Цена бессмертия (журн. вариант)

Аннотация

Марсиане научились продлевать жизнь до трех тысяч лет. Для этого нужно постоянно находиться в зоне непрерывного радиоактивного облучения. Но запасы радиоактивного сырья кончаются. И тогда марсиане решили уничтожить Землю.

Журнал “Костер”, №№ 1-3, 1965 год

ЦЕНА БЕССМЕРТИЯ ЗАКАТ НАД ПУСТЫНЕЙ Багровый закат угасал над красно-бурой каменистой равниной. Вершины плоских скалистых гряд еще пылали в лучах невидимого солнца, а в широких долинах уже густел фиолетовый сумрак. Извилистые цепи холмов убегали к пустынному горизонту и терялись в туманной оранжевой, мгле. Небо темнело, мгла разрасталась, заволакивая далекие холмогорья, безжизненные голые долины, зубцы приземистых скал, похожие на проржавевшие развалины. Стало темно и в большом кабинете Главного астронома. Лишь овал широкого окна багровел тусклым пятном, да на сферическом своде потолка тысячами застывших искр светилась звездная карта. Ассистент, не отрываясь, глядел в окно, в пустоту гаснущего неба. — Ночью снова придет ураган, — сказал он. — И опять не смогу продолжать наблюдений. Момент наиболее благоприятен. Мауна так близка к нам… Эти поразительные ночные блики по краям ее континентов… Они стали светлее, учитель. Чем больше думаю о них… Главный астроном, неслышно ступая, приблизился из темноты к красноватому овалу окна. Откинув складки плаща, коснулся Длинными пальцами прозрачного холодного стекла. Не глядя на Ассистента, процитировал поэта Эпохи древних царств: — “Мудрец, познающий законы беспредельного мира, будь бесстрастен, как высший из судей, холоден, как ночной сумрак плоскогорий Эны, нетороплив, как время… И когда в закатный час обе вечерние звезды блеснут одинаково ярко, перечеркни дневные мысли и еще раз начни сначала”… Он указал на две зеленоватые звезды, которые зажглись в потемневшем небе над бледнеющей оранжевой каймой зари. — Вот она — Мауна! — прошептал Ассистент. — Моя Мауна — загадочная, прекрасная, далекая, полная тайн… Самая прекрасная и самая таинственная из планет Системы… — “…Бесстрастен, как высший из судей, холоден, как ночной сумрак”, — повторил Главный астроном, и в его голосе прозвучало осуждение. — Ученый не должен увлекаться, Ассистент Од. Древний поэт не ради рифмы упомянул о двух вечерних звездах Эны… Вот рядом с Мауной блестит ее ближайшая соседка Вея. Разве она менее интересна? Разве ее тайны разгаданы? — Главная разгадана, учитель. На Бее нет и не может быть разумной жизни. Вея слишком близка к Солнцу. Под непроницаемой пеленой ее облаков — хаос бурь, огненные вихри вулканических взрывов, превращенные в пар океаны. Может быть, там уже зародились живые клетки, но разум — прекрасный всемогущий разум, появится через сотни миллионов лет. А Мауна… — О, — прервал Главный астроном, — что-то новое… Твоя скромность делает тебе честь, Ассистент Од! Ты предсказываешь законы развития на сотни миллионов лет вперед. — Простите, учитель! Мне не следовало говорить о Bee, ведь ее изучает астроном Тор. Но Мауна… — Твоя Мауна также лишена разумной жизни, жизни вообще, как и Вея, — резко возразил Главный астроном. — Можно фантазировать о смене температур на поверхности Мауны, о том, что белые пятна это тучи, а зеленоватые пространства — моря наполненные жидкой водой; можно бездоказательно твердить, что в ее атмосфере, состоящей преимущественно из азота, кислорода больше, чем на Эне; можно рассказывать сказки о скоплениях льда близ ее полюсов, но нельзя забывать главного… главного, Ассистент Од!… Мауна почти в два раза ближе к Солнцу. Убийственное ультрафиолетовое излучение там во много раз сильнее. Живые клетки были бы разрушены… Ты забываешь о границе жизни! Она проходит близ орбиты Эны. За этой границей — зона смерти. Мауна безжизненна! В ее атмосфере, насыщенной парами и электричеством, убийственно горячее солнце пылает над мертвыми пустынями, и реки, если они существуют, несут мертвые воды в безжизненные моря. — Я полон уважения к вашим словам, учитель, но… Разве история Эны не свидетельствует, как удивительно вынослива жизнь? Уже несколько тысячелетий жители Эны находятся под воздействием излучений гораздо более сильных,. Без них мы даже не могли бы… — Молчи!… Ты забываешь, что наши лучевые поля созданы искусственно. Их регулировали веками, приучая все живое к новым условиям. Разумеется, это был опасный эксперимент, но иного выхода у нас не было… Кроме того, в новые условия попали высокоорганизованные организмы; они более гибки, легче приспособились к изменениям… А на Мауне жесткие природные излучения постоянно обрушивают всю чудовищную мощь своих импульсов на поверхность планеты. В минувшие эпохи, когда Солнце пылало ярче, интенсивность жесткого излучения была еще более сильной… Живая плазма, даже если она и возникала при каких-то природных реакциях, должна была гибнуть в момент зарождения. Нет, дорогой мой, Мауна и Вея одинаково безжизненны, безжизненны, как и все остальные планеты Системы, за исключением… Эны… Да, теперь… за исключением Эны… — Теперь, учитель?… как странно прозвучало ваше “теперь”! А раньше?… — Раньше?… Нет-нет, я… вероятно, оговорился, Ассистент Од. Я думал только об… одной Эне… — Об одной… Эне!… Много раз Вы повторяли доводы о границе жизни в Системе. Разумеется, я должен верить, как верят все… Почти все… Но что-то восстает во мне… Не дает примириться… Неужели наша Эна — единственный оазис разумной жизни, жизни вообще в целой Системе? — Жизнь — редчайшее явление материи. Разумная жизнь — редчайшее в редчайшем. Эна — величайшее исключение. Вся история ее цивилизации — трехсотвековая история народов Эны — подтверждает это. За тридцать тысяч лет ни один межпланетный, ни один межзвездный корабль не опустился на поверхность нашей планеты. А каждый путешественник, проникший в Систему, понял бы, что Эна населена разумными существами. Геометрически правильный узор Больших плантаций виден с громадного расстояния. В хорошие телескопы его, наверное, можно разглядеть даже с Мауны и Веи. — Но узор плантаций обитаемой зоны существует лишь восемь тысяч лет, учитель… — Я не забыл об этом, — голос Главного астронома снова стал резким. — А вот ты забываешь, что и в минувшие эпохи на Эне было немало знаков высокой цивилизации. Эти знаки должны были привлечь внимание космических путешественников… И никого… Величайшие ученые древности думали о пришельцах с иных планет. Искали их следы… Сохранилось описание лика Эны, составленное до первой термоядерной войны, — пятнадцать тысяч лет назад. Тогда на Эне существовали моря, стояли руины циклопических городов Эпохи древних царств, остатки каких-то еще более древних сооружений… Но среди них не было следов пришельцев. А космодромы сохранялись бы десятки тысячелетий. Нет, не триста веков нашей цивилизации, а пятьдесят-шестьдесят тысяч лет — вот время, за которое можно поручиться. И если за шестьсот веков ни один космический корабль не приблизился к такой планере, как Эна, значит…, Бесшумно отворилась дверь в глубине кабинета. Полоса неяркого красновато-перламутрового света легла на матово блеснувший пол. Высокая фигура, закутанная в длинный белый плащ, появилась в дверях и остановилась, словно в нерешительности. — Мы здесь, Ия, — сказал Главный астроном. — Тебя прислал Председатель? — Да, учитель. Он хочет говорить с Вами, Экраны волновой связи включат через пять минут. Он обратится сразу ко всем членам Совета. Объявит о заседании, которое состоится завтра… — Иду, Ия… А ты, — Главный астроном повернулся к Ассистенту, — ты все-таки будешь сегодня дежурить у Большого телескопа? — Не знаю, учитель. Ночью придет ураган… — Да, — сказала Ия. — Ураган уже начался в западной пустыне. Через час он будет здесь. Лучше идем слушать музыку, Од. — Я так ждал эту ночь… — Од рожден фантазером, — усмехнулся Главный астроном. — Он все еще мечтает доказать, что на Мауне есть жизнь, даже разумная жизнь, Ия. Я не в силах разубедить его… Попробуй ты, девочка… Главный астроном шагнул в светлый прямоугольник двери и исчез. — Идем, Од, — тихо сказала Ия. — Идем, потому что ты уже ничего не успеешь доказать… Они… Они хотят повторить Великий. Опыт… И выбор сделан — это Мауна… ДРУГОГО ВЫХОДА НЕТ Главный астроном задумчиво покачал головой: — Не все члены Совета думают, как мыс вами. — За Совет я ручаюсь, — голос Председателя был тверд и холоден. — Но молодежь… — Молодежь! Если бы на Эне была молодежь!… — Я имею в виду таких, как Ассистент Од. — Он родился семьдесят лет назад. — Да, когда-то этот возраст означал глубокую старость. Но мы победили время. В мои девятьсот сорок лет я не считаю себя стариком! — Если бы понятие старости исчерпывалось суммой лет!… — прошептал Главный астроном. — Жители Эны слишком дорого заплатили за свое бессмертие… — До полного бессмертия нам еще далеко, — резко возразил Председатель. — Удалось лишь продлить жизнь… — Тем более. Но две-три тысячи лет — практически бессмертие… — Те, кто заседает в Кругу Жизни и Смерти, так не думают. — Еще бы! Некоторым из них перевалило далеко за две тысячи. Думают ли они? Могут ли они вообще думать или окаменели заживо?… — Это говорит Главный астроном Эны, — в голосе Председателя прозвучало удивление. — Дорогой Ит, так, кажется, тебя называли тысячу лет назад, позволь спросить, что с тобой?… Наши предки сами выбрали то, что мы зовем бессмертием. Смерть или бессмертие — другого пути не было. Если бы не удалось продлить жизнь немногих, Эна давно была бы мертва. И мертвые пески пустынь уже засыпали бы руины великой цивилизации. — Все это — не более чем отсрочка. Нас осталось слишком мало — “бессмертных”… Добившись бессмертия единиц, мы окончательно потеряли бессмертие народа и обречены на исчезновение… — Ты теряешь ценное чувство объективности, Главный астроном Эны. Рождаемость начала падать задолго до опытов продления жизни. Вспомни… — Кто не помнит!… Три термоядерных войны, лучевое заражение вод, воздуха и почвы. Гибель всего живого… Уцелели лишь немногие растения и горстка энов. Но уцелевшие растения восстановили способность размножаться, а уцелевшие эны попытались спастись от смерти “бессмертием”. И вот результат: Ия последняя, рожденная на Эне… — Да… это правда: Ия была последней… С тех пор минуло… пятьдесят лет… — Вот — главное, Председатель, а не опыты дальнейшего продления жизни. На Эне все, отравлено излучением… И на Эне и на ее спутниках. — И последняя дочь Эны рождена полвека назад. За полвека ни одного рождения. А сколько “бессмертных” умерло, это тайна Круга Жизни и Смерти, не так ли? Выход остался один… Если он еще существует… — Нет, старый Ит. То, что ты предлагал — не выход. Нас слишком мало. Мы не имеем права рисковать даже немногими. Надо действовать наверняка. Второй Опыт сейчас необходим… И не только затем, чтобы- искать пути продления жизни давно живущих… Нет, Ит, дело обстоит гораздо серьезнее… В ближайший год положение Мауны наиболее благоприятно… — Не Опыт, а межпланетная экспедиция, Председатель. Нашлись бы смельчаки… И хватило бы для нее энергии, если прекратить… — Молчи, Ит! Это страшно, что ты хочешь сказать… Подумай об ответственности перед Крутом Жизни и Смерти… — Подумай и ты, Председатель, о… заколдованном круге, из которого нет выхода… Главный астроном умолк. Председатель тоже молчал, устремив взгляд на серебристые экраны. “Через минуту они осветятся. И надо говорить. Члены Совета ждут…” Председатель вдруг ощутил усталость и пустоту. “Что сказать, если даже старый Ит?…” Из-под густых седых бровей он бросил быстрый взгляд на Главного астронома. Их глаза встретились… — Ты не поддержишь меня, Ит? — тихо спросил Председатель. Главный астроном печально покачал головой. — Поддержу. У меня тоже нет… другого выхода. Ни у кого из нас нет выхода… Мы сами создали свой заколдованный круг. МАУНА Ия и Од поднялись по винтовой лестнице в башню Большого телескопа. Огромный слабо освещенный зал был пуст. Сплетения металлических рам поддерживали гигантскую трубу — самый зоркий глаз Эны, постоянно нацеленный в дали Космоса. Од подошел к пульту управления, бросил взгляд на приборы. — Остается двадцать минут до начала моих наблюдений, но… — Ты ничего не успеешь сделать, — повторила Ия. Од взял девушку за руку. — Говори, — попросил он. Ия пугливо оглянулась. — Здесь нет никого, — успокоил Од. — Сегодня ночью дежурю только я. — Выйдем на наружный балкон, — предложила Ия. — Солнце зашло два часа назад. Холод уже очень силен. — Выйдем, Од… Не выпуская руки Ии, Од провел девушку между ажурными сплетениями матово поблескивающего металла к маленькой двери в стене зала. Нажал кнопку. Дверь бесшумно скользнула в сторону. Из открывшегося коридора пахнуло холодом. В небольшой нише у входа висели длинные красные плащи с коническими капюшонами. Од взял один из них, набросил на плечи Ии. Поднял высокий капюшон. Эластичная ткань капюшона спереди была совершенно прозрачна и не скрывала лица. Закутавшись в другой плащ и тоже подняв капюшон, Од шагнул в коридор. Ия последовала за ним. Сзади прошелестела закрывшаяся дверь. Коридор плавно изгибался. Несколько шагов, — и они очутились перед второй дверью. Од повернул рычаг в стене. Дверь отодвинулась. Открылась чернота неба, пронизанная колючими искрами звезд. Оттуда, из этой сверкающей звездами тьмы, ударил леденящий вихрь. Держась за руки, — пригибаясь при порывах ветра, Од и Ия добрались до каменной балюстрады, которая опоясывала широкую террасу. Под ногами скрипел песок, занесенный ураганом снизу, из пустыни. У подножия башни ярко светились окна массивных зданий обсерватории. Временами их свет мутнел в струях песка и пыли, которые гнал ураган. На западе звезды уже исчезали в непроглядной пылевой завесе. — В неудачном месте построили обсерваторию, — шепнула Ия, приблизив свой капюшон к самому лицу Одаю Ассистент отрицательно качнул головой: — Раньше здесь не было таких бурь. Воздух днем и ночью был чист и прозрачен. Климат Эны ухудшается год от года… — Почему, Од? — Наши предки лишили Эну ее океанов. Теперь мы бессильны перед наступлением песков. Дыхание пустынь в этих порывах урагана, голос смерти в его свисте. Мы — последнее поколение умирающей планеты… — Но мы овладели бессмертием, Од… — А зачем оно, если мы не способны продолжить жизнь, не способны дать новых поколений. Для кого наш труд? Для самих себя? Предки, дав нам бессмертие, отняли будущее… — Страшно, что ты говоришь, Од. Но должен же быть выход. Наши ученые знают так много… — Увы, Ия… Они знают бесконечно мало… Они знают только страшный опыт своей многовековой истории. А что такое Эна и ее цивилизации в бездне Вселенной!… Учитель считает, что мы одиноки в Космосе, что разум неповторим. За ним опыт трехсот веков. Но наши триста веков — ничтожные секунды бесконечного времени Вселенной. Посмотри, сколько миров вокруг! У этих далеких солнц есть планеты. Неужели они безжизненны? Нет, Ия, не могу поверить в наше одиночество… И если мы не одиноки, в этом величайшая сила жизни. Может быть, в этом спасение древней цивилизации Эны… Вот ты сказала, что наши ученые знают много. Допустим, это правда. Однако знать недостаточно… Надо еще и уметь: уметь дерзать, уметь добиваться поставленной цели, уметь доказать силу знания… Но, опасаясь за свою бессмертную жизнь, жители Эны давно перестали дерзать, они страшатся риска… Мы до сих пор остаемся пленниками Эны. Наши предки построили огромные искусственные спутники, целые планеты, а мы — продолжатели их дел, не осмеливаемся проникнуть дальше орбит этих спутников. Посмотри, там светит зеленая Мауна — наша ближайшая соседка в Системе. Что мы знаем о ней? О, с какой радостью я отдал бы бессмертие за возможность межпланетного полета. Я был бы счастлив отдать саму жизнь ради доказательств жизни на других планетах. — Молчи, Од, это страшное кощунство. Ничего нет ценнее жизни. Если тебя услышат… — Я готов повторить перед Кругом Жизни и Смерти… — Молчи… Мне страшно за тебя. Не надо больше об этом. Слушай… Мне кажется, ты не совсем прав. Они ищут выход. Поэтому и хотят повторить Опыт… — Решение уже принято? — Нет… Сначала будет обсуждение на Совете. Председатель приехал к твоему учителю. Он ищет поддержки. Отсюда они обратятся по каналам волновой связи к членам Совета и объявят о заседании. Рекомендацию Совета утвердит Круг Жизни и Смерти. — А когда намечено провести Опыт? — Это держат в секрете, но… мне кажется, я слышала… они торопятся. В ближайшие месяцы положение Мауны наиболее благоприятно. — Но какое у нас право для Опыта? Какое право, Ия?… А если на Мауне все-таки есть жизнь? Если ее населяют разумные существа? Мы же ничего не знаем… — Ты увлекаешься, Од. С равным основанием можно предполагать жизнь и на Bee… и на Орте с его удивительным кольцом… — Ия, ты когда-нибудь смотрела на Мауну в Большой телескоп Эны? — Никогда. — Тогда идем, я тебе покажу что-то такое… Как раз подходит мое время наблюдений. У нас еще есть несколько минут, прежде чем песчаная туча скроет Мауну… ВЫСШИЙ СОВЕТ ЭНЫ РЕШАЕТ Заседание Высшего Совета Эны продолжалось уже несколько часов. Десятки ораторов сменили друг друга на высокой трибуне, вознесенной над огромным амфитеатром зала. Ассистент Од, сидевший рядом с Ней водной из боковых лож, тихо сказал: — Этот старинный зал помнит далекие времена, когда на заседаниях Совета он бывал полон, а сейчас… Од указал на пустые ряды колоссального амфитеатра. Всего несколько сот энов находилось под прозрачным параболическим куполом древнего здания. — Сейчас все население Эны поместилось бы здесь, — грустно шепнула Ия. — Боюсь, что еще осталось бы немало свободных мест… Осветился широкий голубой экран над столом президиума. Председатель встал, поднял руку. — Будет говорить высокочтимый учитель Хор. Он не мог прибыть на заседание. Он обращается к членам Совета и приглашенным из города Уединения… Шелест пробежал по рядам присутствующих. Сзади зашумели. На балконе высокий меднолицый человек с бритой головой протестующе взмахнул рукой и крикнул: — Неправильно, Председатель! Члены Совета должны выступать лично тут, в этом зале. Иначе все голоса мертвецов Эны… Его крик потонул в общем гуле. — Это Шу — математик и философ, — сказал Од в ответ на вопросительный взгляд Ии. — Он член Совета, но он тоже против… Председатель покачал головой, протянул руку, требуя тишины. Гул постепенно затихал. — Мне тяжело и больно слышать твой упрек, Шу, — резким звенящим голосом бросил Председатель. — Чему ты веришь, если перестал доверять Высшему Совету? И какой пример даешь молодежи!… Я мог бы проголосовать вопрос о доверии. И ты был бы посрамлен… Но я не сделаю этого. Я напомню всем 1 старинный закон Эны. Каждый, член Круга Жизни и Смерти имеет право один раз выступить на Совете, не присутствуя лично в этом зале. Знайте все, высокочтимый учитель Хор — член Круга Жизни и Смерти. На этот раз он воспользуется своим правом. Слушайте все! Будет говорить член Круга Жизни и Смерти — высокочтимый учитель Хор. Огромный зал замер в напряженной тишине. Все взгляды обратились к голубому экрану. Од почувствовал, что тонкие пальцы Ии сжали ему руку. Экран постепенно светлел, становился глубоким и прозрачным. Потом он исчез. В возникшей пустоте появилась белая фигура. Она приближалась, заполняя провал экрана. Что-то похожее на вздох пронеслось над залом. На месте экрана в глубоком кресле полулежал древний старик. Его обтянутый коричневой кожей череп свесился на грудь, высохшие руки бессильно раскинулись на складках белого плаща. Казалось, старик спал. В тишине негромко прозвучал голос Председателя: — Учитель Хор, Совет слушает тебя… Старик медленно поднял голову. Приоткрыл тяжелые складки век. Тусклый взгляд его глаз был неподвижен. Лицо, изрытое темными морщинами, казалось окаменевшим. Он беззвучно пожевал тонкими фиолетовыми губами и снова закрыл глаза. Потом, не поднимая век, глухо заговорил: — Бессмертные дети Эны, я слышал все, что вы говорили сегодня. Правы те, кто видит выход в повторении Великого Опыта. Мы имеем на него право; мы — единственные хозяева Системы и, быть может, единственные дети Разума этой Галактики. У нас хватит сил осуществить Второй Опыт… Уже через год каскады радиоактивных метеоритов обрушатся на поверхность Эны, неся нам залог дальнейшего бессмертия. Они не страшны подземным городам, а если пострадают наземные сооружения, мы легко восстановим их, после того как метеоритные потоки пойдут на убыль. Вы слышали расчеты… В течение ста двадцати лет после осуществления Опыта дважды в год Эна будет проходить через облака радиоактивной пыли. Метеориты принесут новые запасы радиоактивных веществ, которых должно хватить на сорок-пятьдесят тысяч лет. За этот срок наши ученые найдут иной рецепт бессмертия, чем непрерывное радиоактивное облучение… Короткий прерывистый смешок прозвучал в глубине огромного зала. — Ты напрасно смеешься, Шу, — не поднимая век, продолжал старый Хор. — Напрасно смеешься над моими словами. Я гораздо старше тебя и все-таки верю, что доживу до того момента, когда… цена бессмертия… будет иной, чем сейчас. А сейчас, бессмертные дети Эны, у нас нет иного выхода. Круг Жизни и Смерти поручил / мне открыть вам одну тайну… Запасы металла, который дает нам бессмертие, на исходе, месторождения нашей планеты давно выработаны. Метеоритные потоки ослабли. Спорить не о чем. Единственный выход — Второй Великий Опыт. Единственный объект Второго Опыта — ближайшая к нам планета Мауна… Я кончил… Давно исчезла сгорбленная фигура старого Хора, давно погас широкий голубой экран, а под прозрачным параболическим куполом огромного зала еще царила глубокая тишина. Пораженные словами Хора члены Совета и гости молчали. Никто не переговаривался с соседями, никто не просил слова. Потом на балконе встал со своего места математик и философ Шу. — Я имею вопросы к Совету и к тебе, Председатель, — громко произнес он. — Почему никто из нас — членов Совета — до этой минуты не знал, что положение так серьезно? Почему от нас все скрывают? И еще вопрос: слабость, апатия, потеря интереса к жизни, на которые последнее время жалуются многие эны, не результат ли это падения мощности Реакторов бессмертия? — На первый вопрос я не могу дать ответа, коллега Шу, — медленно сказал Председатель. — Так решил Круг Жизни и Смерти. Обратись лично к Членам Крута… если ты знаешь их… — Если бы мы знали их, — скривился Шу, — впрочем, теперь-то я знаю, что старый Хор — один из членов Круга, но, право, я не уверен… Шу умолк, испытующе глядя на Председателя, потом добавил: — Ты еще не ответил на последний вопрос… — Я не ответил бы и на твой последний вопрос, Шу, ибо все, что связано с работой Реакторов бессмертия, является тайной Круга Жизни и Смерти. И ты превосходно знаешь это. Но Круг приказал мне дополнить сообщение высокочтимого учителя Хора… Дело в том, что для поддержания индексов бессмертия на постоянном уровне, мощность реакторов должна систематически увеличиваться. Постепенное уменьшение запасов радиоактивного горючего заставило Круг Жизни и Смерти последние несколько лет сохранять мощность реакторов постоянной. Возможно, что некоторые эны уже почувствовали… Шум в зале заставил Председателя умолкнуть. Послышались возмущенные возгласы. Многие из присутствующих поднимали руки, требуя слова. — Кончайте глупую комедию! — громко крикнул со своего места Шу. — Мы хотим знать!… — Позор! — Конституция Совета и Круга должна быть пересмотрена! — Уже столетия мы лишены правдивой информации. — Слова, слова!. — Слово имеет член Совета, Главный астроном Эры, — объявил Председатель. — Он-то как раз не просил слова! — насмешливо крикнул Шу. В зале зашикали. Главный астроном уже поднимался на высокую трибуну. Опершись руками о резную балюстраду, он дождался, пока стало тихо. Потом заговорил, глядя поверх голов присутствующих: — Уважаемые члены Совета, гости, все жители Эны, вопрос слишком важен, чтобы его можно было решить, не обсуждая. Совет хотел знать мнение большинства энов и, уже взвесив все, раскрыть то, что до сегодняшнего Дня было известно немногим. Некоторые из присутствующих высказались за повторение Опыта еще до того, как узнали все. Те, кто был против, имели время одуматься, сопоставить весомость возражений с серьезностью ситуации… Я… высказываюсь за повторение Великого Опыта и предлагаю поставить вопрос на голосование. И еще я предлагаю, чтобы в голосовании участвовали не только члены Совета, но и все присутствующие здесь. Я напомню, что когда решался вопрос о Первом Великом Опыте — о судьбе планеты Фои, — решение принималось на всеобщем референдуме. Тогда все жители Эны сказали свое “да”… — И многие из них поплатились за это своей бесценной жизнью! — крикнул Шу. — Верно, коллега Шу, — повысил голос Главный астроном, — Первый Великий Опыт Повлек жертвы на нашей планете. Но, во-первых, ученые Эны еще не умели в те времена точно рассчитывать необходимую силу поражающего удара, во-вторых, орбита Фои проводила гораздо ближе к нашей планете, чем °рбита Мауны, и в-третьих, часть населения в ту эпоху жила в городах, расположенных на поверхности Эны. При всем несовершенстве Первого Опыта, он дал горючее для Реакторов бессмертия почти на две тысячи лет. Я могу подтвердить цифры, которые назвал высокочтимый учитель Хор. Превращение Мауны в радиоактивное пылевое облако обеспечит нас необходимой энергией на сорок — пятьдесят тысяч лет… — И, конечно, можете подтвердить, что Мауна так же безжизненна, как и Фоя? — снова крикнул Шу. Главный астроном испытующе глянул на математика, потом отвел глаза и, уже сходя с трибуны, негромко сказал: — Я могу подтвердить, что Фоя и Мауна — планеты одного типа, со сходным строением и… близкими условиями на их поверхности. — Кто возражает против общего голосования? — спросил Председатель. Ответом было молчание. Ассистент Од хотел встать, но Ия удержала его. — Есть ли желающие выступить еще? — снова послышался голос Председателя. — Есть, — негромко, но внятно произнес Од. Все взгляды обратились на его ложу. — Од, — умоляюще прошептала Ия. Но Ассистент Од уже стремительно шел к трибуне. — Простите за дерзость, высокочтимые члены Высшего Совета Эны, глубокоуважаемые учителя и наставники, — взволнованно начал Од, взбежав на трибуну. — Вероятно, мне не следовало выступать здесь… И я не дерзнул бы, если бы не роковое решение, которое все готовы принять. Прошу выслушать меня, прежде чем вы нажмете клавиши голосования. Некоторые из присутствующих знают, что я уже тридцать лет изучаю Мауну… — И теперь боишься лишиться объекта исследований! — насмешливо крикнули из зала. — Не прерывайте, — загудел на балконе бас Шу. — Ассистенту Оду есть что сказать… — Уже тридцать лет я изучаю Мауну, — повторил Од. — С того времени, как на нее был запущен термоядерный зонд. Вы знаете, что взрыв произошел в атмосфере Мауны при отсутствии облаков в области большого темного пятна в северном полушарии. Результаты взрыва тогда ни у кого не вызвали сомнений. Напомню их. Темная окраска эпицентра взрыва вначале не изменилась. Это дало основание некоторым ученым утверждать, что взрыв произошел слишком высоко и зона высоких температур не достигла поверхности планеты. Мой высокочтимый учитель — Главный астроном Эны, производивший расчеты траектории термоядерного зонда, предположил, что Большое темное пятно Мауны это выходы скальных пород, на которых эффект взрыва никак не отразился… Через некоторое время облака покрыли место взрыва, и, когда они разошлись, эпицентр представлял собой отчетливый белый овал. Такой же белый, как полярные области Мауны. В течение нескольких лет пятно на месте взрыва вызывало ожесточенные споры. Одни его видели, другие нет. Сопоставив моменты наблюдений, удалось доказать, что эпицентр взрыва был виде лишь тогда К0ГДа в северном полушарии Мауны наступала зима и граница северной полярной шапки смещалась далеко к югу. — Короче! — закричали из зала. — Это известно… — Говори о главном, Од, — снова послышался голос Шу. — Главное в том, что через несколько лет после зондирования пятно в эпицентре взрыва постепенно исчезло и больше никто его не видел ни в зимние, ни в летние периоды Мауны. Од замолчал. — Ну и что же? — раздалось несколько голосов. — А то, — медленно произнес Од, — что все эти явления могут быть объяснены только однозначно. Большое темное пятно в северном полушарии Мауны — огромный массив растительности. Это не травы и не кустарники Эны, а что-то более крупное. В слоях минувших геологических эпох Эны тоже известны остатки таких растений-гигантов, более высоких, чем многоэтажные здания. Кроны этих гигантских растений сохраняются и в зимние периоды. Атмосфера Мауны очень подвижна. Ветра сдувают иней или снег с этих растений, а почва не просвечивает сквозь их густые кроны. Поэтому большое темное пятно всегда остается темным, хотя его структура зимой несколько иная, чем летом… Взрыв уничтожил и крупные растения и снег на поверхности Мауны. Поэтому эпицентр взрыва вначале был темным и не отличался от окружающих пространств, занятых растительностью. После выпадения атмосферных осадков в виде инея или снега эпицентр взрыва, лишенный растительности, стал белым. Мы его увидели. По этой же причине его всегда видели в зимние периоды северного полушария. Летом цвет грунта, покрытого быстро восстановившейся мелкой растительностью, был неотличим от цвета окружающих пространств. С течением лет восстановилась и крупная растительность в эпицентре. Место взрыва стало невидимым. — Все было бы очень стройно, если бы не одно “но”, — вкрадчиво заметил Председатель. — Это “но” — спектр большого темного пятна Мауны. Спектр коренным образом противоречит твоей гипотезе, Од. — А почему цвет растительности должен быть обязательно красноватым, как у нас на Эне? — возразил Од. — Почему не предположить, что растения Мауны, возникшие в густой атмосфере богатой парами воды, в условиях большей близости к Солнцу, не обладают иной окраской… — Какой? Од замялся: — Ну, например… синей, голубой, даже зелёной… — В этом твоя слабость, Ассистент Од, — сказал Председатель. — Чтобы доказать одно маловероятное предположение, ты вынужден прибегать к еще менее вероятным. Такой растительности мы не знаем: ни сейчас, ни в прошлом Эны. Молодость в какой-то степени извиняет тебя… Однако здесь, в этом зале, нельзя выступать с непродуманными фантазиями. Запомни сегодняшний день, Ассистент Од. Од опустил голову. — Ты кончил? — спросил Председатель. Од отрицательно покачал головой. Председатель пожал плечами и укоризненно взглянул на Главного астронома, сидевшего рядом за столом президиума. — Может быть, достаточно? — процедил, почти не разжимая губ, Главный астроном. — Может быть, — как эхо повторил Од, — может быть, потому что не знаю, как пробить броню вашей убежденности в однажды установленных истинах. И еще одно… Нас осталось так мало. Круг изучаемого бесконечен. Каждым исследованием может заниматься только один из нас. Все мы чудовищно одиноки в своих интересах и знаниях. Спорить как равный с равными… — Ассистент Од! — строго перебил Председатель. — Обсуждать открытий не с кем, — словно не слыша, продолжал Од. — Раньше результаты исследований размножали на копировальных машинах, рассылали во многие библиотеки. Сейчас все остается в рукописях — В мои рукописи за целые десятилетия не заглядывал никто… И вот что теперь получилось… Я убежден, что на Мауне есть жизнь, которую вы готовы уничтожить. А как убедить вас? Не хватит ночи, чтобы рассказать… о том… что знаю… — Скажи о главном, самом главном, Од! — крикнул Шу. — Какой злой дух минувших эпох надоумил тебя начать с термоядерного зонда! Слишком многие из сидящих здесь осрамились с этим зондом, в том числе и твой учитель. А ты не нашел ничего лучшего, как напомнить… Шум возмущения заглушил слова Шу. На толстых губах математика появилась уничтожающая усмешка. Он скрестил руки на широкой груди и умолк. — Я лишаю слова Ассистента Ода, — объявил Председатель. — Не имеешь права! — закричал, сложив руки рупором, Шу. — Меня, вероятно, уже можешь, а его еще нет, если, конечно, он хочет продолжать… Зал загудел с новой силой. Председатель, пошептавшись с соседями, встал. Прошло несколько минут, прежде чем в зале стало относительно тихо. — Президиум дает Ассистенту Оду три минуты, чтобы закончить… гм… выступление… Президиум лишает члена Высшего Совета математика Шу права голоса до начала голосования. Включаю часы оставшегося времени. Послышалось негромкое щелканье метронома. Од поднял голову: — Благодарю, высокочтимый Председатель. Три минуты, чтобы рассказать о работах тридцати лет… Я воспользуюсь лишь двумя, третья нужна для другого. Слушайте. Вот итоги исследования Мауны. Кому они не покажутся чрезмерно фантастичными, тот может найти все подробности в моем архиве. Главный вывод — имеются признаки, свидетельствующие, что Мауна населена разумными существами с высоким уровнем культуры. Я не знаю, как они переносят убийственное ультрафиолетовое излучение Солнца, но… приспособились же наши организмы к радиоактивному излучению. Мы даже не могли бы существовать без него. Вы все знаете о вспышках в атмосфере Мауны. Там наблюдаются искры грозовых электрических разрядов, ряд световых явлений связан с извержениями вулканов, возникают какие-то пока непонятные свечения в атмосфере вблизи полюсов… Я назвал их “медленными грозами”. Однако, кроме всего этого, Большой телескоп Эны позволил установить, а фотопленки запечатлели постоянные ночные блики в одних и тех же точках планеты. Многие блики располагаются по краям территорий, которые мы называем континентами Мауны. Эти блики видны только на ночной стороне (планеты и, по-моему, не могут быть ничем, кроме… отблесков больших наземных городов… Интенсивность бликов за последнее десятилетие увеличилась. Вероятно, города жителей Мауны растут. В отдельных точках удалось фиксировать мгновенные вспышки огромной яркости. Источник вспышек — термоядерные взрывы. Эти взрывы не могут быть природными. Они искусственные… Сначала мне пришла в голову мысль о термоядерной войне, которую ведут друг с другом жителя Мауны, подобно тому как некогда воевали наши предки. Однако местоположение термоядерных вспышек скорее говорит о другом. Это испытательные взрывы. Они пока производятся на очень больших расстояниях от ближайших городов. Наконец… — Осталась одна минута, Ассистент Од, — раздельно произнес Председатель. — Кончаю. Обращаюсь с просьбой к присутствующим здесь: отложите голосование… В ангарах Большого спутника еще сохранились межпланетные корабли, построенные тогда, когда жители Эны не были… бессмертными. Я готов лететь один на Мауну и привезу оттуда доказательства разумной жизни. Поймите, установление связей с жителями иных планет — единственный путь к бессмертию культуры заев и… самого нашего народа. Разрушение других планет — только отсрочка, бессмертные жители моей родной планеты — Все! — сказал Председатель. С высоко поднятой головой Од сошел с трибуны. — Вот когда нужно было выступать учителю Хору, — шепнул Главный астроном. — Мы ошиблись, Председатель. Од оказался сильнее, чем мы думали. — Ив этом виноват только ты. Ведь он твой Ассистент, — бросил Председатель, вставая. — Есть ли желающие выступить еще? — произнес он традиционную формулу, обязательную перед началом голосования. Зал нерешительно загудел. — Нет? — повторил Председатель, — тогда… Однако несколько голосов прервали его. — Придется продолжать прения, — устало подумал Председатель. — Глупцы!… К трибуне уже ковылял кругленький, маленький старичок — философ и лингвист Эг — знаток ста пятидесяти мертвых языков Эны, один из старейших членов Совета. — Задачу нам задал молодой человек, этот, ну как его, — начал Эг и закашлялся, — Да-с… Теперь, пожалуйста, решай. С Фоей было просто. Хорошо помню… Это, как его… референдум. Проголосовали: девятьсот девяносто девять из тысячи “за”… Подготовили транспланетный корабль с ацнигилиновым зарядом. Запускали, не соврать бы, с космодрома, что был в Черной пустыне. Запустили прямо в сторону Фои… Это была ошибка, да-с. Через месяц трах… На небе новая звезда размером с маленькую Луну. Правда, погасла быстро… А через полгода началось. Пришлось перебираться в подземные города… Кошмар… Я тогда юнцом был, а помню хорошо… Самый крупный метеорит упал на руины Заки-оба. Был в древности такой город… Да-с… Жителей там, чтобы не соврать, считалось до пяти миллионов. Досталось ему во время второй термоядерной войны, а окончательно сожгли в третью. Но руины кое-какие стояли. Одно время думали превратить в музей. А после падения метеорита получилась воронка площадью примерно в четыре Заки-оба,. И метеорит вдобавок почти пустой оказался — осколок внешней оболочки Фои. Радиоактивных элементов меньше, чем воды на экваторе. Даже не стали разрабатывать… Позвольте, а о чем я, собственно, хотел сказать?… Повторение Великого Опыта? Ну какже, помню, помню… Мауна? Но я позволю себе задать один вопрос. Только один, высокочтимые члены Совета. А почему, собственно, Мауна? Почему? Почему, скажем, не Вея, не Орт, не еще там что-нибудь… Молодым людям, конечно, свойственны заблуждения… Ну, а вдруг этот юноша не совсем ошибается? Даже если на четверть он прав, и то надо подумать… Да-с… Я-то, конечно, во все эти бредни не верю, — вдруг. закричал старичок, — не верю, но от голосования воздержался бы! Да-с… — Какой же выход Вы предлагаете, учитель Эг? — покусывая губы, спросил Председатель. — А никакого! Да-с, — снова крикнул старичок. — Думайте… И он начал спускаться с высокой трибуны, озабоченно поглядывая себе под ноги и придерживаясь обеими руками за блестящие металлопластовые перила. Прения разгорелись с новой силой. В потоке насмешек и обвинений, адресованных Ассистенту Оду, прозвучало несколько голосов, требующих изменить объект Великого Опыта. Называли Вею и даже Мео — ближайшую к Солнцу самую маленькую планету Системы. — Ты должен выступить еще раз, — сказал Председатель, наклоняясь к самому уху Главного астронома. — Ты производил расчеты. Объясни им, что уничтожение Вей не даст и десятой доли того, что рассчитываем получить от Мауны, Скажи, наконец, что Ассистент Од — фантазер и глупец… — Ты требуешь от меня слишком многого, Председатель, — покачал головой Главный астроном. — Я обещал тебе поддержку и выступил на Совете… Но я не могу… выступать еще раз. Вспомни канон Высшего Совета… И потом… я не хотел бы разделить судьбу астронома Уота. Имя его предано проклятию и забвению, а сам он… Ты должен знать это. — Клянусь, не знаю. И не понимаю, какое отношение… Главный астроном проницательно глянул в настороженные глаза Председателя. — Не понимаешь? И никогда не слышал о метеорите Заки-оба, о котором здесь так некстати напомнил старый Эг? — О метеорите что-то припоминаю. Это было давно… — Но сейчас это так близко нам… Астроном У от много лет изучал Фою. — Он утверждал, что она лишена атмосферы, воды, жизни. Он твердил, что Фоя самый подходящий объект для Великого Опыта… Произвел все расчеты… Перед референдумом он публично… — Да-да… Его выступление принесло успех референдуму. А потом, когда метеоритные потоки начали разрушать города Эны, Уота поставили перед Кругом Жизни и Смерти. Разумеется, несправедливость… Но ведь это случилось две тысячи лет назад. — Круг Жизни и Смерти судил астронома Уота не за разрушительные метеоритные потоки, Председатель. Здесь не место для этих. воспоминаний. Очередной оратор кончает. И никто не просит слова… Тебе надо вести заседание… Последний из выступавших умолк и сошел с трибуны, Желающих говорить больше не было. Зал напряженно ждал. Председатель обменялся взглядами с членами президиума и, чуть заметно покивав головой, поднялся на трибуну. — Высокочтимые члены Совета и гости, — медленно- начал он, — уже поздно… Все утомлены, многие дезориентированы и колеблются… Президиум полагает, что сейчас не время принимать столь важное решение. Голосования сегодня не будет… Результаты, обсуждения рассмотрит Круг Жизни и Смерти. Круг назначит новое заседание либо примет на себя тяжесть окончательного решения, учитывая, конечно, все высказанные здесь доводы. Заседание закрывается… Сквозь шорох шагов явственно донесся громкий отрывистый смех Шу. ТАЙНА ЗАКИ-ОБА Ассистент Од, сидя в подземной лаборатории, задумчиво перебирал большие фотографии Мауны. Он знал на память все их детали, все до мельчайших черточек и чуть заметных пятен, просвечивающих сквозь голубовато-зеленую атмосферу планеты. Вот самый большой из ее океанов, простирающийся от одной полярной шапки до другой, вот второй — поменьше, два треугольных континента между ними. Огромный причудливо изрезанный материковый массив с неясными разноцветными пятнами… Закрыв глаза, Од мысленно представил себе зеленоватые моря с яркими скалистыми берегами, невиданные заросли фантастических голубых растений, города, словно сотканные из прозрачного металла, толпы Удивительных существ, веселых и оживленных, чем-то напоминающих энов и так непохожих на них. Вот здесь, и здесь, и там находятся их города, огромные города, свет которых проникает сквозь космические дали. Обитатели Мауны живут, грустят и радуются, трудятся и отдыхают, грезят о будущем, и никто из них, ни один, не подозревает о страшной неотвратимой опасности, угрожающей всем от мала до велика, всем без исключения, всей их планете… Правда, решение, кажется, еще не принято, но Круг Жизни и Смерти может и не объявить его. Ия вчера уехала вместе с Председателем… Она всегда сопровождает Председателя в поездках. Говорят, что Ия его дочь, но даже она сама не уверена в этом. На Эне почти никто не знает своих родителей. Все — дети всех… Этот закон был принят еще за тысячу лет до рождения Ода. Бессмертные эны! И вот — цена их бессмертия! Если развитие жизни во Вселенной идет по одному пути, может, даже и лучше, что жители Мауны погибнут сейчас и не доживут до “эры бессмертия”?… Од сжимает руками голову. Вздор, разумеется, вздор. Эны сами виноваты во всем. Три термоядерных войны… Если бы не войны, все пошло бы иначе. Можно было сохранить моря, жить на поверхности Эны. Пустыни не разрослись бы с такой быстротой, атмосфера не лишилась бы большой части кислорода. А сами эны… Как непохож он сам и его современники на своих далеких предков, живших тысячелетия назад — сильных, веселых, красивых, настойчивых и смелых. Теперь они скажутся нам великанами, а в действительности это мы из мельчали, стали уродцами-карликами… Сохранились, как уродливый шлак после чудовищных термоядерных шквалов, как новый вид плесени, покрывшей необрабатываемые участки Больших плантаций… Сохранились для бессмертия!? Двери лаборатории бесшумно раздвинулись. На пороге стоял Шу. — Я знал, что ты здесь и один, — объявил математик, входя. — Мне надо поговорить с тобой. — Я уезжаю, — тихо сказал Од. — Знаю, — Шу кивнул квадратной бритой головой. — Потому и пришел. Когда ты едешь? — Ракета отправляется на Малый спутник раз в полгода. Старт через три дня. — Изгнание? — Так решил Главный астроном. Год я должен буду провести на Малом спутнике, наблюдая интенсивность метеорных потоков. — Теперь это очень важно… Метеорные потоки! Кому это сейчас нужно, скажи, пожалуйста… — Эти наблюдения ведутся систематически. На Малом спутнике работает автоматическая внешняя обсерватория. Там сейчас находится астроном Тор. Я сменю его. — Ты будешь там совсем один? — Вероятно. Если не считать автоматов… — Это хорошо. Там тебе никто не помешает наблюдать Мауну. — Увы, там нет большого телескопа. — Но там нет и запыленной атмосферы Эны. Одно другого стоит. Я тебе дам усиливающее устройство к обычному телескопу. — Почему вы хотите мне помочь? — Объясню потом… А сейчас едем со мной. — Куда? — Далеко… В метеоритный кратер Заки-оба. Од удивленно поднял голову: — Зачем? — Там узнаешь. Ты бывал в нем? — Очень давно, когда учился. — Тебя возили туда? — удивился Шу. — Нет, я был один. В юности я много ездил и бродил по поверхности Эны. — В юности — недобро усмехнулся Шу. — А сейчас какую пору своей бессмертной жизни ты переживаешь, глубокочтимый Ассистент Од? — Никогда не задумывался над этим, учитель Шу. — И напрасно… Так едешь со мной? — Если Вы этого хотите, учитель Шу. — Не терплю пустословия. Идем! — Когда мы вернемся, учитель Шу? — Когда ты захочешь. — Но… — Никаких “но”. Мы не воспользуемся подземными трассами. Я прилетел сюда на вибролете. Он стоит на посадочном круге обсерватории. Од вложил фотографии Мауны в прозрачную металлическую кассету, задвинул кассету на ее место в фототеке. Хотел взять плащ с шлемом-капюшоном. Шу остановил его движением руки: — Не годится. Оставь. В вибролете есть два легких скафандра. Они вышли из лаборатории, в кабине лифта стремительно вознеслись в первый подземный этаж. По узкой винтовой лестнице поднялись в наземный павильон. За прозрачными стенами павильона все тонуло а мутней красноватой мгле. Сквозь завесу стремительно увлекаемой ураганом пыли чуть просвечивало маленькое багровое солнце. — Ничего, — сказал Шу. — Здесь близко. Добежим. Они прошли в низкий прозрачный коридор, разделенный на секции множеством раздвижных дверей. Двери бесшумно раскрывались перед ними и снова задвигались за спиной. В наружных секциях под ногами заскрипел песок. Раздвинулась последняя дверь, и в лицо ударил пыльный вихрь. Шу пригнулся и побежал по металлопластовой полосе. Од последовал за ним. Ветер зло и упруго бил в лицо. Под ногами по матовой поверхности металлопласта бежали коричневые струи песка, похожие на быстрых извивающихся змей. Синеватое полушарие вибролета выросло неожиданно в разрыве между двумя облаками крутящейся пыли. Корпус аппарата покоился на восьми невысоких коленчатых ногах-амортизаторах, глубоко ушедших в песок. Шу и Од пробрались между амортизаторами под плоское дно вибролета. Люк открылся. Из входного тамбура опустилась легкая площадка. Еще поворот рычага — площадка поднялась; Шу и Од очутились внутри вибролета. Автоматически включился аппарат продувки тамбура. Пыль с лица и одежды исчезла, воздух стал прозрачным. Од облегченно вздохнул, шагнув вслед за математиком в центральную кабину вибролета. Шу опустился в кресло перед пультом управления, указал Оду место возле себя. Аппарат дрогнул и быстро пошел вверх. Дно кабины стало прозрачным; Од увидел под ногами сферические крыши башен обсерватории. Они стремительно проваливалась вниз, то появляясь, то снова исчезая в клубящихся тучах красноватой пыли. Быстро светлело, солнце светило все ярче, стало красным, потом оранжевым. Зона урагана осталась где-то внизу, пыль вокруг исчезла — вибролет перестал подниматься и быстро полетел на юго-восток. Скорость не ощущалась. Казалось, аппарат висит неподвижно под синевато-фиолетовым куполом неба, а внизу плывут на северо-запад плоские красноватые равнины, местами задернутые клубящейся коричневой завесой песка и пыли. — Огромную площадь захватил ураган, — заметил Од. Шу молча кивнул. Пустыня сменилась плоской буроватой низменностью — дном давно исчезнувшего моря. Пересекли одну полосу Больших плантаций, заброшенную тысячелетия назад, потом вторую. Шу снизил вибролет и еще увеличил скорость. Плоская равнина, словно огромная красноватая река, быстро текла навстречу и исчезала где-то далеко в туманном мареве западного горизонта. Летели молча. Шу откинулся в кресле и Прикрыл массивной рукой глаза, погруженный в глубокое раздумье. Лишь изредка он бросал быстрый взгляд на контрольные приборы. Од внимательно глядел на плывущие под ногами равнины. Он не был в этих краях Эны много лет. Впрочем, тут мало что изменилось. Вот разве полосы брошенных плантаций разрослись гуще и, наверно, стали совсем непроходимыми. Од представил себе бесформенные красноватые наросты, покрытые броней твердых, как металл, игл. Лишь эти растения уцелели в отравленной атмосфере планеты. В течение тысячелетий эны вырабатывали из мясистых стеблей продукты питания. Было время, когда полосы тщательно обработанных Больших плантаций паутиной геометрически правильной сети опутывали экваториальную область планеты. Но с уменьшением числа жителей все большие участки плантаций забрасывались и дичали. Однако и предоставленные самим себе уродливые растения не погибли. Они разрослись непроходимыми чащами, переплели бесформенные тела, скрестили чудовищные шипы и тысячекилометровыми стенами протянулись по пустынной поверхности планеты. Они противостоят натиску ураганов, кочующие пески отступают перед ними. Когда-нибудь они, наверно, покроют сплошным красноватым наростом всю поверхность планеты — дно исчезнувших морей и плоские континенты, развалины древних городов, русла пересохших рек, остатки наземных трасс, посадочные площадки, руины обсерваторий. И под этой живой корой в глубоких подземельях планеты, словно термиты, будут доживать отведенное время бессмертные эны… Од вздрогнул, сжал зубы. Шу внимательно глянул на него, усмехнулся и кивнул на лежащие: позади скафандры: — Одевайся. Мы у цели. Вот Заки-оба. На краю скалистого плоского красногорья, словно прочерченная гигантским циркулем, лежала воронка. Ее обрамлял невысокий вал. Далекий горизонт плавно наклонился, низкое оранжевое солнце заглянуло сквозь прозрачный пол кабины. Воронка на краю плато начала расти и разворачиваться. Вибролет шел на посадку. — Возьмем с собой рефлекторы и лучевые пистолеты, — предупредил Шу, выключая гравитационный генератор вибролета. Корпус аппарата чуть заметно колыхнулся на коленчатых ногах-амортизаторах и замер. Од молча пристегнул к поясу скафандра конический футляр с лучевым пистолетом, повесил на грудь рефлектор и вопросительно взглянул на математика. Шу улыбался, натягивая скафандр. Од чуть заметно пожал плечами, отвернулся. — Ты был здесь пятьдесят лет тому назад, Ассистент Од, — сказал Шу. — За это время новый вид плесени начисто сожрал целый пояс Больших плантаций в западном полушарии… В этих необитаемых местах тоже могло кое-что измениться. Особенно за последние недели… — Что Вы имеете в виду, учитель Шу? — Что имею в виду?… Гм… Посмотрим… Может быть, и ничего важного… — Учитель Шу, объясните, наконец, зачем… — Привез тебя сюда, так? Чтобы поискать доказательств твоей гипотезы. — Моей гипотезы? — Ну да. Гипотезы обитаемости иных миров. Насколько понимаю, ты утверждаешь, что не только на Эне существует жизнь. — Я говорил о Мауне, учитель Шу. — Это одно и то же. Ты твердишь, что не только на Эне могла возникнуть жизнь, более того — разумная жизнь… А наш общий друг — Главный астроном утверждает, что Эна — единственная колыбель жизни, если не во всей Вселенной, то, по крайней мере, в галактике. — Не понимаю, как это связано с кратером Заки-оба? — Жаль… Может быть, поймешь позже. Идем. Выйдя из вибролета, Шу долго осматривался, заглядывал в окуляр рельефной микрокарты, которую захватил с собой. Ассистент Од с любопытством глядел вокруг. Плоское дно гигантской воронки было покрыто мелким красным песком. Местами из-под песка торчали куски шлака, ребра оплавленных каменных глыб, похожие на брызги пятна окисленного металла. Вдали, замыкая со всех сторон горизонт, тянулся зубчатый внешний вал метеоритного кратера. Трудно было вообразить, что в былые времена где-то тут располагался огромный город и еще сейчас на глубине, вероятно, сохранились остатки подземных сооружений, заваленные нагромождениями метеоритных глыб и занесенные песками Эны. — Найти будет нелегко, — сказал наконец Шу. — Все засыпал проклятый песок. — Что вы хотите искать, учитель Шу? — поинтересовался Од. — Самую большую из метеоритных глыб. Она где-то в центре кратера. На карте хорошо видно… Вот, смотри. А в действительности вокруг один песок. — На этой карте кратер показан более глубоким, — заметил Од. — Еще бы, карта составлена около двух тысяч лет назад, когда разведывались метеоритные глыбы. С тех пор ураганы немало потрудились, засыпая воронку. — Я, кажется, помню, где была центральная глыба, — сказал Од. — По-моему, это чуть восточнее, за той песчаной грядой… Идемте. — Да, это, конечно, она, — заметил Шу, когда после долгого блуждания среди плоских гряд рыхлого песка, покрытого ветровой рябью, Од подвел его к невысоким зеленовато-серым скалам…-Сразу видно, не наши породы. — В центре находился вход в шахту, — припоминал Од. — Там была предупреждающая надпись, и я не посмел… — Вот-вот, — обрадовался Шу. — Он-то нам и нужен, этот вход. Показывай… Солнце уже коснулось далекого гребня кольцевого вала кратера, когда Од разыскал среди лабиринта оплавленных зеленоватых скал воронкообразное устье наклонной шахты. В глубине шахты царил непроглядный мрак. Шу включил рефлектор, но яркий луч, осветив отполированные стены и ступеньки узкой крутой лестницы, потерялся в бескрайней тьме. — Да, очень глубокая, — сказал Шу, словно отвечая на чей-то вопрос. — Это должно быть там… Од указал на остатки надписи, вырезанной лучевым метателем прямо в скале, возле входа в шахту: “Опасность обвалов. Вход категорически запрещен. В случае нарушения…” Дальше надпись стерлась. — Это должно быть там, — повторил Шу. — Это очень важно… Не боишься? Од посмотрел вокруг. Солнце почти исчезло за кольцевым хребтом. Быстро темнело. Вдали из-за красно-фиолетовых песчаных гряд и зеленоватых скал чуть виднелась вершина блестящей полусферы вибролета. — Ночь наступает. Может, отложить до завтра? — Од вопросительно взглянул на математика. — Там внизу все равно темно, — нахмурился Шу. — Если сигнализация еще работает, нам могут помешать. Надо торопиться. — Сигнализация? — Да, была раньше. Давно… На случай, если бы кто-то отважился спуститься… Но думаю, что она вышла из строя… Многие сети связи и сигнализации не действуют уже сотни лет. Надеюсь, эта также. — Учитель Шу… — Идем, идем. Там все станет ясно. — Шу решительно шагнул к отверстию шахты. Они долго спускались по разбитым ступеням крутой каменной лестницы. Высокий иссеченный трещинами свод матово поблескивал в лучах рефлекторов. Позади, далеко вверху, глаз едва различал чуть заметное красноватое свечение вечернего неба. Потом шахта изменила направление, и светлое пятно входа исчезло. Мрак, пронизываемый лишь дрожащими лучами рефлекторов, плотно окружил Ода и Шу. Ствол шахты начал ветвиться. В стенах появились отверстия, ведущие в целый лабиринт боковых ходов. Некоторые ходы были горизонтальны, другие круто уходили вниз, третьи вели наверх. Шу уверенно продвигался вперед. Он свернул в один боковой ход, потом в другой, потом они долго шли чуть наклонным коридором. Од совершенно потерял ориентировку и слепо следовал за математиком. Два или три раза Шу останавливался, заглядывал в окуляр микрокарты и снова шел дальше. Бросив взгляд на счетчик времени, Од сообразил, что спуск продолжается уже более часа. “Мы углубились километра на полтора, — Думал он. — Огромная глыба. Пожалуй, самая крупная из известных метеоритов. Разумеется, это была чудовищная катастрофа — падение такого обломка Фои”. — Оно должно, быть где-то здесь, — сказал вдруг Шу. — Внимательно осматривай стены, Ассистент Од. Оно может быть только здесь… — Обвал, — объявил Од. — Впереди обвал. Пути нет. Шу раздраженно пробормотал что-то. — Эта часть метеоритной глыбы, кажется, состоит из осадочных формаций, — продолжал Од. — Видна отчетливая слоистость. Породы непрочные. Получился обвал… Шу осветил рефлектором нагромождение угловатых глыб, преградивших путь. — Обвал совсем свежий, — заметил он. — Недавний… — Вероятно, не старше нескольких лет, — согласился Од. — Или дней, — возразил математик. — Это искусственный обвал, Ассистент Од. Взгляни на трещины… Нас опередили… — Опередили? Кто и в чем? — Кто, можно лишь догадываться, а вот в чем… гм… Посмотрим, какова глубина завала. Шу вынул из кармана скафандра маленький лучевой зонд и, отойдя на несколько шагов от нагромождения камней, направил на них антенну излучателя. Стрелки прибора заколебались и замерли неподвижно. Шу быстро прикинул в уме результат. — Ну, разумеется, — зло усмехнулся он. — Завалено до самого конца. Этот тоннель кончался тупиком. Точная работа… Без роботов тут ничего не сделаем. Надо возвращаться. Од вопросительно глянул в глаза математика. Шу пожал плечами: — Я хотел показать тебе кое-что интересное, Од. Не получилось… Извини! — Что здесь было? — Одна из тайн… Круга Жизни и Смерти. Ты не ошибся, Ассистент Од. Это действительно осадочные породы. Кусок самой внешней оболочки планеты Фои. Планеты, уничтоженной для того, чтобы сохранить бессмертие энов. Она ведь была необитаема и безжизненна, эта Фоя, взорванная нами два тысячелетия назад. Необитаема и безжизненна, не так ли? Это было установлено самой точной наукой — астрономией, ха-ха… И знаменитый астроном Уот подтвердил это. Архивы Уота были потом уничтожены, а может, их просто хорошо припрятали. Но кое-что сохранилось… я вспомнил, благодаря этому древнему олуху — учителю Эгу… Вчера мне удалось разыскать один очень старый и очень секретный документ. В свое время он послужил главной причиной осуждения Уота… Когда разведывали метеорит Заки-оба, тоннель, в котором мы сейчас находимся, вскрыл во внешней оболочке Фои останки существа, чрезвычайно похожего на нас — энов: останки одного из разумных обитателей уничтоженной нами “необитаемой” планеты… ИЗГНАНИЕ Од молча следовал за Астрономом Тором но бесконечным переходам, заброшенным лабораториям и пустынным залам Малого спутника Эны. Тор показывал немногие действующие приборы, автоматические самопишущие установки, регистраторы метеоритной пыли, фотографирующие устройства Внешней обсерватории, размещенной на давно покинутом спутнике. Астроном Тор торопился вернуться на Эну. Ракета отправлялась через несколько часов. — Год провести здесь, конечно, нелегко, — говорил Тор. — Сказывается расстояние до Эны, до ее Генераторов бессмертия… Я чувствую себя очень усталым и, кажется, за один год постарел на много лет. Генераторы прочно привязывают нас к Эне. Достаточно отдалиться хотя бы на время, и прощай бессмертие. Тебе, впрочем, это не так страшно, Ассистент Од. Ты очень молод, легко выдержишь… А в моем возрасте… Склады продовольствия внизу. Для жилья выберешь любую кабину. Их тут десять тысяч. Я жил в самом низу. Безопаснее на случай метеоритов; особенно после того, как осуществят Великий Опыт. Аварийная ракета в центральном ангаре. Но ею разрешается пользоваться лишь в случае прямого попадания крупного метеорита и разрушения обсерватории. Кстати, утверждено ли решение о Великом Опыте? — Не знаю, — тихо сказал Од. — Голосования на Совете так и не было. А что решил Круг Жизни и Смерти… — Разумеется, Круг должен решить это сам, — веско заявил Тор. — И он решит: это вопрос его компетенции. Обсуждение на Совете — проформа. Великий Опыт необходим, необходим нам всем. Лишь глупцы и чудаки могут колебаться… — Но если Мауна обитаема… — возразил Од. — Вздор… И, в конце концов, дело даже не в этом. Речь идет о большем — о нашем бессмертии. Не так ли, Ассистент Од? Од не ответил. — Кстати, — продолжал Тор, — чуть не забыл… В поле локаторов несколько недель назад попал какой-то странный предмет. Вероятно, крупный метеорит, хотя размер и форму определить еще нельзя. Он пока далеко, но идет на сближение с Эной. Я не успел произвести точного расчета траектории. Если это осколок Фои, они иногда еще пересекают орбиту Эны, — надо сообщить наводящим станциям, чтобы попробовали перехватить. Может, он содержит радиоактивные вещества? Ты займись им, Ассистент Од. Теперь важен каждый крупный метеорит. Вопрос только, попадет ли он в радиус действия наводящих станций… Сейчас он движется в секторе В-В-181… Ты понял меня? Од молча кивнул. — Раньше на этом заброшенном спутнике не было постоянных наблюдателей, — снова заговорил астроном Тор, когда осмотр лабораторий был закончен. — Я сидел тут год, чтобы выверить и отрегулировать автоматические приборы. Эта работа выполнена и, откровенно говоря, у тебя, Ассистент Од, будет не много дела. Автоматы превосходно справляются сами… Можно подумать, что на Эне появился избыток астрономов и Совет решил снова сделать спутники обитаемыми. Или тебя послали потому, что Мауна скоро превратится в метеоритное облако, и Главный астроном еще не нашел тебе достойного дела? Как, Ассистент Од? — Не знаю… — Однако, ты не очень разговорчив… Не грусти; год пройдет, и ты возвратишься. А может, после Великого Опыта тут станет “горячо”, и тебе придется убраться раньше… Метеоритные потоки Мауны могут так издырявить оба спутника, и Большой, и этот, что сделают их окончательно негодными для использования. Наши далекие предки действовали с размахом, но не очень задумывались о будущем. Создали в космосе чудовищные конструкции, а мы теперь не, знаем, как их использовать. — Наши далекие предки не рассчитывали, что потомки предпочтут остаться пленниками Эны, — возразил Од. Его начала раздражать самоуверенная болтовня Астронома Тора. — “Предпочтут остаться пленниками”, — усмехнулся Тор. — Прав Главный астроном… Любишь ты громкие фразы, Ассистент Од. Просто удивительно, как ты не понимаешь наиболее важного. Иногда мне начинает казаться, что некоторые из наших бессмертных морально не доросли до бессмертия. И не заслуживают его… Вот ты, например… — Я не добивался его, — резко перебил Од. — Разумеется… Оно теперь дается каждому, рожденному на Эне. Каждому, Ассистент Од. Раньше существовал отбор: право на бессмертие приобретали достойнейшие. Теперь все… Исторический закон прогресса… — Или закон убывающей рождаемости, которая стремится к нулю, а может, и достигла нуля? — Фи, Ассистент Од. Отвратителен этот твой критицизм. Во всем ты видишь отрицательное. Даже высочайшую гуманность готов истолковать с дурной стороны… Прекратим этот спор… Лучше расскажи последние новости Здесь так скверно работают каналы лучевой связи, что мне почти ничего неизвестно… — Какие новости могут быть на Эне? Каждый занят своим делом и все. — Никто не умер? — Не знаю. Ведь это держат в тайне. — Ну, любая тайна рано или поздно перестает быть тайной, а кое о чем можно догадаться. — Не слышал… Впрочем, на последнем заседании Высшего Совета по каналу лучевой связи выступил отсутствующий в зале высокочтимый учитель Хор. Перед выступлением Председатель объявил, что учитель Хор — член Круга Жизни и Смерти. Кажется… — Все ясно, Ассистент Од! А ты говоришь, нет новостей. Значит, эта древняя мумия дожила-таки до предела бессмертия. Интересно, сколько ему лет? А? — Не знаю. — Верно, не меньше трех тысяч… Да, я уже не раз слышал, что три тысячи это пока предел. Три тысячи… Ну ничего, когда мы доживем до такого возраста, надеюсь, он перестанет быть пределом. Недаром больше половины жителей Эны работает над проблемой расширения границ бессмертия. — Откуда Вы знаете все это, Астроном Тор? — А не надо быть глупцом, мой милый. Вздор, что у нас нет информации. Есть! Надо только уметь ее достать… Вот так… А в отношении старого Хора можешь не сомневаться. Состав Круга Жизни и Смерти — величайшая тайна. Тут почти все каналы информации бессильны. Известными становятся только имена членов Круга, которые умерли или должны умереть… Старого Хора уже больше не существует. Это так же верно, как и то, что я через несколько часов буду на Эне. — Хор был великим ученым… — Был… Две тысячи лет назад. Признаться, я думал, он уже давно умер. А он вот как… Разумеется, последние столетия пользы от него было, как от мумии… — Простите меня, Астроном Тор, но можно ли так говорить о великом учителе Хоре? — Святая наивность! Здесь никто не услышит… Система тайной сигнализации связи на спутниках никогда не закладывалась. Ее изобрели, когда спутники были уже покинуты. Здесь можно говорить что угодно, когда угодно, о ком угодно… Конечно, с глазу на глаз. — Астроном Тор, а Вы никогда не думали, что рано или поздно доживете до того же предела, до которого дожил учитель Хор… Я имею в виду не его бессмертные открытия, а… состояние… живой мумии, как Вы сказали. — Гм… А об этом не надо думать, Ассистент Од. Есть вещи, о которых не надо думать. И потом… за тысячи лет нашей практически бессмертной жизни границы бессмертия обязательно отодвинутся, обязательно, Ассистент Од… Разве Вы думаете иначе? Скажите? Од молчал. — Скажите же, — настаивал Тор. — Не бойтесь. Никто не узнает, а мне интересно ваше мнение… Вы неглупы и, значит, не могли не думать об этом. — Я не боюсь говорить о том, что думаю, — сухо сказал Од. — Даже там, на Эне. Поэтому я сейчас здесь… Но теперь мне не хотелось бы продолжать разговор на эту тему… с Вами, Астроном Тор… Не обижайтесь, мы слишком разные и все равно не поймем друг друга… Позвольте лучше я помогу Вам собраться. Время истекает. — А у меня уже все собрано, — обиженно произнес Астроном Тор. — Давно собрано… Ты чудак… Тебе надо было родиться раньше, гораздо раньше, Ассистент Од! Ракета с пилотом-автоматом стартовала точно по расписанию, увозя Астронома Тора. Од остался на Малом спутнике один. Несколько часов Од бесцельно бродил по пустым коридорам, спускался и поднимался по бесконечным винтовым лестницам, ведущим с этажа на этаж. Мягкий красноватый свет, наиболее привычный для глаз энов, заливал внутренние помещения Малого спутника. Светились стены, в некоторых залах — потолки, сделанные из особого металлопласта. Тысячелетия светился металлопласт, изготовленный руками далеких предков Ода. Пройдут еще сотни лет, а здесь, в этом полом металлическом шаре, по-прежнему будет светло и тепло. Так будет все время, пока солнечные лучи нагревают внешнюю оболочку Малого спутника… Для жилья Од выбрал небольшую кабину в самом верхнем этаже, возле зала с телескопом. В полусферическом потолке кабины находилось овальное окно. Од отодвинул наружную бронирующую штору и увидел черное небо с россыпью ярких немигающих звезд и красноватый край огромного диска Эны. Сквозь буро-оранжевую вуаль насыщенной пылью атмосферы чуть просвечивал геометрический узор Больших плантаций западного полушария. Это были древнейшие линии Больших плантаций. Их закладку начали очень давно: тогда еще существовали остатки морей. По первоначальному замыслу линии плантаций должны были графически воплотить основные положения геометрии сферических фигур. Потом от первоначального плана пришлось отступить: не везде удалось создать зоны подземных водохранилищ, питающих плантации. Многое погибло во время термоядерной войны, некоторые полосы уничтожила плесень… План был грандиозен. В его реализации сотни лет участвовало все многомиллиардное население Эны. Удалось спасти часть поверхностных водоемов; остатки высыхающих морей, почти испарившихся от взрывов гигантских термоядерных бомб второй войны, были спущены в подземные хранилища. Созданная над водохранилищами сеть плантаций разрешала главную проблему Эны. Все народы были обеспечены пищей. Началось стремительное развитие техники, постройка космических кораблей, гигантских искусственных спутников… Поэты писали о вечном мире, о золотом веке Эны, об эпохе космоса. Ученые ждали братьев по разуму из систем ближайших солнц. Узор Больших плантаций Эны должен был стать надежным маяком для космонавтов иных миров, когда они проникнут в Систему… А потом — кошмар третьей термоядерной войны. Так и не удалось установить, что явилось ее причиной. Историки знают, почему разразилась первая война, догадываются о том, что привело ко второй, но третья!… Скорее всего, у правительства одного из государств Эны в какой-то трагический момент не хватило выдержки. Слабая рука нажала кнопки на пульте жизни и смерти. И взвились из подземных укрытий аннигилиновые ракеты. Третья война была самой короткой и всеуничтожающей. Погибло многомиллиардное население Эны, сгорели Большие плантации, испарились последние капли воды с поверхности планеты, расплавились и растеклись потоками огненной лавы горные хребты. Самое удивительное, что несколько тысяч энов все-таки ухитрились пережить все это. Уцелели те, кто находился глубоко в недрах планеты: в зоне подземных водохранилищ, в секретных лабораториях, на постройке подземных городов, которые тогда только начали создавать. Они уцелели — сотая или тысячная доля населения планеты. И начали все сначала. Им на помощь пришла природа. Плантации постепенно восстановились, после того как ослабли чудовищные радиоактивные ураганы. Растения видоизменились, стали низкорослыми и уродливыми, но, даже будучи отравлены излучением, еще годились в пищу. И уцелевшие эны, тоже изуродованные физически и морально, отравленные радиоактивностью, выжили. В этой поразительной, ни с чем не сравнимой борьбе эны еще раз одержали победу. Во всяком случае, они думают так… Радиоактивная пустыня не убила их. Более того: она вынудила искать пути к бессмертию… Глядя на едва различимый сквозь красноватую мглу узор Больших плантаций, Од горько улыбался. Бессмертные эны! Учитель Хор, Председатель, старый Эг, Астроном Тор… Разве эта мумификация заменяет бессмертие жизни с ее вечным обновлением? Настоящее бессмертие — там, на Мауне; оно было на Фое, преступно уничтоженной две тысячи лет назад. Оно на миллионах планет бесчисленных солнц. А здесь тупик, ужасающий тупик, как тот, в котором Од побывал вместе с Шу… Мир живых мертвецов, мир призраков, рвущихся к бессмертию. Этот мир во что бы то ни стало, вопреки всем законам жизни, хочет существовать. И, подобно раковой опухоли, уничтожает все живое. Что делать, где найти выход?… О, они не случайно отправили сюда его — Ода. Там был хоть Шу… Трудно понять, чего он хочет, этот Шу, но он не такой, как все. Там — Главный астроном. Он не разделяет мысли и чувства Ода, но он и не с теми, кто голосовал бы… Од убежден в этом… А здесь Од совсем одинок, один внутри пустой металлической конструкции мертвого спутника… И все же выход должен быть. Надо только найти его. Думай, Од, думай!… И Од думал, устремив взгляд к далеким немигающим звездам… ИЯ ХОЧЕТ ЗНАТЬ Главный астроном провел полночи у Большого телескопа. Только с рассветом, когда зеленая Мауна поблекла в солнечных лучах, он оторвался от окуляра оптической трубы и выключил автоматические регистрирующие устройства. Ночь выдалась тихая. Атмосфера Эны была на редкость прозрачна. Разноцветные пятна на поверхности Мауны различались отчетливо. Кажется, на этот раз он видел и ночные блики, которые Од называет отблесками городов… Интересно, что покажут фотографии… Главный астроном откинулся в кресле. Опустил подбородок на сплетенные тонкие пальцы. Думал… Конечно, Од — увлекающийся фантазер. Но он превосходный наблюдатель. Его карты Мауны поразительно точны. С веками придет рассудительность, и из Ода выйдет талантливый астроном… С веками… Но как уберечь его? Если бы Ия согласилась… Она была дружна с Одом… Главный астроном встал и принялся ходить по огромному залу. Ия обещала приехать. Скоро она должна быть здесь. Председатель и почти “все члены Высшего Совета сейчас на космодроме Черной пустыни. Может быть, отсутствие Ии пройдет незамеченным… Если бы она согласилась! Ракета отправится на Малый спутник сегодня. Сколько времени Од там один? Астроном Тор возвратился полгода назад. Значит, полгода… Ну конечно… Уже более полугода минуло со дня того заседания… Осветился экран внутренней связи. Монотонный, похожий на жужжание голос робота-наблюдателя информировал: — На площадке обсерватории совершил посадку вибролет. Пилот хочет видеть Главного астронома. — Хорошо, — сказал Главный астроном. — Передать: жду в инструментальном зале Большого телескопа. — Понял, — прозвучал в ответ голос робота-наблюдателя. Главный астроном подошел к экрану. Переключил его. На экране появились контуры приземистых зданий обсерватории. По засыпанной красноватым песком дорожке в развевающемся белом плаще с откинутым капюшоном бежала Ия… — Я не опоздала, учитель? Так что надо делать? — Садись и поговорим… Здесь никто не помешает. Рад, что приехала. — Могло ли быть иначе, учитель!… Од?… — Да. Сегодня объявят о начале Великого Опыта. Если Од услышит… — Я думала об этом. Но лучевой связи с Малым спутником почти нет. — Помехи. Последние месяцы Генераторы бессмертия снова увеличили мощность. — Да… После того, как Круг Жизни и Смерти решил повторить Великий Опыт… — Ия, недавно мне удалось побеседовать с Одом. Он твердит о еще одном важном открытии. О каком-то космическом снаряде… Он считает, что снаряд запущен с Мауны… — Вы рассказывали об этом Председателю, учитель? — Нет… Я плохо понял Ода. Мог ошибиться… Кроме того, теперь… все равно… Судьба Мауны решена. Старт аннигилиновой ракеты… — Отложен, учитель. На два-три дня. — Причина? — Кажется, в ракете должны установить еще какой-то навигационный прибор. Когда я улетала с космодрома, видела, как его привезли. — Срок годности расчетов истекает через три дня. Если старт не состоится, все вычисления траектории придется производить заново. Это потребует нескольких месяцев… Тогда старт… — Нет, нет… Ракету должны отправить в назначенное вами время. Председатель помнит… Поэтому не покидает космодрома и сам торопит всех. — Так… Твое присутствие там обязательно? — Сейчас нет, но перед самым стартом… Думаю, что в моем распоряжении почти два дня… Что надо делать? — Лететь на Малый спутник. К Оду. — Хорошо. Что еще?… — Значит, согласна? — Конечно. Что еще? — Предупредить его. Ведь он не знает о Шу… — Учитель, Шу был в Заки-оба один. — Возможно, но многие считают, что и Од… — Я сама слышала слова Шу, что в подземельях Заки-оба он был один… — Тем не менее многие считают, что Од также должен предстать перед Кругом Жизни и Смерти… — После Великого Опыта об этом забудут. — Поэтому я и хочу предупредить Ода, чтобы он ни в коем случае не покидал спутника. Я не мог прямо сказать ему об этом по каналу лучевой связи. Узнав о Великом Опыте, он может… Ты должна побывать у него… Успокой его и предупреди. Расскажи о судьбе Шу. Передай мой приказ. Он должен оставаться на Малом спутнике до конца этого года и весь следующий… Весь следующий год! Ты поняла? А потом он может вернуться в Главную обсерваторию. Я буду ждать его. Поняла?… Ия? — Учитель, я знаю, последние недели вы наблюдали Мауну. Что?… — Ничего нового, девочка… — Значит, Од ошибался? — Од всегда был немного фантазером. Разве ты не знаешь? — Вы не отвечаете на мой вопрос, учитель. Од заблуждался или… он в чем-то прав? — Я не могу ответить на такой вопрос. Поверь мне… Я просто не знаю… Одно — предполагать, а другое — быть уверенным. Да, множество ночей провел я у этого телескопа. И не видел многого из того, что как будто видел Од; а то, что я наблюдал, можно истолковать совершенно иначе… На Мауне все так загадочно, но… Самое главное, теперь уже ни я, ни ты, ни Од, никто ничего не сможет изменить… — Но быть может… — Лети, Ия, и сделай так, чтобы Од ни при каких обстоятельствах не покинул. спутника. Ты это можешь… И еще одно. Там на спутнике есть… аварийная ракета. Она должна… стать неисправной после твоего отлета… Пойми, мы должны сделать все, чтобы Од не смог покинуть Малого спутника… ОД ПРОБУЕТ НАЙТИ ВЫХОД Ракета должна была совершить посадку через несколько минут. Она уже дважды обошла Малый спутник. Од отчетливо видел на фоне звезд сигнальные огни и светящийся хвост плазмы, извергаемой дюзами. Од кусает губы от нетерпения… Скорей бы… Он полетит, несмотря на все запреты. Он должен знать, что происходит сейчас на Эне. Неужели эти безумцы решились? И это теперь, когда получены бесспорные доказательства… — Стоя на поблескивающих металлических плитах посадочной площадки, Од вглядывается в черноту звездного неба. Ажурное сплетение полос над головой — это противометеоритная сеть. Она создает защитное гравитационное поле, и рои метеоритов огибают Малый спутник. В зените темные полосы сети вдруг ярко вспыхивают и затем исчезают. Сеть раскрылась, чтобы принять корабль. Вот и он сам. Плазменный двигатель уже выключен. Голубоватый, заостренный с концов цилиндр вертикально снижается к посадочной площадке, выставив растопыренные коленчатые ноги-амортизаторы. Легкое сотрясение поверхности спутника. Ноги ракеты коснулись плит посадочной площадки… Сейчас откроется люк и роботы начнут выгрузку. Люк открывается. В нем вырастает высокая фигура в белом скафандре. Од слышит в разговорном диске своего шлема знакомый голос. — Ия! Ия здесь?… И он бежит к огромному корпусу ракеты. *** Малочисленность энов давно приучила их не тяготиться одиночеством. Но провести полгода в пустой металлической сфере в обществе одних роботов не пустяк даже для влюбленного в свое дело исследователя… Од вдруг почувствовал это необычайно остро. А еще он почувствовал, что никого так не хотел бы увидеть здесь сейчас возле себя, как Ию. Ее прилет был похож на чудо. — Ты? — еще не веря глазам, спрашивает он и осторожно касается металлопластовыми рукавицами гибкой ткани ее скафандра. Она улыбается: — Конечно… Неужели я так изменилась за полгода? — Нисколько. Хотя впервые вижу тебя в скафандре… — И я тоже… Первые ничего не значащие фразы… Вопросы, ответы на которые не дослушиваются до конца. Од ведет Ию во внутренние помещения спутника. Уже сброшены скафандры. Ия закручивает длинные красновато-бронзовые волосы и рассказывает о чем-то совсем не важном. Од глядит на нее с непостижимым для него самого удивлением. Там, внизу, на Эне, она не казалась ему такой красивой. В ней есть что-то от женщин эпохи древних царств — бесконечно далекой эпохи мужества, звучных стихов, поклонения красоте. Словно одна из прекрасных статуй, украшающих подземный город Искусств, сошла с высоты пьедестала и перенесена сюда, на мертвый спутник. Од впервые замечает, как красивы руки Ии, как нежна смуглая кожа, какая глубина мысли и знания в больших синевато-зеленых глазах. Чуть откинув голову, она все еще не может справиться с тяжелыми прядями волос и смущенно улыбается. Вместо широких белых одежд, которые носят женщины на Эне, скрывающих фигуру, шею и руки, на ней короткая, красная, шитая серебром туника. Ожерелье из мерцающих красноватыми огнями камней на смуглой шее. Тонкая серебристая ткань трико плотно облегает стройные длинные ноги. Красота давно минувших поколений возродилась еще раз в этой последней дочери энов… — Как ты прекрасна, Ия, — неожиданно для себя говорит Од. — Тебе кажется, — смеется она. — Просто ты долго был один. — Нет, не кажется, — неуверенно возражает он. — Это правда. Но я только теперь увидел… — Если не забудешь, можешь вернуться к этой теме там, внизу… — Ия с улыбкой указывает в окно на багрово-красный диск Эны. — Там, внизу… через полтора года… — Полтора года? — Да, Од. Это приказ твоего учителя. — Но… — Ты должен подчиниться. Пойми, изменить ничего уже нельзя. Круг Жизни и Смерти принял бесповоротное решение. Его объявят завтра. И послезавтра на рассвете с космодрома Черной пустыни стартует межпланетный корабль. Он унесет с собой все запасы аннигилина Эны, выработанные Реакторами бессмертия за две тысячи лет. Через несколько недель на субсветовой скорости он встретится с Мауной… — Как видишь, до Второго Великого Опыта остался один шаг. И теперь этот шаг уже не может быть не сделан. Последние недели твой учитель наблюдал Мауну… Он… — Передал ли он Совету о моем последнем открытии?… — Он плохо понял, о чем шла речь, Од… Помехи в лучевой связи. — Так… — Не унывай… Множество открытий не получило признания и в конце концов было опровергнуто. У тебя еще все впереди. — И ты можешь говорить так! Я же показывал тебе в Большой телескоп Эны отблеск городов Мауны. — Но твой учитель утверждает… — Что он может утверждать! Имеет ли он для этого право?… Пусть, пусть это не отблеск городов… Вот запись электронных машин. Анализ пути того космического тела, о котором мне сказал Астроном Тор. Вот записи локаторов, расчеты траектории. Я повторил их десятки раз. Смотри… Это космическое тело отправлено с Мауны. Либо на нем летят разумные существа, либо он управляется по каналам лучевой связи с космодрома, с которого взлетел. Он шел на сближение с Эной, но потом отклонился. Я не знаю, в чем дело. Может быть, их вообще не интересовала наша планета, и цель корабля совершенно другая. Либо это неудачный эксперимент? Главное в том, что на Мауне есть жизнь, разумная жизнь, Ия… А мы… — Бедный Од, даже если ты и прав, уже поздно… Пойми… Но для нас всех было бы лучше, гораздо лучше, чтобы на этот раз ты ошибся. Ах, я так мало знаю, чтобы решать сама… За твоим учителем и другими опыт веков… Твоим открытиям не хотят верить… — Ия, где сейчас Шу? — Шу? Зачем… он тебе? — Он один мог бы еще помочь, посоветовать. Где он? — Од, видишь ли… Это страшно, но ты должен узнать… Шу еще пять месяцев назад был поставлен перед Кругом Жизни и Смерти. Он осужден и… исчез. Именно еще и поэтому твой учитель хотел… Понимаешь, дело в том, что… — Понимаю… Значит, как только я возвращусь на Эну, меня тоже… — Нет, нет, Од… Шу осужден не за выступление на Совете. Уже после этого он… нарушил один запрет… Проник в подземелья. — Заки-оба? Я был с ним там, Ия. — Нет-нет… Не наговаривай на себя… Шу сказал, что был один. Совсем один. Его сопровождал робот. — Я был с ним. Я… Он солгал, чтобы спасти меня. Ты знаешь, почему под страхом смерти запрещен вход в то подземелье? Там доказательства обитаемости Фои, Фои, которую мы уничтожили ради своего бессмертия. — Невозможно, Од… Что же это? Ты видел… их? — Нет. Кто-то побывал в подземелье незадолго до нас с Шу. Конец тоннеля, где находился отпечаток разумного обитателя Фои, взорван. Но Шу разыскал в каком-то архиве документы… — Все это похоже на страшный сон. Не верю, не могу поверить… Что же делать? — Надо попытаться спасти их… там, на Мауне… — Но как, Од? Это уже невозможно… Послезавтра на рассвете… Ты даже не успеешь собрать сторонников для своих доводов. Едва появишься на Эне и начнешь что-то доказывать, тебя схватят роботы Круга Жизни и Смерти. — Доказывать уже поздно, надо действовать… — Как? — Задержать отлет корабля на несколько дней. Потребуются новые расчеты пути. Будет выиграно время… — Пойми, в ближайшие два дня корабль может быть отправлен в любой момент, для этого достаточно нажать кнопку. В случае угрозы задержки Председатель так и сделает… Дополнительное наведение осуществят потом по каналам лучевой связи… — Попытаться испортить что-то в системе управления? — Как туда проникнешь?… Корабль стерегут роботы. — Тогда остается одно… — Что? — Уничтожить корабль! — С его зарядом аннигилина? Это может привести к гибели всей Эны… — Что ж, она заслуживает такого конца! — Од, ведь это наша родина… — Да, конечно… Неужели нет выхода? Иного выхода, Ия? — Боюсь, что нет… Надо… покориться… — Ни за что… Возвращаемся на Эну, Ия. Немедленно… — Это гибель. Ты погибнешь, Од. — Неужели ты думаешь, что, зная обо всем, я останусь тут?… Останусь, зная, что Мауна населена разумными существами. Останусь, чтобы этой ценой, может быть, спасти самого себя… Ты первая была бы вправе презирать меня. — Почему ты… один такой, Од?… — Я не один… Вспомни обсуждение на Совете. Они побоялись голосовать… Нас таких много… Шу… ты, я и еще другие. Мы разобщены, плохо знаем друг друга, лишены правдивой информации, но мы существуем. И раз существуем, должны действовать… Итак? — Летим, Од! — Подожди. Лучше сделать немного иначе. Ты останешься тут. Как будто я силой оставил тебя. Это снимет с тебя всякие подозрения… — Од, неужели ты думаешь, что я… могла бы… Ты первый был бы вправе презирать меня… Чьи это слова, Од? И потом, без меня ты там ничего не сможешь сделать. — Ия, назад пути не будет. — Я уже сделала свой выбор, Од. КОСМОДРОМ В ЧЕРНОЙ ПУСТЫНЕ Ночь. Холодные вихри гонят песчаную пыль, пронзительно свистят и завывают среди черных изуродованных скал. Низко над горизонтом, словно тусклый красноватый фонарь, светит Большой спутник. Звезд почти не видно сквозь пыльную мглу. Исполинский конус космического корабля нацелен ввысь. Шесть гигантских ног-амортизаторов поддерживают кольцо стартовой ракеты. Она должна поднять и вынести за пределы атмосферы коническое тело корабля — чудовищного снаряда, несущего в металлическом чреве смерть для целой планеты. Высоко над поверхностью Эны включатся двигатели космического корабля. Струи плазмы сожгут стартовую ракету и освобожденный снаряд устремится прочь от Солнца к окраинам планетной системы. Там, в пустоте космического пространства, он опишет гигантскую петлю и, разогнавшись до субсветовой скорости, пойдет навстречу обреченной Мауне. Но пока корабль неподвижен. Момент старта еще не наступил. Пусто вокруг. Лишь пыльные вихри кружат между ногами-стабилизаторами, да красноватыми точками горят во тьме круглые неподвижные глаза роботов, охраняющих космодром… Вибролет совершил посадку в непроглядной тьме. Од и Ия молча выбрались наружу и торопливо пошли на север к космодрому. Полушарие вибролета сразу же растаяло во мраке. Ия откинула шлем скафандра, и Од последовал ее примеру. Ледяной воздух обжег воспаленные лица. Дышать стало трудно. Вокруг лежала самая большая из пустынь Эны — загадочно притаившаяся, безмолвная, враждебная. В зените чернь неба искрится россыпью звезд. Ближе к горизонту звезды словно пригасают. Их свет почти не доходит сквозь пыльную мглу, взметенную ураганами. Грань пустыни и неба Неуловима во мраке. Лишь на востоке у самого горизонта тьма чуть багровеет. Скоро взойдет Большой спутник. Справа и слева появилось что-то более черное, чем окружающий мрак. — Скалы… Сейчас начнется спуск в котловину. Мы на месте, Од. — Ты останешься здесь. Я спущусь один. Если я… — Нет, Од. Один не найдешь… И потом, там роботы… — Ия! — Нет, Од, я с тобой. — Ты понимаешь?… — Конечно… Но один ты погибнешь наверняка, а так есть какой-то ничтожный шанс… Быть может, удастся осуществить то, что мы задумали… — Идем! До старта еще более пяти часов… — Да… Если только они… — Что, Ия? — Нет, так… ничего… Идем быстрей… Лабиринт темных скал, потом пологий спуск, снова скалы… Багровый глаз Большого спутника выглянул из-за горизонта. Невдалеке в центре плоской котловины Од увидел темную громаду космического корабля. Приглядевшись, Од вздыхает с облегчением: — Это “Красный вихрь”. Он хранился на Большом спутнике. Я был не один раз на этом корабле. Хорошо знаю расположение внутренних помещений. Когда-то его строили для полета на Вею… — Внутри многое переделано, Од. — Главное должно сохраниться. Входы в стабилизаторах стартовой ракеты? — Да… Но надо попытаться проникнуть через ближайший к нам стабилизатор. Он не пепадает в поле зрения центрального экрана. Если на Посту управления кто-то уже есть… — Я успею… Достаточно лишь отключить реле времени… Тогда вся контрольная система перегорит при нажатии стартовой кнопки. Исправления потребуют нескольких недель. Придется снова рассчитывать траекторию. За это время противники Великого Опыта успеют объединиться… — Тише, Од!… подожди минуту… Ия направила на ракету объектив “ночного глаза”. На зеленоватом экране прибора появились четкие контуры стабилизаторов корабля. — Возле каждого стабилизатора — робот охраны, — шепнула девушка. — Кажется, это те, что были тут раньше… В ячейках их памяти должен запечатлеться мой образ. Сделаем так: я подойду прямо к роботу. Он попытается схватить меня, — это должно отвлечь его внимание. Ты в это время проникнешь внутрь стабилизатора и поднимешься в аппаратную корабля. Если робот, узнав, отпустит меня, я останусь ждать тебя и потом Дам приказ роботу пропустить нас. Если он схватит меня и поднимет тревогу, постараюсь устроить возможно больший переполох. Внимание всех роботов переключится на меня… В этот момент тебе необходимо незаметно выбраться с корабля. Спеши прямо к вибролету и улетай, не дожидаясь моего возвращения. Вот тебе “ночной глаз” и лучевой пистолет, на случай, если кто-нибудь из роботов будет преследовать… — А ты, Ия? — Если меня схватят и потащат на Пост Управления, объясню, что заблудилась, возвращаясь на космодром. — Может быть, лучше подождать момента Ухода роботов? — Останется слишком мало времени, Од. И может случиться, что роботов… вообще не уберут перед стартом… — Да… Тогда… — Идем, Од… Подползем возможно ближе и каждый попытается выполнить свою часть… нашего безумного плана… В темноте они бесшумно двинулись вперед. Потом поползли. Од не отрывал взгляда от экрана “ночного глаза”. Гигантский корпус корабля был уже совсем близко. Он закрывал половину неба. — Робот забеспокоился, — чуть слышно шепнул Од. — Крутит головой. Вероятно, обнаружил нас. — Иду… Будь внимателен, Од. Тебе придется пройти через камеры сгорания стартовой ракеты. Не задерживайся там… Ну, пусть все будет хорошо… Ия опустила на лицо прозрачное забрала шлема, поднялась и быстро пошла навстречу роботу. Красные точки глаз стального стража вспыхнули ярче. Робот присел на кольчатых ногах, расставил лапы и двинулся в сторону Ии. Не дойдя до робота несколько шагов, Ия резко повернулась и побежала в темноту прочь от корабля. С неожиданной легкостью робот вприпрыжку последовал за ней. Од вскочил и бросился к стабилизатору. Плоская башня уходила в небо к гигантскому кольцу стартовой ракеты. Входное отверстие плотно закрыто. Од пытается ощупью найти рычаг или клавишу. Их нет. “Что же делать? Как проникнуть внутрь? Убегают бесценные минуты…” За стабилизатором на противоположной стороне стартовой площадки слышно какое-то движение, звонкая поступь металлических ног… Роботы? Темная фигура появилась совсем близко. Од поднимает лучевой пистолет… Но это Ия. — Что случилось, Од? — слышит он ее голос в разговорном диске шлема. — Не могу открыть люка! — в отчаянии кричит Од. — Я забыла сказать… — Ия наклоняется, шарит внизу в песке. Стальная плита бесшумно уходит в сторону. — Спеши, Од, я буду ждать здесь. Спеши… Робот, который преследовал меня, вдруг повернулся и побежал куда-то. Похоже, что они получили приказ покинуть посты. Торопись, Од… Од исчезает в овальном отверстии люка. Ия ждет, прислонившись к отполированной поверхности стабилизатора. Проходит минута, две, три… Од, без сомнения, уже миновал камеры сгорания. Еще недолго и все кончится. “Скорей, Од, скорей, — молит Ия, сжимая пальцы. — Может быть, эта безумная затея удастся. Мауна будет спасена, и они с Одом останутся живы. Скорее, мой Од!” Нет… Не удалось… Яркий свет заливает стартовую площадку. Их заметили. “Неужели конец всему?…” Ия метнулась в тень стабилизатора. Сейчас ее не видно с Поста управления… Но прятаться нельзя. Если поднялась тревога, старт может быть дан каждую секунду. А там внутри Од. Он еще ничего не знает… “Надо привлечь к себе их внимание, — думает Ия. — Может быть, ее узнают, и тогда Председатель не нажмет стартовую кнопку. Может быть, она отвлечет их, и Оду удастся незаметно скрыться…” Не раздумывая больше, Ия выбегает на ярко освещенную площадку, прямо под стартовые воронки ракеты. В подземном зале, глубоко укрытом на окраине космодрома, перед экранами управления — Председатель Совета, Главный астроном, главный кибернетик и еще несколько энов. Они молча сидят в глубоких креслах, поставленных полукругом перед центральным экраном. На экране темные контуры космического корабля. Время от времени Председатель бросает взгляд на светящиеся указатели пульта управления. Один из энов нарушает молчание: — Правильно, что в официальном сообщении названо более позднее время старта. К утру могут начаться демонстрации… Сколько осталось? — Час двенадцать минут, — отвечает кто-то. — Старт можно произвести в любой момент, — скрипучим голосом замечает Главный кибернетик. — Не так ли, отец астрономии? Главный астроном молча кивает. — Надо сначала убрать роботов охраны, — говорит Председатель. — Полчаса им будет достаточно, чтобы укрыться. — Пусть горят, — скрипит Главный кибернетик. — То, что улетит, стоит дороже. — У нас осталось не так много роботов, — возражает Председатель. — К чему бессмысленное расточительство? Мы сейчас лишены возможности производить новых. — Убрать роботов, — значит оставить на какое-то время корабль без защиты, — продолжает брюзжать кибернетик. — Нет гарантии, что на нашей планете не найдется фанатика… Слышали вчера реакцию на Чрезвычайное сообщение о Великом Опыте? Многие, о, многие возражали и весьма резко. Вспоминали Ассистента Ода. Кругу Жизни и Смерти стоит призадуматься. А тут, — старик указал на экран, — поставлено на карту все. Аннигилина на Эне больше не осталось. Между прочим, отец астрономии, если промахнемся, повторить Великий Опыт уже не сможем. Это, конечно, тайна Круга Жизни и Смерти, но здесь — все свои… Если промахнемся, Реакторы бессмертия через несколько лет придется остановить… Понимаете, что это означает?… — Промахнуться не можем, — резко говорит Председатель. — Все рассчитано предельно точно. Проверено много раз. В полете возможна корректура траектории. Мы поставили на карту все, но действуем наверняка. Приборы абсолютно надежны… — Не нравится мне только последний “прибор”, погруженный вчера, — ворчит кибернетик. — Зачем? Кому это надо?… — Довольно, — предупреждает Председатель. — Даже в этом кругу ни слова. Этой темы не касаться, бессмертные эны. — Не касаться так не касаться… Но все равно абсурд! — Сколько осталось? — Час семь минут… — Зачем тянуть! Какое значение имеет час? — Это один из точно рассчитанных моментов взлета. Если будет выдержан, корректура в пути вообще не потребуется. — Можно позднее внести поправки. — Куда вы спешите?… Главный астроном рассеянно слушает обрывки фраз. Мысли его далеко. “Почему Ия не возвратилась? А может быть, ее куда-то послал Председатель?… Вчера он не вспоминал о ней… И Малый спутник молчит. Од не ответил на вызовы… Неужели он совершил ошибку, послав Ию на спутник? Нет, нет!… Чрезвычайное сообщение было передано восемь часов назад. За это время Од успел бы вернуться… Страшно подумать, что произошло бы… Ия любит его… Может быть, они просто захотели провести несколько дней вдвоем там — вдалеке от Эны. Если, бы было так… Как тихо… И как невыносимо медленно тянется время”. — Пора убирать роботов, — это сказал Председатель. Вокруг зашевелились. Председатель склонился над клавишами пульта. На экране началось движение. Массивные металлические тела на высоких кольчатых ногах с длинными лапами-клешнями появились из темноты. Они, словно в нерешительности, затоптались на освещенной инфракрасными излучателями площадке между гигантскими ногами-стабилизаторами космического корабля. Конические головы роботов были украшены высокими зубчатыми гребнями. Маленькие глазки горели, словно раскаленные угли. — Восемь, девять, — считал кибернетик. — Должен быть еще один… И это называется программированием! Они едва реагируют на сигналы. — Устаревшие модели… Роботы построились парами и маршировали на месте, готовясь уйти. — Надо включить полный свет, — проворчал кибернетик, — и осмотреть всю площадку. — Вот последний, — тихо сказал Председатель Из темноты появился еще один металлический страж и неторопливо заковылял к остальным. — Теперь все. Скомандуйте им “бегом”, Председатель! — Все команды даны. — Однако они не торопятся их выполнять. — Не кажется ли вам, что они чем-то встревожены? — Вздор! Это наши нервы напряжены. Впрочем, скоро конец… Осталось сорок минут. Маршируя парами, роботы медленно покидали стартовую площадку. Опоздавший робот ковылял в последней шеренге. Он крутил конической головой; красноватые точки глаз ярко вспыхивали и пригасали. Казалось, робот подмигивает наблюдающим за ним энам. — Это он от смущения, что опоздал, — усмехнулся кто-то за спиной Главного астронома. — Не нравится мне этот робот, — раздельно произнес Главный кибернетик. — Прикажите проверить его и размонтировать, если понадобится, — сказал Председатель, не отрывая взгляда от центрального экрана. — Роботы — ваше дело… Через двадцать минут они все будут в укрытии, тогда… — Поверьте, я не хуже вас знаю, что мне делать, — огрызнулся кибернетик. — А этот робот мне не нравится, повторяю… И не следовало снимать их с постов до старта. Поставили на карту все, а хотим сэкономить на десятке старых роботов… — Успокойтесь, вокруг пустыня… И, кроме того, бессмертные эны уже давно неспособны на риск. Они могут возмущаться, кричать, но рисковать своей бесценной жизнью… — Сколько роботов было в охране? — быстро перебил один из энов. — Ровно десять. Те, что ушли… — А тогда кто же там остался? — Где? — Да вот там. Посмотрите на боковой экран… Главный астроном, сидевший против бокового экрана, поднял глаза и… сразу все понял. Еще не успев отдать себе отчета, что теперь делать, он инстинктивно встал, закрыв собой экран. — Где, где? — спрашивали вокруг. — Да вот тут, на малом… Отец астрономии, посторонитесь, вы все заслонили. — Сейчас, сфокусирую, — спокойно сказал Главный астроном и выключил экран. Две маленькие фигурки в скафандрах, копошившиеся возле одного из стабилизаторов космического корабля, исчезли. — Регулируйте свои телескопы! — кричал Главный кибернетик. — А тут позвольте нам… — Я тоже умею обходиться с этим, — медленно проговорил Главный астроном. — Сейчас… А что вы, собственно, увидели? Кажется, там ничего не было… “Безумцы, безумцы, — в отчаянии думал он, перебирая клавиши пульта, — безумцы, что вы натворили! Зачем вам это?…” — Смотрите, тот робот возвращается! — крикнул кто-то. Все взгляды снова обратились на центральный экран. Подпрыгивая на полусогнутых ногах, робот выбежал на стартовую площадку и остановился, словно в нерешительности. Он настороженно вертел конической головой. Красные глазки горели, как раскаленные угли. Руки-клешни были растопырены. — Полный свет, быстро! — крикнул Главный кибернетик. Ярко полыхнули экраны. Потоки зеленоватого света залили стартовую площадку. Перекрещивающиеся черные тени стабилизаторов легли на гладкую поверхность металлопласта. Ослепленный робот поспешно отступил к краю площадки. — Мне показалось… — начал один из энов. — Именно “показалось”, — перебил Главный астроном. — Что там могло быть? Хотя, впрочем, может быть, этот бродячий робот… Главный астроном включил боковой экран. Неторопливо фокусировал. В глубине экрана постепенно всплывал конический корпус корабля. Только корпус и тени ног-стабилизаторов на металлопласте. Возле стабилизатора никого не было. Астроном медленно опустился в кресло. Ему казалось, что он задыхается. Кибернетик уставился на экран, потом смерил Главного астронома долгим испытующим взглядом, но ничего не сказал. Только пожевал тонкими синими губами и отвернулся к центральному экрану. Главный астроном бросил быстрый взгляд на боковой экран. “Яркий свет и тени… Может быть, ему показалось?…” — Ничего не видно, — вздохнул сосед Главного астронома. — Как со стартом, Председатель? — Двадцать пять минут… — Девять роботов уже подходят к укрытию. А этого заблудившегося все равно придется сжечь. Он не успеет уйти. Интересно, что заставило его вернуться?… — У него что-то не в порядке с настройкой, — сказал Главный астроном. — Попробуйте включить звуковой сигнал, предупреждающий о старте. — А это зачем? — подозрительно спросил кибернетик. — Кого вы хотите предупредить? — Вашего робота. Звуковой сигнал должен подействовать на его реле самозащиты. Может быть, он еще успеет скрыться. — Вас так тревожит судьба этого робота? Главный астроном устало пожал плечами. — Звукового сигнала не будет, — объявил Председатель. — Осталось двадцать минут. Все умолкли. — Девятнадцать… — Восемнадцать… — А где же робот? — Он должен быть сейчас на площадке прямо под дюзами стартовой ракеты. Он только что направился туда. — Семнадцать минут… Поле зрения центрального экрана снова переместилось. Теперь на экране был виден весь корабль, от массивных ног-стабилизаторов до конической вершины. В ярком свете блестели металлопластовые плиты стартовой площадки, на которые опирались стабилизаторы. Дальше все тонуло во мраке. — Вот робот. Не ушел… — А-а! Смотрите, там еще кто-то!… Главный астроном принудил себя бросить взгляд на экран: “Ну конечно…” В глазах потемнело, пол начал уплывать из-под ног. “Неужели умираю?” — подумал он без страха. Он уже ничего не видел. Только слышал голоса вокруг. И они звучали, как удары огромного гонга. — Так ведь это эн!… — Эн в скафандре! — Что это значит? — Почему он здесь? — Ну вот его-то я и видел! — торжествующе кричит кто-то. — Только мне показалось, что их было двое… — Что же делать?… — Может, это кто-нибудь из контрольных наблюдателей?… — Кто бы ни был, он не смел появиться здесь. — Смотрите, робот пытается схватить его. Йот почему он вернулся… — Молодец робот! — Как машет руками эн! Похоже, он хочет привлечь наше внимание. И робот отступает перед ним… Робот узнал его… Это кто-то из допущенных к тайне!… Может быть, Дастся спасти его?… — Поздно, — звучит голос Председателя. — Кто бы он ни был, он преступник. Сейчас он погибнет. Даю старт!… Последним усилием воли Главный астроном размыкает веки и глядит не мигая на центральный экран. Од стремительно бежит вверх по винтовой лестнице. Вот и похожа на огромную полутемную пещеру камера сгорания стартовой ракеты. Зияют черными провалами огромные отверстия, подводящие горючую смесь. Од чувствует невольную дрожь. В момент старта температура в этой темной пещере достигнет ста тысяч градусов и ее массивные жароустойчивые стены начнут испаряться. “Вперед! Скорее вперед!…” Узкий проход, ведущий из стартовой ракеты в космический корабль. Длинная винтовая лестница. Вверх, быстрее вверх! Здесь, за толстыми металлопластовыми стенами, находятся фотонные двигатели космического корабля. Выше все кабины заняты грузом аннигилина. Тысячи тонн аннигилина на одном корабле… Наконец — центральный коридор верхней части корабля. Тут должны находиться кабины космонавтов. Сейчас здесь тоже сложен аннигилин. Некоторые кабины остались пустыми. Вот и аппаратная. В ней все, как было: экраны, контрольные приборы, главный пульт. Ярко горят глазки сигнальных ламп. Вот автопилот, соединенный с мощным приемником лучевой связи и реле времени. Од протягивает руку к выключающему устройству, но, прежде чем пальцы успевают коснуться длинной изогнутой рукояти, невероятной силы удар сотрясает тело корабля. Неодолимая стремительная сила бросает Ода на эластичный пол кабины, вдавливает в этот пол, расплющивая скафандр, лишая дыхания. “Красный вихрь” стартовал”, — проносится последний всплеск мысли в мозгу Ода… Главный астроном, не мигая, глядит на центральный экран. Все вокруг приобретает необычайную резкость и замедляет ритм движений, потом останавливается. Главный астроном чувствует, что сейчас разорвутся последние нити, связывающие его с окружающим миром. Он уже погружается в поток иного времени. Этот поток навсегда увлечет его прочь из мира и времени Эны… Туда, где нет ни света, ни форм, ни мыслей, ни самого времени, лишь неощущаемая бесконечность небытия. Ему не жаль, что он уходит. Бессмертно лишь мертвое… Смерть — свойство живого… Он жил… И, словно последняя искра умирающих желаний, вспыхивает мысль! “Успел ли Од? Удалось ли ему?…” Остановившиеся глаза не мигая глядят на экран. Экран светлеет, белеет, загорается ослепляющим пламенем термоядерной реакции. Чудовищные струи раскаленной плазмы ударяют а стартовую площадку. Плавится камень и огромные металлопластовые плиты. Вихрь серебристого тепла взметнулся на месте робота. Взметнулся и исчез без следа. Ярче огненной плазмы вспыхнул скафандр эна. Вспыхнул и испарился. Призрак прекрасной женской фигур ц среди бушующего пламени был последним образом, который унес с собой Главный астроном Эны из покидаемого им мира. И мысль: “Успел ли?…” Вспышка в момент старта ослепила всех, кто находился в убежище. Когда они раскрыли глаза, на месте стартовой площадки бушевал огненный кратер, а ночное небо с померкшими звездами было перечеркнуто ярким бело-голубым хвостом, оставленным улетающей ракетой. — Лети, лети, — пробормотал, потирая руки, Главный кибернетик. — Счастливой тебе дороги, вестник бессмертия… Председатель, а не Ассистент ли Од расстался с бессмертием там, под дюзами ракеты, в момент старту? Как вы думаете? И кто мог быть вторым?… Председатель молчал. Он тоже думал, кто мог быть вторым… Он был так погружен в свои мысли, что даже не сразу понял, о чем шепчутся окружающие. А они, глядя на неподвижное тело Главного астронома, шептали: — Умер… умер во время старта… Как же так, бессмертные эны?… “КРАСНЫЙ ВИХРЬ” НЕСЕТСЯ ВПЕРЕД Тело кажется невыносимо тяжелым. Каждое движение причиняет тупую пульсирующую боль. Легкие, сдавливаемые ускорением, не могут зачерпнуть воздуха. Еще не успев придти в себя, Од чувствует, что задыхается. Он срывает шлем скафандра, пытается чуть приподнять налитую свинцом голову. На пульте управления мигают разноцветные глазки сигналов. Од хочет понять, о чем они сообщают… Если бы удалось добраться до пульта! Расстояние в несколько шагов при таком ускорении совершенно неодолимо… “Они отправили корабль раньше назначенного срока. Обманули, потому что боялись… Ия погибла… Он один в этом гробу, начиненном смертью. Все впустую, если теперь он не сможет добраться до пульта управления… Во имя жизни там, на далекой Мауне, в память Ии, отдавшей за мечту свое бессмертие, он должен… Должен сделать последние несколько шагов…” С необычайной отчетливостью Од вдруг понимает, что ради этих последних шагов своего пути он жил и боролся. Эти несколько Шагов самые важные в жизни. Это шаги к подлинному бессмертию… Любой. ценой он должен совершить их, чтобы не умерла жизнь на прекрасной, загадочной, далекой планете. Он не может их не сделать…, Закрыв глаза и стиснув зубы от невыносимой боли, Од пытается ползти. Вперед., во что бы то ни стало, вперед… Проходят минуты, часы, может быть, дни времени Эны, а он все ползет, преодолевая пространство и время. Сознание покидает его и снова возвращается… “Красный вихрь” продолжает мчаться. Ускорение йе уменьшается. Какую одеть пути уже совершил корабль? Пальцы Ода скребут эластичную обивку пола… Какую часть своего пути совершил Од? Пространство и время давно исчезли. Они растворились в боли и цветных вспышках на пульте… И потом в какой-то момент исчезнувшего времени последний бросок. Тело, чудовищно утяжеленное ускорением, падает на клавиши пульта. Негнущиеся пальцы неощущаемой руки отключают автопилот. Нити лучевой связи, протянутые к далекой Эне, рвутся. “Красный вихрь” стал неуправляемым… И какое облегчение при мысли, что теперь можно умереть… Но он не умер. Сознание, возвратилось, когда исчезло ускорение и — “Красный вихрь” перешел на свободный полет. Вернулось ощущение пространства и времени… Тело парит в воздухе. Вспыхивают и угасают огни на пульте. Од начинает читать их безмолвные сигналы. Там на Эне поняли, что вдруг утратили власть над кораблем. Там предпринимают отчаянные попытки, чтобы вернуть ее… Но они бессильны. С каждым мгновением “Красный вихрь” все больше отклоняется от своего точно рассчитанного пути. Никогда он не встретится с Мауной… Ия погибла не напрасно, и Шу, и он, Од… Впрочем, он даже получил небольшую отсрочку… Од взмахивает руками и подплывает к пульту. Включает поле искусственной гравитации, опускается в кресло. Если могучая жизнь дарит ему еще частицу времени, надо подумать, как теперь поступить с “Красным вихрем”. Эны, очутившись перед лицом неизбежной катастрофы, могут организовать погоню за “Вихрем”. На Большом спутнике остались еще космические корабли… Вероятно, разумнее всего увести “Вихрь” далеко за: пределы Системы и там включить детонаторы аннигилиновых зарядов… Пальцы Ода нажимают клавиши пульта. Вычислительные машины получают приказ определить положение корабля и дальнейший путь. Уронив голову на руки, Од ждет ответа. Наконец ответ готов… Од подносит к глазам ряды цифр. Пока, он, преодолевая ускорение, полз к пульту управления корабля, “Красный вихрь” успел: совершить свою гигантскую петлю за пределами Системы. Сейчас он мчится к Солнцу. Через несколько часов пересечет орбиту Мауны. Так как скорость корабля перестала возрастать, Мауна успеет уйти далеко от точки: встречи. “Красный вихрь” минет Мауну на, расстоянии, в, — сотни раз превышающем ее диаметр. Од включает экраны внешнего наблюдения. Они освещаются. Од еще раз сможет увидеть свою мечту. Теперь вблизи… Откинувшись в кресле, Од ждет. Голубовато-зеленый диск далекой планеты, окруженный россыпью звезд, постепенно увеличивается в размерах. В ритмическое позванивание счетчика времени вплетается какой-то посторонний звук. Од прислушивается. Похоже на далекий стук… Что это может быть? Ведь двигатели корабля выключены. Стук повторяется. Он доносится из коридора, ведущего в рубку управления. Од встает из-за пульта и, придерживаясь руками за стену, медленно бредет в направлении стука. В коридоре стук слышен явственнее. Похоже, что он доносится из кабины в носовой части корабля. Удары следуют один за другим с небольшими промежутками. Это здесь. Источник стука за этой дверью. Впрочем, двери тут сейчас нет. Раньше была, но теперь металлопласт двери и стены сплавлен широким швом. “Замурованная дверь! — эта мысль заставляет Ода задрожать. — И за ней кто-то есть? Кто-то живой?” Стук изнутри прекратился. Од изо всех сил трижды ударяет в то место, где была дверь. И слышит три слабых ответных удара. Значит, он не один на “Красном вихре”. Кто же там? Кричать и спрашивать сквозь стену бесполезно. Металлопласт непроницаем для голоса. Перестукиваться долго. Корабль приближается к орбите Мауны… А тот, за замурованной дверью, быть может, нуждается в помощи?… Од вспоминает о лучевом пистолете. Это единственный выход. Пистолет в футляре на поясе скафандра. Од торопливо извлекает маленький блестящий цилиндр с изогнутой рукоятью. Отступив на несколько шагов от двери, направляет излучатель на заплавленный шов. Нажимает спуск. Тонкая шипящая струя белого пламени ударяет в металлопласт. Коридор заполняется голубоватым остро пахнущим паром. Светящиеся струйки металла стекают на темный пол и застывают, словно тонкий блестящий ледок. Горячего “льда” на полу становится все больше. Од чувствует его жар даже сквозь теплонепроницаемую ткань скафандра. Клубы голубоватого пара густеют. Од опускает пистолет и толкает нагревшуюся дверь. Она заметно колеблется. Осталось еще немного. Снова вспыхивает струя ослепительного пламени, снова течет расплавленный металл. Пожалуй, довольно… Од вкладывает пистолет в футляр. Хочет подойти к двери, но она содрогается от удара изнутри, вываливается из нагретых, ставших пластичными пазов и падает на пол коридора, залитый уже застывшим металлом. Голубоватый пар постепенно рассеивается. В овальном проеме двери Од видит фигуру в длинном белом плаще. Это древний старик. Его угловатая, заросшая седой щетиной голова и изрытое глубокими морщинами лицо кажутся Оду странно знакомыми. Старик пристально глядит на Ода, не делая попытки переступить порог своей кабины. — Кто вы? — спрашивает Од. — У меня нет имени, — глухо отвечает старик. — Круг Жизни и Смерти лишил меня его. Лучше скажите, кто вы и откуда взялись. И где мы находимся? — Это “Красный вихрь”. А меня зовут Од — Ассистент Од. Старик глядит с недоверием, и вдруг из его горла вырывается что-то похожее на смех. — Невозможно… Невозможно!… Разве прошли тысячелетия моего заточения тут? Я знал Ода… Он был молодым. Или все это сны… сны смерти? — Как звали вас? — кричит Од. — Там, на Эне, сотни или тысячи лет назад меня звали Шу… — Шу, это вы! Что они сделали с вами?… Не узнаете меня?… Ведь я — Од! Од!… — Нет, нет, — бормочет старик. — Од был молодым. Сотни, тысячи лет… И сны смерти… — Очнитесь, Шу, постарайтесь узнать меня. Не более десяти дней минуло с момента старта “Красного вихря”. Всего десять дней времени Эны… Неужели вы не узнаете женя?… — Я не безумен, — медленно говорит старик. — Мой ум ясен. Я помню все… И если ты действительно Од… Вон застывший металл на полу. Он как зеркало. Вглядись в свое изображение… Станешь ли ты и после этого утверждать, что прошло десять дней?… И, значит, всего полгода с того часа, когда философ Шу и Ассистент Од сошли в подземелья Заки-оба?… Пораженный словами старика, Од опускается на колени. Перед ним отражение в блестящей поверхности металла. Но кто это?… Од с трудом удерживает восклицание ужаса. Отраженное в металле, на Ода глядит изможденное старческое лицо. Глубоко запали тусклые глаза, торчат клочья седых волос, заострился нос, бороздами темных морщин изрыты бледные восковые щеки… — Что же это? — шепчут губы Ода. В ответ звучит смех: — Десять дней Эны… Ха-ха… Десять дней!… Два глубоких старика склонились над внешним экраном космического корабля. Мауна приближается. В разрывах облаков уже видны блики света, отражаемые её океанами. — Все труднее дышать, — бормочет один из стариков, не отрывая взгляда от экрана. — Мы умираем, Ассистент Од, — шепчет другой. — Генераторы бессмертия далеко. Они остались на Эне. Вне поля их действия мы состарились стремительно. Десять дней, о которых ты говорил, стали для нас веками. Круг Жизни и Смерти знал, почему запрещает космические полеты… Полет это смерть. Они и приговорили меня к забвению и смерти… Бессмертие сделало энов пленниками своей планеты. В бессмертии главный источник всех наших бед и зол… Бессмертие означает прекращение развития. Всякого развития, Од. Став бессмертными, эны остановились, застыли… Бессмертие — смерть живого начала… Жизнь — развитие, творчество. — А за тридцать веков бессмертия эны не создали ничего. Они лишь цеплялись за свое бессмертное существование, старались продлить его, сделать абсолютным. Величайшая из закономерностей природы оказалась нарушенной… Возмездие не заставит себя долго ждать. — Может быть, они еще поймут, теперь… когда горючее Генераторов бессмертия на исходе… Может быть, еще не все потеряно, Шу… — Может быть.!. Не все на Эне думают так, как думал старый Хор… — Мауна приближается, Шу… Ты видишь? — Да… И это все мы хотели уничтожить. — Смотри! — О!… Их цивилизация очень высока… — Но еще не достигла уровня Больших работ. — Да, им еще многое предстоит перестроить. — Лишь бы хватило, разума и сил. — Развитие жизни и развитие цивилизации — разные вещи. Жизнь развивается по сходным путям, цивилизация — разными. История Эны не обязательно должна являться правилом… — Здравый смысл и логика жизни заставляют думать, что она — исключение… Ты видишь? — Да… Поразительно!… — Скоро расстояние начнет увеличиваться. Пошлем им прощальный привет, Шу. — Это придется сделать тебе, Од. Силы покидают меня, Глаза перестают видеть. — Подожди, Шу… Потерпи еще немного. Не оставляй меня одного… Сделаем последний шаг вместе… — Торопись… Од… можешь не успеть… И не забудь… дать последний приказ вычислительным машинам. Они должны включить детонаторы, когда… “Красный вихрь”… достигнет границ Системы. Проклятие должно быть снято… Космический корабль… с таким грузом, как наш, не должен вращаться в Системе вечно… — Ты прав, Шу… Шу, ты слышишь?… Не слышит… Жители Мауны, примите прощальный привет и предупреждение братьев по, разуму… Эстафета переходит к вам, жители Мауны. Вам нести факел жизни из нашей системы к иным мирам. Будьте мудры! Мудры!… Мудры!… НА МАУНЕ — В потоке радиоизлучения эти сигналы были очень отчетливы, — взволнованно говорил ассистент. — Последний повторен трижды. Это не природное радиоизлучение… — А что же, по-вашему? — вежливо улыбнулся астроном. — Сигналы разумных существ. — С иной планеты? — Или с космического корабля, пролетавшего невдалеке от нашей. Источник сигналов смещался с большой угловой скоростью. — Почему же ваши космические гости не удостоили нас визитом? — Кто может знать, с какой целью они пролетали! — Ну и фантазер же вы, дорогой мой. Передайте все эти данные электронно-счетным машинам. Пусть подвергнут всестороннему анализу… — Анализ должны произвести прежде всего мы. — Вы, кажется, его уже произвели и он… выглядит несколько неожиданно… Я больше полагаюсь на машины, дорогой коллега… И никогда не позволяйте чувствам опережать рассудок. Это скверная черта для будущего ученого. Мы с вами прекрасно знаем, что условия на остальных планетах Системы не таковы, чтобы там можно было предполагать наличие жизни, тем более высокоорганизованной разумной жизни. — Мы еще не побывали там, профессор… — Разумеется. И потому в своих суждениях должны оставаться на позициях науки., логики, смысла. Если пожелаете, мы еще вернемся к этой теме после получения результатов машинного анализа ваших сигналов. И, пожалуйста, никаких сенсационных интервью журналистам! За последние годы “космические утки” приняли угрожающие размеры. Нельзя опошлять науку… За стенами радиообсерватории текла обычная жизнь… Трехмиллиардное население планеты, разбросанное по пяти континентам и тысячам островов, жило своими большими и малыми успехами и неудачами, надеждами, планами, свершениями. Его бесчисленные представители трудились и отдыхали, спали и бодрствовали, любили и ненавидели, готовились начать жизнь или проститься с ней… Они не сомневались в незыблемости своей колыбели. Их волновали другие вопросы: война и мир, болезни и голод, труды завтрашнего дня, проблемы будущего года… За ними была долгая история веков и поколений, а перед ними — неизведанные пути будущего. Какай путь изберут жители Мауны и куда он приведет их? Каждый путь имеет свое начало и свой конец. Бесконечны лишь пространство, время я жизнь. И бесконечен разум, если не заковать его в латы ограниченности, эгоизма, предубеждений…