Шрифт:
– Ого, архаизм!
– невольно вырвалось у меня.
– Однако у тебя богатый словарный запас, Сократ. Интересно, как это ты сумел научиться так хорошо говорить?..
Мне показалось, что вопрос смутил его. Он шевельнул усами, потом, немного подумав, сказал:
– Благодарю! Вы очень любезны. Но... право, я не исключение. У нас почти все так говорят.
– Вот как?
– Да... Но простите, Вася, если я обращусь к вам с небольшой просьбой, вы не обидитесь?
– Нет, почему же.
– Называйте меня на "вы". Я не привык к "тыканью", - меня немного коробит от него.
– О-о!
– протянул я, несколько озадаченный.
– Впрочем, с удовольствием. На "вы" так на "вы"...
– Благодарю, - сказал Сократ.
– Надеюсь, я не помешал вам своим появлением?
– Да нет. Но я хотел бы знать, как ты... то есть вы очутились у меня за окном?
– Урр, - воскликнул он.
– Это было очень неприятно! Я сам толком не понял. Кажется, это глупая проделка Ксана.
– Ксана? Кто такой Ксан?
– Ксан? Ну, как вам объяснить? Ксан - это Ксан. Мы с ним большие друзья, хотя порой он бывает несносен. Мы живем все вместе: папа, мама, Ксан и я. Ксан - сын папы и мамы. А я просто живу с ними с тех пор, как появился на свет. Мы - одна семья, хотя и принадлежим к разным, как это называется... видам.
Я снова почувствовал легкое головокружение.
– Слушай, Сократ, - сказал я.
– То есть слушайте... Бросьте крутить. При чем тут папа и мама? Вы убежали из цирка. Из какого цирка: из старого, на Моховой, или из нового, который только что открылся? Куда завтра прикажете отнести вас?
– Что такое цирк?
– спросил Сократ.
– Я не знаю никакого цирка. И никогда не слышал о нем. Вероятно, вам будет проще всего отправить меня к папе, маме и Ксану.
– Допустим, - сказал я, - что ты, то есть вы, ничего не слышали о цирке. Допустим, что это правда, хотя я и не верю этому: ты знаешь слишком много разных слов, чтобы не знать слова "цирк"... Но оставим пока цирк в покое. Где находятся эти самые твои папа и мама?
– Папа и мама не мои, а Ксана. И мне кажется, они должны находиться где-то совсем недалеко...
– Что значит "недалеко"? В этом доме, на этой улице? В этом городе? В Москве сейчас более восьми миллионов жителей.
– В Москве?
– задумчиво повторил Сократ.
– Ну конечно в Москве! Мы приехали в Москву на прошлой неделе! И поселились в комнатах, очень похожих на вашу. Только в них не было такой, - он запнулся, - такой старомодной мебели.
– Старомодной!
– возмутился я.
– Ты называешь эту изящную, легкую мебель старомодной? То есть вы называете. Интересно, откуда вы приехали в Москву, если даже такая мебель для вас старомодная. Этот дом выстроен весной, а мебель - самые последние модели.
Я хотел сказать ему, сколько заплатил за обстановку комнаты, но вовремя спохватился и замолчал.
– Простите, - сказал Сократ.
– Я совсем не хотел вас обидеть. Без сомнения, это неплохая мебель, и вы вправе считать ее... как вы говорили... последней моделью. И даже этот дом - совсем новым. Хотя не далее как сегодня утром мама с раздражением перечисляла папе, чего тут не хватает, и папа обещал найти что-нибудь получше.
– Разумеется, папе очень легко будет выполнить свое обещание, - заметил я не без иронии.
– Конечно, что может быть проще перемены местожительства, - согласился Сократ.
– Однако откуда вы переехали?
– поинтересовался я.
– Откуда мы пере... что?
– Из какого города вы приехали сюда? Я имею в виду папу, маму, Ксана и... вас, Сократ.
– Мы прилетели из Калабашкино.
– Что это еще за Калабашкино? Где оно находится?
– Калабашкино?
– удивился Сократ.
– Вы, Вася, не знаете, где находится Калабашкино? Ну зачем вы разыгрываете меня, как Ксан? Впрочем, может быть, вы подумали о другом Калабашкине? Нет-нет, мы приехали именно из того самого, которое зовут столицей теоретической физики. Папа работал там в институте... Урр, забыл, как он называется, ну в этом, знаете, где изучают поле четырехмерного пространства...
– М-да, - сказал я.
– Знаете что, Сократ, давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом...
Все это, конечно, могло быть и тонким цирковым трюком, но, с другой стороны, если Сократ действительно жил в семье какого-то физика и физик был настолько неосторожен, что научил кота говорить, - из этого могли получиться крупные неприятности и для физика, и для таинственного института, находившегося в неведомом мне Калабашкине.
Некоторое время мы сидели молча. Потом Сократ зевнул и облизнулся.