Наверное, потому, ответил себе Александр Родионович, что мы слишком близки к мужикам, к простой жизни и не умеем жить для себя в те свободные минуты, которые дает нам техника. И тут же спросил себя: а разве я не живу для себя, не играю в карты, не пью с товарищами?

Получалось весьма пошло.

Александр Родионович взялся за газету и принялся изучать фронтовые сводки, где сообщалось... тут он громко вздохнул... что подбито два германских "таубе" и один наш аэроплан.

3

Александр Родионович, сказав на шахте, где его найти в случае нужды, поехал к доктору Ларионову. Играли обычной компанией: он, доктор, фельдшер Денисенко. Раньше четвертым был следователь Зотов, но после того, как дочка Петра Петровича неожиданно вышла за казачьего офицера Григорова, Зотов посчитал себя оскорбленным и на преферанс больше не приходил. Его место в компании занял техник с горноспасательной станции Москаль. И даже хорошо получилось! Москаль в отличие от того мизантропа был приятный, чуть насмешливый человек. Скажешь ему: "Что-то вы нынче, Иван Платонович, ворон ловите?", а он в ответ: "Не имею права всегда выигрывать, партнеров потерять можно". Короче, понимает, зачем люди собираются.

Сели играть в седьмом часу, вскоре зажгли электричество, и оно чуть-чуть помаргивало. Доктор порывистым движением схватился за карту и замер, как будто вдруг испугался.

–  Ходите с бубей, не ошибетесь, - посоветовал Александр Родионович то, что все говорили игроку в случае заминки.

–  Повадился кувшин по воду ходить! - отозвался доктор и пошел пиковым тузом.

–  О, Петр Петрович! - изображая почтение к тузу, произнес Денисенко.

–  Злодей! - усмехнулся Москаль. - Каторжник!

И пошло. Думали только о том, чтобы взять свои взятки и подсадить противника, мололи языками разную ерунду и чувствовали в этом прелесть безыдейшины.

На минуту, правда, по милости Денисенко выплыли германские крейсера "Гебен" и "Бреслау", пропущенные Турцией в Черное море и бомбардировавшие Одессу, Феодосию, Новороссийск, и уже зазолотились купола минарета дивного города Константинополя, бывшего Византия, наконец-то предрешенного державами согласия быть российским. Москаль нараспев вымолвил:

–  Англичанка продает настурции...

–  А? - спросил Александр Родионович.

–  ... продает нас Турции.

–  Охо-хо! Нас Турции? - понял Александр Родионович Охо-хо! А мы вашу дамочку по усам, по усам! - И с отмашкой шлепнул козырем, убив разыгрываемую Москалем третью даму.

Стол от удара даже хрустнул. Откуда-то издалека прилетел низкий звук гудка.

–  Взрыв? - с сомнением протянул Москаль и поглядел на Александра Родионовича. - Похоже, где-то возле нас.

–  Похоже, - сказал Москаль. - Так бабахнуло...

–  Может, еще и не у вас! - оспорил с фальшивой уверенностью доктор.

Загудели новые гудки с других шахт. Москаль вдруг глубоко зевнул и зажмурился, хрустя челюстями.

–  Ваша смена? - участливо спросил Александр Родионович.

Москаль снова зевнул и снова повел вислыми плечами. На него нашел какой-то приступ. Фельдшер Денисенко отодвинул гардину, сказал:

–  А вот и Семеновна бежит!

–  Раз Семеновна, значит, нам телефонировали, - сказал доктор. - Вот и поиграли! - Он собрал карты, стал тасовать колоду.

Стукнула дверь, из коридора послышался громкий требовательный бабий голос.

–  Ты чего кричишь? - спросил доктор у вошедшей санитарки. - Оглохнуть можно от твоих воплей.

Семеновна не смутилась, бойко указала рукой на окно, спросила:

–  А чего расчухиваться? Там их требуют! И вас! - она поочередно указала на Александра Родионовича, Москаля и доктора.

Санитарка напомнила Александру Родионовичу Павлу, и он подумал о ее сыне. Пронесет или нет?

Когда он примчался на шахту, о Миколке некогда было думать.

Подъемник выдавал на-гора первые трупы сгоревших и задохнувшихся. Спасательная команда уже спустилась под землю. Вокруг ствола стояла влекомая ужасом, любопытством и надеждой толпа женщин и детей.

Увидев вышедшего из экипажа старшего штейгера, они окружили его, но он ничего не сказал. Начальник спасательной команды Вольхович и дежурный штейгер объяснили ему, что взорвался рудничный газ и начался пожар.

Выдали из шахты еще одного пострадавшего. Его лицо сгорело, глаза лопнули, но он жил.