Судный день
Андрей ШАХОВ
СУДНЫЙ ДЕНЬ
– У-у-у, собака два нога!
– красочно хэкая, пробасил Степан Тимофеевич, хмуро глянул на упрятанные в замасленную ладонь кости.
– Чтоб ты посинел да свалился!
– пожелал он соседу и земляку-приятелю Алексею Николаевичу, превратившему расклад на столе в крайне для него неудобоваримый.
– "Голышкявичуса" ставлю!
Степан Тимофеевич с маху треснул костью по столу, немного неловко пристроил ее к короткой пока ветке и втянул глубоко в легкие терпкий дымок "Примы". Он относился к тем редким людям, которые, будучи трезвыми, ни в коем случае не курили. И появление в узловатых пальцах "отстрелянной" у кого-нибудь сигареты служило верным признаком того, что он заглотил пару сотен граммов и "пошел на взлет".
Стасис закрыл "четверочным" долго тянувшуюся к нему ветку и глянул на часы. До конца обеденного перерыва оставалось неполных двадцать минут. Из-за царившей в курилке духоты пропало всякое желание забивать "козла" до самого финиша, и Стасис твердо решил покинуть игроков после первого же вылета.
– Да что ж такое?!
– взревел Степан Тимофеевич, под всеобщий хохот отбил пальцами по столу звучную дробь, что говорило об отсутствии у него нужных костей, и грозно глянул на Алексея Николаевича.
– Что ж ты играешь, как "Филька в дудку", басурманин ты лысомакушечный, скользкая твоя душонка?
Обладатель перечисленных качеств хитро усмехнулся, покрутил в коротких пальцах одну из костяшек и попытался оправдаться:
– Нечего мне больше ставить, Степ. Потерпи уж...
– Рога поотшибаю!
– протяжно пообещал Тимофеич и для пущей убедительности выпятил вперед узкую грудь.
Жуткая угроза вызвала очередной взрыв хохота игроков и болельщиков по объемно-весовым показателям Тимофеич уступал "лысомакушечному басурманину" раза в полтора.
Как Стасис ни старался, но "шестерочный" ему все же "отрезали", превратив не очень страшные двенадцать очков в смертельно опасные пятьдесят.
– Тьфу на вас всех, - элегантно попрощался он и вышел на свежий воздух.
Солнце палило нещадно. Стасис стянул с плеч надетую на голое тело рабочую куртку и побрел за стояночный бокс, где между забором и дюралевой стеной находилась небольшая заасфальтированная площадка, наполовину заставленная барабанами с кабелем и ржавыми ковшами крановой механизации. За одним из ковшов находился персональный лежачок Стасиса, известный бригаде как его "кабинет", ибо, удаляясь в свободные минуты позагорать, он предупреждал: "Ежели кому понадоблюсь - я у себя".
Стасис присел на лежачок и жадно закурил. Сегодня это была лишь третья сигарета - медленно, но упорно он бросал курить.
Всего пару лет назад такое и в голову не могло прийти.
Стасис вспомнил тот солнечный июньский день позапрошлого года, когда он встал с постели после двенадцатичасового сна и почувствовал себя совершенно новым человеком. Его переполняла гордость за себя и своих друзей Игоря и Олега: оказавшись в самом пекле бандитских разборок, они не только выстояли, но и победили! После этого не могло не казаться, что жизнь прекрасна и удивительна.
Да уж - удивительна...
Поначалу и в самом деле все обстояло очень неплохо. Стасис и его друзья с интересом прошли через следствие, весьма артистично выступили на суде в качестве главных свидетелей и с удовлетворением сложили сумму лет, полученных Ханом, его уцелевшими людьми и экс-гэбистом Талыкбаевым.
Но скоро все пошло наперекосяк. Всего через три недели после суда сбежал чертов экс-гэбист-ниндзя, чем ненашутку перепугал Стасиса. Кому ж охота иметь отвратительную возможность в любой момент и даже на самой запруженной народом улице получить в спину отравленную иглу или еще чего похлеще? А то, что Талыкбаев непременно захочет отомстить опозорившему его мальчишке из автосервиса, не вызывало никаких сомнений.
Долгие недели Стасис не находил себе места, до предела ограничил передвижение по городу, ночевал нередко у знакомых и чуть ли не у каждого встречного виделись ему знакомые раскосые глаза. Если бы полиция знала, что отрастивший усы и напяливший бейсболку Петраускас ходит по городу объятый ужасом и вооруженный целым арсеналом шакенов, дротиков, ножей и прочих орудий убийства!.. Впрочем, Радченко подозревал: ведь это он сообщил Стасису страшную новость. Только чем он мог помочь кроме сочувствия и активных, но практически бесполезных поисков матерого профессионала КГБ?
Стасис стал выкуривать больше двух пачек в день, но и эти супердозы никотина напряжения не снимали. Буквально через месяц нервы дали сбой пришла полная апатия. Даже потеряв работу, он не стал утруждать себя поисками выхода из положения - просто безвылазно засел дома.
С работой, кстати, очень интересно получилось. Дело в том, что последние месяц-два, после того как дирекция сервиса взвинтила цены на услуги, клиентура фирмы стала резко сокращаться. Плохо дело. Но никто из рабочих и не подозревал, что очень скоро последует банкротство и почти поголовное сокращение штатов. Никто толком ничего не понял: винили и конкурентов, и болванов-управленцев. Но дважды два все-таки четыре - нечего тут ломать голову и подозревать три или надеяться на пять!