– И все-таки оно случилось. То самое столкновение, которое было неизбежно.

Карамышев откинулся на спинку сиденья.

– Слушайте, - он положил руку на плечо инженера.
– Произошло что-то нам неизвестное. Где? В самом конце пути? Когда? В то время, когда Ребров сильно утомился. Дорожное происшествие, вероятнее всего, могло случиться там, где пейзаж особенно однообразный.

Павленко слушал очень внимательно.

– Тогда перед нами самые подходящие километры, - сказал он.
– Позади однообразная тундра, которая тянулась сотни километров и вполне могла усыпить Реброва. Недостает только чего-то внезапно поражающего воображение...

– Смотрите!
– перебил его Карамышев.

Кабриолет выехал на обочину и замер.

На лужайке, окруженной низкорослыми деревьями, происходило нечто странное. Черный блестящий лимузин то двигался рывками вперед, то подавал назад, то описывал почти полный круг.

– Это его машина!
– воскликнул Павленко.

Они вышли из кабриолета и стали спускаться по некрутому откосу. Лимузин на лужайке продолжал выделывать па своего странного танца.

– Привет!
– закричал Павленко и помахал рукой.
– Не устроить ли перерыв?

Ответа не было. Лимузин развернулся так, что заскрипели колеса, и ринулся прямо на Павленко. Тот едва успел отскочить в сторону. Автомобиль врезался в кусты, но тотчас отпрянул назад и чуть было не сшиб Карамышева.

– Там никого нет!
– закричал Карамышев.

Действительно, автомобиль был пуст.

– Отойдем в сторону, - инженер потянул Карамышева за рукав. И вовремя. Лимузин, этакий гроб на колесах, прошуршал по траве рядом с ними.

– Ослеп!
– невольно крикнул Карамышев.

– Скорее взбесился, - заметил инженер.
– Давайте укроемся в кустах. А то этот псих нас задавит.

Они отошли за кусты на краю лужайки и, придерживая руками ветви, стали наблюдать за "психом". В действиях его обнаруживалась некоторая закономерность. Он довольно лихо катил по открытому месту, но, едва упершись в кусты, отлетал словно ошпаренный.

– Кустобоязнь, - сказал Павленко, - так я определил бы заболевание.

– Но это случай не медицинский.

– Но и не инженерный. Машины не страдают расстройством нервной системы. Скорее это по вашей части.

– Смотрите, он вырвался!

Черный лимузин нашел просвет в кустах, окаймляющих лужайку, и устремился туда. Он двигался по зеленому коридору, словно пьяный. Тыкался в кусты, вытаскивал нос из зарослей и неправильными зигзагами пробирался к выходу.

Он прошел рядом с Павленко и Карамышевым, и те могли рассмотреть исцарапанный кузов, помятое крыло и треснутое переднее стекло.

Автомобиль сделал еще несколько порывистых движений и выбрался, наконец, из рощицы.

– Здесь он стал более опасным, - забеспокоился инженер.

– Нам нельзя выходить на открытое место.

Осторожно, словно выслеживая крупного зверя, они пробрались к опушке.

Автомобиль крутил "мордой", словно прицеливаясь, куда бы ткнуться. Он тыкался вправо, влево, отходил назад, делал легкий поворот, устремлялся в новом направлении, но, пройдя метров двадцать, возвращался, чтобы тотчас снова броситься вперед.

– Что он ищет?
– прошептал Карамышев.

Но, кажется, автомобиль нашел, что искал.

Он подкатил к началу откоса, ведущего к шоссе, и, словно убедившись, что перед ним желанная цель, принялся взбираться по травянистому склону.

– Можно подумать, что он ищет себе подобных, - сказал Карамышев. Нелепое сравнение, но он напоминает животное, отбившееся от стада.

– К тому же увечное, - добавил инженер.
– Двигается так, словно у него парализовано сухожилие.

Едва взобравшись наверх и ступив на ровную дорожку, черный автомобиль остановился. Он больше не двигался, не метался, не дергался - вообще не шевелился. Стоял как вкопанный.

– Сломался?

Инженер не ответил.

Машины, бегущие по шоссе, обходили автомобиль.

– Не кажется ли вам, что он повторяет опыт, который проделывали вы? спросил инженер.
– Инсценирует вынужденную остановку. Продолжение вам известно...

– То вы сравнивали автомобиль с животным. Теперь вы рассматриваете его как экспериментатора.

– Да не его же, - поморщился инженер.
– Неужели вам не ясно, что производится сигнализация! Ребров старается привлечь внимание к этому месту.

– Но, честное слово, я ничего не слыхал о дрессированных автомобилях. Карамышев растерянно провел рукой по лбу.
– В мое время, как вы выражаетесь, ничего подобного не было.