– Я хочу домой, - сказала Лена, - завтра экзамен, надо выспаться!..
– Она поднялась. Митин с Мышкой тоже поднялись.

– Подождите, а кофе?
– остановил их Чугунов.
– Кофе и пирожные! Заплачено же!..

Лена села. Сели и Мышка с Митиным. Крупенников, набравшись коктейлей, клевал носом.

– Тебе придется отвезти его домой, - сказала Лена Чугунову.

– Дойдет!
– огрызнулся тот.

– Ты его напоил, тебе и отвечать!
– жестко сказала Лена.

– Мог не пить.

– Ты же знал, с чем эти коктейли, мог и остановить. Чугунов поморщился.

– Ладно, потащу к себе, - согласился он.
– Песню испортил, дурак! Чугунов стукнул Крупу по шее.

– Кончай!
– не поднимая головы, проворчал Крупенников.

Дождь взглянул на Чугунова. "Чистое кукольное личико с темными, еще слабо пробивающимися усиками, умные холодные глаза, совсем еще мальчик, а такой уж холод в душе, - подумал он.
– На вид мальчик, капризный, развращенный, испорченный мальчик..." Где же он видел это лицо?

Вернулся Замшевый с официантом.

– Вот видишь, приперся и сидит!
– возмущался он.
– Я и так, и этак, и по-хорошему, а он ни бэ, ни мэ, ни кукареку!

– Да это мой брат из Сузуна, чо завелся, зараза?!.
– вскинулась его спутница.
– Я его пригласила, пусть сидит, на тебя посмотрит, какой ты есть!

– Ну, если брат, я что ж, я это...
– замялся Замшевый, подавая руку. Валентин, бывший, так сказать, в настоящем. Мы поженились, когда вы, так сказать, отбывали...

– Дождь...

– Ага...
– не поняв, кивнул Валентин.
– А я Надежду спрашиваю, что да кто, а она темнит... Стульчик, это, и прибор, а?

Официант принес стул и прибор.

– Я думаю, надо за знакомство.
– Валентин оглянулся.
– Тут не дают, а мы с собой втихаря, - он налил под столом стакан водки, разлил на троих. Вздрогнем? Или ощетинимся?.. А?

– Я не хочу, - сказал Дождь.

– Это не по-товарищески, - погрозил пальцем Валентин.
– У нас не принято! Тем более мы с Надеждой, - он заулыбался, на носу блестели капли.
– Ну, в общем, кое-что решили...

– Я пока ничего не решила!
– заявила Надежда.

– Да ладно, будет, чо ты, братан ведь! А то как неродная! Ну?!

– Еще слово - и так вмажу, что вылетишь отсюда в два счета!

– Ну, чево завелась?!. Я тост хотел сказать почти про любовь, а ты: вмажу, вылетишь!.. Ну, бывайте!
– Он залпом выпил.

Лена за соседним столиком поднялась.

– Подожди, сейчас принесут кофе! Еще десять только, - сказал Чугунов.

– Нет, мне надо идти!
– Лена вышла из-за столика, направилась к выходу.

Чугунов поднялся, чтобы проводить, но Дождь бросился следом, опередив его.

– Эй, братан?!.
– удивленно закричал вслед ему Валентин.
– Надежда, догони его! Он чо, обиделся? Я ж пошутил!..

Надежду точно кто подтолкнул, она догнала Дождя и, остановив его, прошептала:

– Не бросайте, уведите меня, я больше не могу! Лена оглянулась, увидела плачущую женщину, державшую Дождя за руку, и выскочила из кафе. В голове у нее все перемешалось: и эта женщина, назвавшая Дождя братом, что была явная ложь, и ее плешивый спутник и пьяный Крупенников. Одно она знала теперь твердо: она не только никогда не любила Чугунова и не смогла бы полюбить, но даже не испытывала к нему симпатии. Брезгливое отвращение вдруг разом заполнило ее. Она еще не понимала, откуда это отвращение, ведь неделю назад у него дома она даже позволила ему поцеловать себя, он сделал это умело, наслаждаясь больше ее смущением, чем сам волнуясь, но тогда она об этом не думала, это выплыло вдруг сейчас, в тот самый миг, когда появился Дождь.

До него весь день и вечер она жила в тревожном предчувствии беды, и в кафе, несмотря на все усилия Чугунова и диск-жокея, ей не сиделось.

Пришел Дождь, и ее в тот же миг ожгло его неподдельным волнением, и сразу же выплыла вся фальшь Чугунова. Вот чего она не могла распознать сразу: фальшь и подделку!

Уже свернув в Тихий переулок, она остановилась. Никто не догонял ее, и она подумала о Дожде. И странное дело: не ревность, а тревога за него вдруг шевельнулась в душе.

Дождь вышел из кафе вместе с Надеждой, она крепко держала его за руку, точно боясь, что он убежит.

– Вы меня только проводите, и все, а то увяжется этот плешивый, не отлипнет! Я еще, чего доброго, глупостей наделаю! Вы приезжий?

– Да, - Дождь кивнул.

Они быстро шли по дороге, Надежда время от времени оглядывалась, опасаясь погони. Но никто не бежал за ними. Только сейчас Дождь сумел рассмотреть женщину. Кудрявые колечками темно-каштановые волосы обрамляли слегка удлиненное лицо, кое- где тронутое уже первыми морщинками. Невысокая, с ладными ногами и гибким телом, Надежда вполне могла бы считаться красавицей, но выражение ожесточенности, не сходившее с лица, портило все дело. Тонкие черты требовали мягкости, доброты души, но какая-то застарелая, крепкая обида сидела в ней, заставляя Надежду не расставаться с маской злого высокомерия и брезгливости.