– Я не понимаю...

– Может, и не понимаешь, тебя же в монахини готовили. Если я ошибаюсь, надеюсь, что ты меня извинишь, но я тебя очень люблю, девочка. Ты вполне могла быть моей дочерью, и у меня четверо детей, – Миранда запнулась, а потом медленно и четко выговорила: – Даро, мне кажется, ты беременна. Если я ошибаюсь, можешь на меня обидеться, но, если это так, я хотела бы знать.

– Сигнора!

– Ну же...

– Сигнора... Я не знаю... Я не уверена, может быть...

– Даро, я была бы счастлива иметь такую невестку, но, видно, не судьба. Ты мне что-нибудь расскажешь? Думаю, это любовь, а не насилие, иначе ты бы вела себя иначе.

– Да, – глаза Даро вспыхнули, – я люблю его! Я первая ему сказала об этом, он не хотел, потому что не может жениться, но я... Я сказала, что умру без него. И это правда, вы не поверите...

– Отчего же нет, – вздохнула Миранда, – я старше тебя на тридцать лет, только и всего. Но я тоже любила и люблю. Ты можешь назвать имя? Если не хочешь, оставь свою тайну при себе, только скажи, это ведь не король?

– Нет, – опустила голову Даро, борясь с собой, а потом выпалила: – Сигнора Миранда, я люблю Александра Эстре!

– Слава святому Эрасти! – Жена маршала обняла Дариоло и прижала к себе. – Если кто и заслужил любовь, так это он. Я боялась, что мальчик так и останется одиноким.

Даро, захлебываясь от переполнявших ее чувств, которые она наконец смогла выплеснуть, шепотом рассказывала о своей любви, вспоминая то первую встречу, то королевскую охоту, то разговор в Старом Дворце. Миранда слушала, пытаясь понять, что же ей теперь делать. По здравом размышлении она решила, что писать в Оргонду не стоит, письмо могут перехватить, да и волновать Сандера не нужно. Ее медикус и кормилица Сезара – люди надежные, главное, чтобы ребенок родился здоровым, а дальше что-нибудь да будет.

Герцогиня не сомневалась, что в походе Сандер покажет себя так, что король не сможет ему ни в чем отказать, даже не ему, а Анри, который поговорит с Филиппом наедине. Старший из братьев Тагэре любит младшего, нет сомнений, что он лишь порадуется его счастью. Непонятно, с чего это Сандер вообразил, что женитьба на дочери мирийского герцога рассорит его с Филиппом? Даже если король немного увлечен красавицей-мирийкой, он охотно уступит ее брату, лишь бы у того все было хорошо. И почему только люди врут там, где лучше сказать правду, и бывают до глупости правдивы, когда это никому не нужно?

Нэо Рамиэрль

Если страна, через которую они проезжали, казалась ухоженной и благополучной, то за быстрой прозрачной рекой и вовсе раскинулось нечто, напоминающее райские кущи. Роман воочию увидел то, чего лишилась Тарра с исходом Светозарных и их любимых детей-эльфов. Да, у Эанке и Нанниэли были основания ненавидеть тех, кто лишил их жизни, для которой они были рождены.

За рекой расстилались цветущие луга, переходившие в пологие холмы, а еще дальше к небесам вздымались покрытые лесами горы. Казалось, за словно бы поющим потоком краски были ярче, солнце щедрее, а небо выше. Неширокая, мерцающая янтарным светом дорога начиналась у моста через реку и терялась в золоте холмов.

Илгор подъехал к мосту, представлявшему собой переставшую убегать от путников радугу, у основания которой лежали спящие львы. Но красотой дело не ограничивалось. Рамиэрль почувствовал мощь защитных заклятий, способных остановить по меньшей мере Всадников Горды. Землю обетованную стерегли, и стерегли крепко. Рыцарь Солнцецвета спешился и преклонил колено у царственных статуй. Раздался мелодичный звон, словно ветер тронул струны подвешенной над струями арфы, и на мосту показалась легкая фигура в оранжевом. Роман видел, как напрягся Норгэрель, да и ему самому стало не по себе. Одно дело вспоминать дела минувшие, и совсем другое – взглянуть в глаза покинувшим Тарру соплеменникам.

Солнечный эльф остановился в двух шагах от Илгора, и Рамиэрль невольно вспомнил о вороне в павлиньих перьях. Тыквоносец был одет и причесан точно так же, как и страж моста, но рядом с ним казался нелепым, смешным и жалким. Роман бросил быстрый взгляд на людей и заметил на лице черноволосого стрелка вполне объяснимую смесь ярости и стыда. Его можно было понять, даже Рамиэрлю увиденное показалось унизительным, хотя сам Илгор, похоже, чувствовал себя отменно.

Обожающе глядя на собеседника и все еще стоя на одном колене, он старательно произнес по-эльфийски:

– О, благородный Аддар, сын и наследник Солнечного владыки. Мне выпала высочайшая честь и великая радость сопровождать в Долину Света двоих Перворожденных, вышедших из Полуденной Рощи. Они изъявили желание говорить с великим Эльрагиллом, и я привел их к берегам Клариоллы.

– Из Полуденной Рощи? – эльф был не в силах скрыть своего удивления. – Но это невозможно!

Рамиэрль спешился и вышел вперед, Норгэрель последовал за ним.

– Нэо Звездный Дым из Дома Розы клана Лебедя приветствует тебя.