– Как именно? – хмыкнул Дмитрий. – Ау, Антон?

– Ну, хотя бы и так, – задумчиво протянул тот. – Пожалуй, связь через Сумрак вам бы удалась. Легко же делается, вошёл туда, представил мысленно собеседника, позвал… Если взаимная настройка есть, откликнется. Но лучше поступить по-человечески.

В руке его вдруг сам собой оказался мобильный телефон Дмитрия. Дешёвенькая «Моторола», то, что может позволить себе школьный учитель.

– Вот, – пощёлкав кнопками, заявил Антон. – Мой номер у вас в симке. На всякий пожарный перепишите потом куда-нибудь. И в любых сомнительных случаях сразу звоните. Ладно, поехали далее. Следующий пункт нашего вечера воспоминаний – это воздействие на капитана милиции Олега Кузьмина. Несанкционированное воздействие шестого уровня. И это уже вполне можно зачесть как нарушение. По-человечески и я вас понимаю, и уж тем более Тёмные поняли бы. Вы защищались. Но по закону – не положено. Даже у зарегистрированного Иного проблемы возникли бы, а уж у вас, диссидента нашего доморощенного… Вот поэтому я повторяю – надо срочно регистрироваться.

Дмитрий вздохнул.

– Отстаньте от меня, а? Объяснил ведь уже – регистрация противоречит моим религиозным убеждениям. Устраивает вас такая формулировка? Если вы, Светлые, с этим не хотите считаться, значит, нам с вами уж точно не по пути.

– Блин! – в сердцах рявкнул Антон. – Достало это уже меня! Пускай Семёна посылают, он семьдесят лет тренировал терпение и сорок восемь – смирение! А я с фанатиками работать не умею.

Он шумно вздохнул. Дмитрий подумал было, что на его выкрик кто-нибудь обернётся, но ничуть не бывало. Люди в скверике, казалось, совершенно не замечали ни жёлтой, изрезанной сотнями инициалов и неприличностей скамейки, ни троих её обитателей.

– Извините, Дмитрий Александрович, – виновато сказал вдруг Антон. – Распустил я себя что-то. Но и вы меня поймите, тяжело ведь это, когда умный, порядочный человек всё время видит в тебе беса и подозревает в любой мыслимой и немыслимой пакости. Лена, – повернулся он к своей коллеге, – ну попробуй ты.

– Дмитрий Александрович, – мягко начала Лена, – давайте уж в самом деле разберёмся, ну что тут такого ужасного с точки зрения веры? Знаете, почему Антон меня пригласил сегодня? Потому что я тоже верующая. Православная. Вот, извольте убедиться, – она слегка одёрнула ворот блузки. – Крестик. Я верую в того же Господа, что и вы, Дмитрий. Я тоже посещаю храм. И при этом я – Иная, волшебница третьего уровня силы.

Если она думала этим потрясти Дмитрия, то явно просчиталась.

– Знаете что, Лена, – максимально мягко начал тот, – не существует ведь такого термометра, чтобы взять вот и измерить глубину и искренность веры. Вы говорите, что крещёная – охотно допускаю. Что в храм ходите – тоже вполне возможно. В храм и колдуны, между прочим, дерзают порой заходить, чтобы от иконы, как они сами выражаются, энергией подпитываться. Тоже с крестиками на шее.

– Это правда, – неожиданно вставил Антон. – Бывают такие невыявленные Иные. Причём Светлые. Только они не от икон, они от людей заряжаются. Что строжайше запрещено Договором. Мы их отлавливаем и…

– Лена… – Дмитрий чуть было не добавил «дорогая», но вовремя удержался от неуместной вольности. – Я вполне допускаю вашу искренность. Да, в вашем сознании прекрасно совмещаются истины веры и все вот эти «иные» дела. Но из того, что они совмещаются в вашем сознании, ещё не следует, что они совмещаются на самом деле. Святая Церковь совершенно недвусмысленно говорит о колдовстве. Мне напомнить места из Писания? Мне напомнить высказывания Святых Отцов? Магия – от сатаны. Пускай лично вы так не думаете, пускай не поклоняетесь сознательно лукавому, но объективно именно его целям и служите. Вот скажите мне – вы вообще давно крестились?

Лена немного смешалась. Потом, вздохнув, ответила:

– Весьма. Восемьдесят три года назад.

Тут уж Дмитрия наконец проняло. Он едва сдержался, чтобы не присвистнуть.

– Иные живут долго, – пояснила Лена. – Просто мы умеем выглядеть соответственно возрасту, когда были инициированы. Меня крестили во младенчестве. Ещё Гражданская война шла. А инициировали в дни Карибского Кризиса. Помните, когда Никита Сергеевич Америке ботинком грозил?

– Ну так что же, – Дмитрий решил держаться до последнего, – вы действительно живёте воцерковленной жизнью? Вы не реже чем раз в месяц причащаетесь Святых Тайн? Вы столь же регулярно исповедуетесь? Держите молитвенное правило, соблюдаете посты? Наконец, у вас есть духовник? Он знает, что вы занимаетесь магией?

Похоже было, что он попал в точку. Лена замялась.

– Вы очень формально подходите, Дмитрий, – наконец отозвалась она. – Вы, похоже, ставите на первое место обряд, церковную дисциплину. А важнее ведь другое, внутреннее. Вера Господу, любовь к Нему.

– Верующий Господу и заповеди Его соблюдает, – возразил Дмитрий. – Если для вас, Лена, созданная Им Церковь – истинное Тело Христово, если вы веруете, что Церковь управляется не людьми только, но и Духом Святым, то и все церковные требования должны соблюдать. А иначе это и не вера вовсе. Иллюзия веры. Вы выбираете из христианского вероучения только то, что вам удобно, что близко – и называете это своей верой. А остальное отбрасываете. Хотя стоило бы задуматься – раз оно, остальное, вам чуждо, то, может быть, дело в вас? Может быть, вы не доросли? Несмотря на восемьдесят три года? Вы уж извините мою резкость, просто разговор пошёл такой, что грешно лукавить и умалчивать, человекоугодия ради. Ну, или, скажем, «иноугодия», – улыбнулся он.

Лена не стала улыбаться в ответ.

– Вы жестоки, Дмитрий, – бесцветным голосом сказала она. – И что хуже всего, сами не замечаете свою жестокость. Вы только себя, «воцерковленных», считаете христианами, а остальные, значит, быдло? Притворяются верующими? Ну да, они слабее, они реже ходят в храм, не выполняют все положенные обряды. Да, их можно гвоздить древними канонами, которые принимались совсем в другую эпоху, при других обстоятельствах. Но ведь они тоже веруют в Господа нашего Иисуса Христа. И как знать, может, в каких-то случаях их вера более живая? И раз уж мы перешли к обсуждению моей персоны… В своей жизни я сменила семерых духовников. Восемьдесят лет, видите ли, это довольно много… Ни одному из них я не говорила, что Иная. Потому что дать такое знание обычному человеку – означает нагрузить его непосильным бременем. Такое испытание разве что святому по силам. Мои духовники были хорошими священниками, но великих старцев, великих подвижников среди них не было. Я каялась перед ними в своих грехах – в реальных грехах, за которые стыдно, за которые кусает совесть. А каяться в том, что Иная… что есть в тебе эти способности… Я родилась такой, понимаете? Этого не выбираешь. Это как пол, как национальность…