Подвигнув дух разгневанного цезаря

На страшное убийство. Так погибла ты,

О мать моя! Меня на горе вечное

Ты обрекла и к теням увлекла вослед

И сына, и супруга, жалкий род предав.

Кормилица

Дочерний плач не начинай ты сызнова

И не тревожь, стеная, маны матери,

Наказанной за тяжкое безумие.

На орхестру входит хор римских граждан.

Хор

Что за молва долетела к нам?

О, если б могли мы не верить ей,

Так много раз морочившей нас,

О, если бы в цезарев брачный чертог

Супруга новая не вошла

И осталась хозяйкой Клавдия дочь,

Чтоб родить потомков - мира залог,

Чтобы, войны забыв, ликовала земля

И Рима честь не померкла вовек.

Достался брата брачный покой

Юноне в удел,

Почему же Август супругу-сестру

Заставляет покинуть отчий дворец?

Чем поможет теперь благочестье ей,

Целомудренный стыд, и чистая жизнь,

И родитель-бог?

И мы, едва лишь погиб наш вождь,

Позабыли его, и мучительный страх

Убедил нас предать его детей.

Настоящая доблесть прежде жила

У римлян в сердцах, и в жилах у них

Струилась воистину Марса кровь:

Из наших стен изгнали они

Надменных царей;

Не остались без мести и маны твои,

О дева, кого рукою своей

Убил отец, чтоб не быть ей рабой,

Чтоб награды победной стяжать не могла

Нечистая страсть.

И тотчас война началась тогда,

Когда от своей погибла руки

Та, кого обесчестил лютый тиран,

Лукреция дочь.

Поплатилась и ты за злодейство твое

Жена Тарквиния, Туллия дочь,

Что дерзнула отца убитого труп

Колесом нечестивой повозки попрать

И несчастное тело его не дала

Возложить на костер.

Преступленье сыновнее видел и наш

Безрадостный век: коварно послал

Нерон на пагубном корабле

В Тирренское море родную мать.

По приказу покинуть безбурный причал

Мореходы спешат,

Весла режут с плеском соленую гладь,

Вылетает в открытое море корабль,

Но в назначенный миг все швы разошлись,

И открылась щель, дав проход воде.

Тут пронзительный крик поднялся до звезд,

И женский горький раздался плач.

Пред очами у всех витала смерть,

Для себя лишь спасенья каждый искал:

Одни, сорвав обшивку с кормы,

Плывут, нагие, к доскам прильнув,

Другие стремятся к берегу вплавь,

И многих топит безжалостный рок.

Разрывает одежды Августа свои,

Волосы рвет,

Потоки слез заливают лицо.

Глядит: уж нет надежды спастись.

И в беде неминуемой гневно кричит:

"Такова, мой сын, награда твоя

За все, что я тебе принесла?

Да, я заслужила эту ладью

Тем, что тебя родила на свет,

Что Цезаря имя и власть тебе,

Обезумев, дала!

Поднимись из вод Ахеронта, мой муж,

Насладись жестокой казнью моей:

Ведь в убийстве твоем виновна я,

По моей вине и сын твой погиб.

По заслугам сойду я к тени твоей,

Погребенья лишусь,

В свирепой пучине скроюсь навек".

Не успела сказать, как вал налетел,

Захлестнул ей уста,

И бросил в море, и вынес вновь.

Повинуясь страху, руками бьет

Она по воде, выбиваясь из сил.

Но верность живет в молчаливых сердцах,

И смерти страх не прогонит ее:

Моряки к обессилевшей госпоже,

Опасность презрев, на помощь спешат,

Кричат ободряющие слова;

Хоть руками едва шевелила она,

Подхватили ее...

Что пользы в том, что спаслась ты из волн,

Обреченная пасть от сыновней руки?

Едва ли поверят в грядущих веках,

Что такое злодейство он мог совершить.

Горюет и злобствует сын, что мать

Из моря спаслась,

Повторить замышляет неслыханный грех,

Всей душой стремится мать извести,

В нетерпенье торопит убийства час,

И слуга, покорно исполнив приказ,