Шрифт:
Рябинин, чуть сбитый этим взглядом, непроизвольно поправил галстук:
– Слушаю вас.
– Мне нужно поговорить.
– Обратитесь в канцелярию.
– Но я хочу поговорить с вами.
– Почему именно со мной?
– Бывает, что хочется с человеком поговорить...
– Бывает, - согласился Рябинин. - Пройдите в двенадцатую комнату, там сейчас принимает заместитель прокурора.
Но она не шевельнулась - стояла, как полярный мишка на льдине, который услышал гул самолета.
– Вы меня не поняли? - спросил Рябинин.
– Это вы меня не поняли.
– Что я не понял?
– Я хочу поговорить с вами.
– А я отсылаю вас к человеку, который специально посажен для разговоров.
– Мне казалось, что следователи обожают беседовать.
– Да, по уголовным делам.
– У меня как раз уголовное дело.
– Какое?
– Я убила человека.
– Садитесь, - машинально предложил Рябинин, подавшись вперед, как птица перед прыжком в воздух.
Она села, расстегнув свою теплейшую шубку.
– Кого, где, когда?.. - быстро спросил он, впиваясь в нее взглядом.
Этот взгляд, уже независимый от него, скрестился с ее взглядом, веселым и нагловатым.
– Неужели вам нечего делать? - спросил он чуть не обидчиво, теряя прилившую было энергию.
– Я пошутила...
– Нашли чем шутить, - буркнул Рябинин, отключаясь от нее, после чего девице оставалось только встать и уйти.
– Извините, но я была вынуждена. Вы же не хотите со мной говорить...
Ее милое упрямство заинтриговало Рябинина. В конце концов, в свободный день можно позволить себе десятиминутный разговор с этим белым лукавым медвежонком. Ведь с чем-то она пришла? Коммунальная свара, пьющий муж или неполученные алименты? Да нет, тут что-нибудь потоньше и посовременнее. Например, раздел дачи, спор из-за автомашины или кража диссертационного материала...
– Ну так что у вас? - сухо спросил Рябинин.
– У меня ничего.
– О чем же вы хотели поговорить?
– Да о чем угодно.
– Как это о чем угодно?
– Разве вам не хочется поговорить с интересным человеком?
Хотелось ли ему поговорить с интересным человеком? Да он искал их, интересных людей, он тосковал по ним, по интересным людям... И если приходил свидетель с отсветом на лице ума и любопытства, Рябинин допрашивал его скоро, лишь бы сделать дело, и затевал бесконечный разговор к тихой радости обоих. Вот только не часто приходили эти интересные люди - виделись они ему чаще; и тогда было отрешение, как отрезвление; и наступало новое ожидание их, интересных людей.
Рябинин разомкнул шариковую ручку, придвинул чистый листок и записал не спеша, нормальными буквами, поскольку допроса не было: "Должны же, черт возьми, существовать прекрасные люди, коли я их себе представляю". Он осмотрел выведенные слова... К чему "черт возьми"? И ведь думал о людях интересных, а записал о прекрасных... И что о них думать, когда интересный человек сам пришел в кабинет и ждет его внимания...
– Боюсь, что разговора у нас не выйдет, - деланно огорчился Рябинин.
– Почему?
– Я не люблю нахалов.
– Я всего лишь элементарно раскованна...
– Вот я и говорю. И потом, мне с вами будет неинтересно.
– Со мной? - радостно удивилась она.
– Вы неинтересный человек, - бросил ей Рябинин поэнергичнее в лицо, в надменную улыбку.
– Почему вы так решили? - не дрогнула ее улыбка.
– Долго объяснять.
А мог ли он объяснить? Те волны, нашептавшие брошенную им мысль, были понимаемы только им. Да и правильно ли понимаемы? Ну, будет ли интересный человек одеваться с такой шикарностью? Захочет ли интересный человек кропить себя в рабочий полдень французскими духами? Будет ли у интересного человека такое спесивое лицо и такой самодовольный голос?
– Я вам не верю, - лениво, а может быть, томно отбросила она неприятное обвинение.
– Почему же не верите?
– Я молодая женщина...
– Но я уже не молодой.
– Я недурна...
– Зато я в очках.
– Я говорю по-английски.
– А я и по-русски ошибки делаю.
– Я играю на пианино...
– А я и на однострунной балалайке не сыграю.
– Я училась фигурному катанью...
– А я и простому, прямолинейному не учился.
– В конце концов, у меня высшее образование и я хороший специалист по криогенным установкам...