и умирать немного собирался. Так, на всякий случай.

– Вы и тем более герцог Алва, – Ледяной в упор смотрел на отвернувшегося собеседника, – на нашем месте поступили бы так же.

– Все, конец ясеню. – Ротгер Вальдес выпустил зеленый бархат и обернулся. – Так о чем мы говорили?

– О том, – резко произнес Кальдмеер, – что на нашем месте вы поступили бы так же, как и мы.

– Без сомнения, – подтвердил фрошер, улыбки на его лице больше не было. – Если считать этим местом свалившиеся на врага неприятности. Только Талиг последнюю тысячу лет почему-то только и делает, что отбивается. Может, дело в том, что у нас много земли и не так уж много людей, но мы всегда защищаемся, а на нас нападают. Чаще всего из-за угла. Вы, ваши гайифские хозяева, купленные ими шкурники...

Нет, адмирал, у нас разные места. Очень разные. Вы лезете в чужой дом, я вас не пускаю, и от того, что вы не запрете раненого в канатном ящике, ничего не меняется. Как и от того, что, не вернись Альмейда, я бы сдох под вашими пушками, но вы бы не прошли.

– Мне есть что ответить, – голос Кальдмеера звучал устало, – только это не имеет смысла. Мы друг друга не поймем. Я – дриксенец, а вы сразу – талигоец, бергер и марикьяре. Я – эсператист, вы – даже не знаю, кто...

– Кто я? – Бешеный склонил голову на плечо, почесал бровь и внезапно подмигнул Руппи. – Сложный вопрос. Моя бергерская половина осуждает марикьярскую горячность, половину марикьярскую удручает бергерское занудство, а для кэналлийца у меня нет ни слуха, ни голоса. Поэтому я талигоец. Господа, вам что-нибудь нужно?

– Лично мне ничего, – адмирал все же покачал головой, ввалившаяся щека дернулась, – но я хотел бы знать, кто еще в плену.

– Врете, – произнес Вальдес, вглядываясь в лицо пленника. – Вам нужен врач, и причем немедленно. Фок Фельсенбург, не давайте ему трясти головой. Имена пленных я узнаю, но их не так уж и много. Сами понимаете – холодная вода, кровная месть...

Что случится сегодня. Сегодня! Через два часа! Альдо Ракан наденет корону предков, и неважно, что сломленный болезнью и предательством Придда Эрнани отрекся не только за себя, но и за сына. Завещание считается законным, только если завещатель находится в здравом уме и его воля свободна. Эрнани обезумел и был вне себя от того, что содеял его маршал. Найденное письмо – письмо безумца.