Религия взяла на себя защиту интересов господствующего класса; дворянство и духовенство всячески эксплуатировали закрепощенный народ, и чем могущественнее и алчнее становились эти классы, тем мелочнее и бессодержательнее протекала народная жизнь. Как нельзя отрицать дьявола, не изменив своей вере в Бога, так нельзя было отвергнуть продажного священнослужителя и алчного землевладельца, не отрекаясь одновременно от церкви. Деспотизм дворянства теснейшим образом сплелся с деспотической иерархией духовенства, и оба они порабощали, угнетали и истязали своих закрепощенных, насиловали и глумились над их женами и дочерьми. Если народ раньше уповал на Христа и трепетал перед лицом духовенства, то теперь все изменилось в противоположную сторону, и в народе явилось к религии бесконечное равнодушие, благодаря влиянию того же священнослужителя, связавшего свои судьбы с судьбами дворянства… словом, дьявольское начало вступило в ожесточенную борьбу с всеблагостью Христова учения. Жажда мести и отчаяния привели человечество к колдовству. Естественный инстинкт отдельного человека направился в сторону изначальною принципа радикально-злого; незримо-трансцедентный принцип приобрел вполне конкретного, осязаемого представителя. Субъективное представление зла получило объективный характер, и эта абстракция родила понятие Сатаны, как некоторой противоположности Христу. Так, рядом с христианской церковью возникла лжецерковь Бе-лиала, представлявшая собой ужасную пародию первой. Всецело отдаваясь в руки радикально-злого начала и сливаясь с ним воедино, человек стремглав летел в мрачное царство ночи, в бездонную пропасть. Как разительна противоположность между ними и святыми: последние всецело приносили себя в жертву высшему благу. Так заключался несчастный договор с сатаной в надежде получить от него помощь против своих притеснителей… Чрезвычайная озлобленность и мстительность возбуждали в этих телах, истощенных нищетой и кнутом, тайные магические силы, находившие применение во всевозможных сферах; в любовных чарах, в порче посевов и молока коровы, и, наконец, в различных церемониях с изображениями – этом убийстве par distance! В противоположность мистическим бракам святых людей с "женихом" Иисусом и с нежной Девой Марией мы видим, как "бесследно меркнет божественный огонь; духовное начало достигает крайних степеней разнузданности и горит в мрачном пламени животных страстей и вожделений". Тут происходит полнейшее слияние человека с принципом зла: это слияние сказывается в различных видениях, исполненных самого гнусного разврата. Если до того нередки были случаи совокупления священника с женщиной или священника со священником, то теперь мы уже дошли до столпов разврата: до кровосмешения с сатаной! Кульминационным пунктом этого сатанинского культа являлся ведьмин шабаш с ведьмиными изображениями, которые знаменуют собою тесную, неразрывную связь между индивидуальным бытием и субстанцией радикально-злого.

Всякий, кто хоть сколько-нибудь знаком с процессами, которые велись против ведьм, отлично знает, что акты посвящения в колдовские мистерии носили следующий характер…Старая ведьма, искушенная во всевозможных колдовских проделках, ясновидица, чрезвычайно одаренная в психическом отношении, встречает молодую девушку, в которой чувствует родственную себе душу. Немедленно она забирает ее в свои цепкие лапки и начинает рассказывать ей о всевозможных прелестях ведьмина шабаша. Девушка, естественно, принимает это за чистую монету. Возбужденная всеми этими дьявольскими приманками, она, наконец, доходит до того, что решается заключить договор. Колдунья замечает, что девушка отличается известной чувствительностью, что в ней даже есть некоторые задатки медиумического характера, кроме того, нервы ее достигли крайнего напряжения благодаря событиям, пережитым ею за последнее время. И вот начинается церемония посвящения. При помощи различных фокусов – пожалуй, месме-рически гипнотических манипуляций – ведьма старается внушить ей ту мысль, что дьявольский жених "юнкер Ганс" здесь налицо. Вполне понятно, что обыкновенная крестьянская девушка, погруженная в бесконечные глубины магической жизни, не в состоянии отличить воображаемое переживание от действительного, точно так же и внушение, совершенное лишь один раз, приобретает при известном повторении некоторую устойчивость. Кроме того, следует заметить, что в подобных случаях далеко не исключена возможность раздвоения "я" и медиумического "общения с духами".

Первым толчком к заключению союза с дьяволом были мотивы исключительно полового характера. Внебрачное половое общение, признанное церковью греховным, вызывало в людях малодушных, совершивших половой акт, сильное раскаяние; но вместе с этим раскаянием у человека рождалась мысль, не связался ли он как-нибудь с дьяволом. Если эта мысль психологически подтверждалась в нем, то все остальное являлось уже детской игрушкой. Во всех тех случаях, когда нам приходится читать о том, как человек пошел по пути колдовства, или каким образом он заключил союз с дьяволом, везде на первом плане самым неприкрытым образом выступает половой момент. С этим вполне совпадает "правдивое и весьма сложное сообщение об одном случае, приключившемся в женском монастыре UnterzeU'e, принадлежащем ордену премонстрантов".

50 лет тому назад, в монастырь Unterzell поступила 19-летняя девушка, Мария Рената. Она пошла туда не добровольно, а по принуждению родителей, сильно нуждавшихся в материальных средствах. Несмотря на ее молодые годы, она уже четыре раза в своей жизни подвергалась искушению впасть в колдовство. Первый раз ее искушала женщина, второй раз-рыцарь, третий-два офицера, которые, вероятно, были переодетыми дьяволами, а четвертый – служанка".

В этом духе давали свои показания и все прочие ведьмы; из этих показаний мы приведем некоторые:

"Анна Барбара Неудекхерин, девушка 15 лет, была заподозрена в причастности к колдовству, арестована и подвергнута пытке. Она сама созналась, что уже 2 года тому назад ее приобщали к тайнам колдовства и что на этой почве она даже проделала несколько злодейский церемоний. Во-первых, она страстно влюбилась в одного юношу и в этой любви своей применяла всякие колдовские средства. Путем колдовства она вызвала перед собою образ этого юноши; она беседовала с ним, острила, обещала оставаться верной ему навеки, побуждала его ко всякой гнусности и разврату. Во-вторых, она, по наущению злого духа, отвергла Всемогущего Бога и Святую Деву Марию".

"Генрих Вентцель также был арестован за свои занятия колдовством. Он горько жалуется на то, что уже четыре года одержим этим пороком; он хотел бы уже очиститься от тяжких грехов своих, исповедавшись перед христианским духовником. Он также, нисколько не запираясь, сознался в грехах и злодеяниях, совершенных им за это время. Во-первых, он сблизился с одной женщиной и, толкаемый порочным злым духом, слишком далеко зашел в этом направлении. Во-вторых, пробуждаемый все той же враждебной силой, он самым преступным образом отрицал существование Бога в небесах. Он говорит, что сильно раскаивается в своих поступках; его молитвы нередко звучали пламенной мольбой освободить его от дьявольского наваждения. Кроме того, он принимал участие в различных собраниях ведьм, где дьяволу оказывались божеские почести".

Страсть к ведьмину шабашу также находит свой двигательный мотив в половой сфере. Насколько это верно, мы можем убедиться на словах Катарины фон Ландол. Она говорит, что может обойтись без сна; самое лучшее для нее время – это вечер; тогда она сидит за огнем, и в ней возгорается такое страстное желание пережить ведьмин шабаш, которое по силе своей ни с чем сравниться не может.

После многочисленных опытов, совершенных на местах, судьи, наконец, убедились, что мнимые поездки ведьм ничего реального в себе не содержат. Однако они от своих обвинений не отказывались; они утверждали, что, если физически ведьмы никаких поездок не предпринимают, то духовно они это делают. Современный спирит сказал бы, что они высылают своих двойников. Правда, различные ведьмы, не имевшие между собой решительно ничего общего, дают описания ведьминого шабаша, которые совпадают чуть ли не в мельчайших деталях своих; основательно было бы поэтому предположить, что в состоянии сна, действительно, совершаются какие-то магические процессы. Скорей только вопрос, является ли это ясновидящим проникновением в возбужденную фантазию данного лица, или мы имеем здесь дело с двойником, развивающим свою деятельность в умах других людей. Ведь нельзя оставить без внимания тот факт, что, несмотря на полнейшее совпадение в описаниях ведьмина шабаша, мы имеем дело лишь с условными представлениями. В пользу ясновидения говорят некоторые, довольно веские соображения. Предположим, что ясновидение, действительно, имело место; тогда возникает вопрос: что видно было? Реальное сборище? Но для этого никакого ясновидения не нужно; дело в том, что обвиняемые все-таки участвовали в подобных сборищах, а потому вполне естественно, что их показания на этот счет вполне совпадали. Нельзя ли здесь предположить наличность некоторой таинственной "общности душ?" Но и это вряд ли будет правильно, т. к. все это является вполне обычным, очень распространенным в народе представлением о разбираемом нами предмете. Но как же обстоит дело с детальным совпадением в показаниях различных ведьм? Это объясняется коллективизмом времени, который особенно сильно сказывается в низших слоях общества; здесь индивидуальный момент очень редко достигает ярких конкретных форм.

При создании картины ведьмина шабаша огромное влияние имеют различные средства, возбуждающие воображение человека. К этим средствам относятся: ведьмины масла, напитки и воскурения.

В своей "Magia naturalis" Порта приводит некоторые ведьмины масла. Он говорит: "Движимый своей преступной страстью, человек начал злоупотреблять благодетельными дарами природы. Дело, конечно, не обходится без некоторого суеверия; но все же следует заметить, что смеси, составленные им, не лишены известного действия в силу естественных свойств, заложенных в них. Я хочу здесь рассказать то, что слышал от людей, занимающихся этим. Берется жир маленького мальчика, заваренного в медном котле, и сюда присоединяется аконит, сельдерей и сажа. Или берется пятилистник и бешеная вишня, и их смешивают с маслом или с кровью летучей мыши. Подобной смесью растирают члены тела до красноты; этим думают усилить влияние втираемых веществ. Люди при этом стремятся к одной цели: к радостям жизни и половому наслаждению с возлюбленными. Сила воображения при этом до того велика, что та часть мозга, в которой сосредоточена память, всецело поглощена мыслью о предстоящих наслаждениях; это тем более естественно, что они днем и ночью думают об этом. Средства эти оказывают особенно сильное влияние на тех людей, которые питаются различными кореньями, каштанами". И Парацельс говорит: "Сила воображения, в котором концентрируется весь духовный мир человека, до того велика, что определить его влияние в этом процессе не представляет никакой возможности… Центр тяжести лежит в том, что воображение должно быть сосредоточено в одном пункте"…