Здание парламента находилось рядом с рынком, я после дел захаживал иногда – поглядеть, послушать. Парламент был однопалатный, но политических партий, представленных в нем, было куда больше, чем в Англии. Все они защищали интересы не какого-то сословия, а – определенного органа в теле тикитаков. Самой влиятельной была коалиция «Мозгляки-кровавики за прогресс, а все остальные сволочи»; их напору уступала даже всеми уважаемая партия «Лимфа», – на последних выборах ее кандидаты понесли поражение из-за своей повышенной прозрачности, делавшей их практически невидимыми. Наиболее консервативной считается партия «Задний ум», представляющая интересы кишечника, крестца и половых органов. Довольно влиятельна партия УГН (ухо, горло, нос), но ее позиции ослаблены раздором между тремя секциями. Есть легочники, желудочники, скелетники, железняки-секреторники… и так вплоть до весьма радикальной группы «Левый голеностоп», представленной в парламенте, впрочем, лишь одним депутатом.

Поглядеть было на что: у депутатов каждой партии приливом крови или введением красителей были ярко выделены своиорганы. Легочники, кроме того, выделяли себя цветными дымами, а желудочники и кишечники (заднеумники) – заглатыванием яркой ПМУ – Пищи Многократного Употребления. Выступления парламентариев уменьшали мою ностальгию; особенно в тех случаях, когда кто-либо из них сегодня гвоздил правительство за недостаточное внимание к желудкам тикитаков, а назавтра, перейдя к скелетникам, призывал островитян не обременять себя лишней пищей, дабы не пострадала осанка, – я чувствовал себя почти как в Лондоне.

В отличие от парламента, короли – и в частности нынешний Зия Тик-Так XXIX – пользовались уважением и даже любовью островитян. Причин было три – и все вполне основательные: 1) короли имеют самое крупное и выразительное «инто» (т. е. самые рослые и хорошо сложенные из всех, с образцовым внутренним видом); 2) они безупречно справедливы и 3) целиком бескорыстны. Тикитаки уверяли меня в том, что эти качества передаются у Зий по наследству, от номера к номеру. Мне, побродившему по свету и немало повидавшему дворов и правителей, это показалось сомнительным; я заподозрил, что по наследству передаются не добродетели, а какой-то хорошо продуманный политический трюк. Применить его тем легче, что тикитаки в силу своей открытости весьма доверчивы. Так и оказалось.

Начнем с «инто». Находясь теперь вдали от Тикитакии (не без стараний того же Зии № 29) и не рискуя быть обвиненным в подстрекательстве к бунту, могу заявить прямо: король не выше меня ростом и не шире в плечах, а внутренний вид у него ничуть не совершенней, чем у моего опекуна и тестя, медика Имельдина. Одно происшествие, о котором речь идет дальше, нас свело впритык – ошибиться было невозможно. Между тем, островитяне действительно видят– большинство по ЗД-видению, счастливчики – непосредственно на дворцовых церемониях, – что Зия крупнее и образцовое по «инто» всех других. В чем здесь дело?

Прежде всего в том, что по конституции король тикитаков обязаниметь самую крупную фактуру и безукоризненную красоту «инто»; в противном случае он будет низложен, а его место займет достойнейший. (Извечное стремление кидеалу: наш правитель – самый лучший человек). Тем самым вид короля оказывается основой государственной стабильности, а ее надо поддерживать – пусть и с помощью ухищрений. Первым из них и является Закон о Тайне, по которому никто, кроме самых доверенных и близких лиц, нe смеет ни приблизиться к королю ближе чем на пятнадцать ярдов, ни рассматривать его сквозь мякоти кистей; нарушителей ждет Яма. Это обосновано тем, что иначе с помощью внутреннего тикитанто подданные могут узнать о делах в королевстве больше, чем следует; с пятнадцати ярдов действительно много не углядишь. Другое – подбор должностных лиц, включая и министров, так, чтобы все у них было хоть чуть-чуть, но помельче и поплоше, чем у Зии. Соответственно чину. На официальных приемах члены правительства располагаются по обе стороны от короля так, чтобы размеры их внутренностей плавно убывали к краям, что и подчеркивает анатомическую исключительность главы державы. (Если к этому добавить, что с помощью «тик-так бжжжиии…» и сердца сановников настраиваются в такт с сокращениями королевского сердца, то картина получается незабываемая).

Это практикуется из века в век и от номера к номеру. Вероятно, именно поэтому правительство осуществляет на острове чисто запретительные функции. Сложность подбора на должности и на место в «иерархии внутренностей» такова, что извилины мозга (кои издали-то и не видны) считать не приходится; а запрещать – не решать, особого ума не надо. Это отражено и в названиях министерств и ведомств: например, не министерство торговли, а министерство запретов на торговлю, не министерство зеркалоделия, а министерство запретов на зеркальные дела… Торговать, равно как и делать зеркала, и пользоваться ими тикитаки все равно будут, никуда не денутся.

Но нельзя не заметить, что эта система, отменно действуя наверху, ставит низовых чиновников в довольно трудное положение. Ведь для сохранения иерархии «инто» каждый министр подбирает себе помощников по себе, те – тоже, и на рядовых должностях в конечном счете оказываются такие, что разглядеть их ничтожность можно не с пятнадцати, а с пятидесяти ярдов. Эти чиновники вынуждены прибегать к ухищрениям: или назначать часы приема на сумерки, или брать в секретарши мощную вдову-линзу, которая посетителей близко не подпустит, а то и вовсе отпасовывать просителей в иные инстанции.

Что же до поддержания веры населения в свою справедливость и бескорыстие, то эту проблему король Зия решает таким великолепным способом (извлекая к тому же немалый доход!), что его стоит рекомендовать и европейским монархам. Никакие налоги с тикитаков не взимаются, это верно. Раскошеливаться им приходится лишь на взятки чиновникам, накладывающим запреты. Запрет на сбор плодов тиквойи в определенных рощах; запрет на прорытие оросительных или осушительных каналов, а если капал уже прорыт, ведь за всем не уследишь, то запрет на протекание воды по нему; запрет на дойку коров в дни тезоименитства государя и иных торжеств. Многое можно запретить с многозначительным видом из высших политических соображений, а затем и милостиво разрешить за изрядную мзду. Постепенно у населения созревает недовольство, возникают протесты и волнения; в парламенте обсуждают, запрашивают министров, те отмалчиваются. Дело доходит до короля, он смещает чиновника и отменяет ошибочные запреты; если провинившийся изрядно нажился, его отправляют в Яму (бывает, что и казнят), имущество конфискуют в пользу государства.Справедливость торжествует – и двор утопает в роскоши.