Хойхлер разомкнул отяжелевшие от бессонницы веки, он хочет убедиться, что диск магнитофона крутится, записывает имена и адреса людей, которым направляются эти призывы.

— Ну, и последнее, — говорит он наконец, — генералу Адольфу Хойзингеру, председателю высшего военного совета и генеральному инспектору бундесвера…

Бодо был ошеломлен внезапным исчезновением Барнса. Вернувшись от генерала Шредера, Функ сказал, будто Барнс почувствовал себя плохо и нуждается в немедленной помощи врача. Они полетят без него. Маленький желтый саквояж Барнса и сумку с бумагами взял Шредер. Бодо собственноручно застегнул эту сумку и предупредил генерала, что в ней лежит дневник, который Барнс очень ценит, и полковнику будет неприятно, если кто-либо заглянет в тетрадь.

Через четверть часа экипаж «пе-икса» занял свои места в самолете. Командиром был теперь подполковник Функ. Перед стартом он сказал, что «оторвет Патце голову», если тот притронется к передатчику без его приказания.

Пользуясь тем, что его работа ограничивалась наблюдением за радиооборудованием, Бодо решил дописать начатое на земле письмо матери. Мысль его была далека от аппаратов с мерцающими лампочками, циферблатами и стрелками, от широкой спины подполковника Функа.

Поглядев на часы, Бодо прикинул, сколько времени может быть теперь в его городке в центре Европы. Прикрыв глаза, постарался представить себе, что делается дома.

Он знал, что на всем пути «пе-иксу» открыт коридор — все базы военной авиации и аэродромы гражданских линий предупреждены о его высоте и курсе. Только при подходе к своей базе предстоит сбавить высоту для встречи с самолетом-заправщиком, в случае если нужно будет продолжать полет.

Бодо не мог знать, что «пе-икс» давно уклонился от курсовой черты, перерезающей карту в направлении Средиземноморья и Африки, и вместо запада летит на север. Бодо не сказали, что, только перехватив в советском воздушном пространстве «ТУ-428» и нанеся свой смертельный укус, «Кобра» вернется на прежний курс к дому.

Функ был поглощен наблюдением за точками, двигавшимися по кругу его радиолокатора. Он не понимал, почему их оказалось две: Шредер говорил только об одном самолете — «ТУ-428»?

«Пе-икс» быстро настигал самолет, шедший в первой четверти круга. По расчетам Функа, это был объект его операции. Но почему другой самолет, тот, что шел в третьей четверти, еще быстрее двигался наперерез «пе-иксу»? Это было неожиданно и беспокоило. Но пилот решил, что лучше всего не обращать внимания на неизвестный самолет: «пе-икс» настигнет «ТУ-428» и уничтожит его раньше, чем курс «пе-икса» пересечется с курсом неизвестного, кто бы он ни был.

Андрей слышал громкий и ясный сигнал своей станции, наводившей его на «пе-икс». Еще несколько мгновений, и земля даст ему команду — доворот влево или вправо, поправка по высоте, и он сам увидит цель в своем радиолокаторе. Но вместо того земля сообщила, что «пе-икс» очень быстро набирает высоту: он идет уже на двадцати двух километрах; его высота увеличилась до двадцати пяти, двадцати семи, тридцати километров, и «пе-икс» продолжает ее набирать.

Для Андрея не представляло никакой трудности следовать за «пе-иксом» на любую высоту. Но ведь набрав большую высоту, «пе-икс» с огромной скоростью может ее и потерять. И все-таки Андрей решил: разумнее не ждать, гадая, что намерен делать противник, а настичь его и пустить в ход КЧК. Сто километров «МАК» на форсаже преодолеет меньше чем в минуту. Останется только передать земле: «Иду на сближение…»

Функ видел теперь в своем радиолокаторе блестки настигавшего его «МАКа», но был бессилен оторваться от преследователя. Скорость и маневренность советского ракетоплана была настолько выше, что только воля Андрея определяла теперь судьбу «пе-икса». Даже то, что в поле прямого визуального наблюдения Функа попал теперь советский «ТУ-428» — цель его полета, — потеряло для него интерес: стремительность, с которой неизвестный советский самолет настигал «пе-икс», отрезав его от «ТУ», ясно говорила Функу, что «Кобра» уже не сможет нанести своего смертельного укуса — впору было спасаться самому. Еще раз — в последний раз — мелькнула мысль о том, что его задача — сбить «ТУ», но новый всплеск преследователя в радиолокаторе загородил эту мысль. Функ до отказа двинул секторы, выжимая из двигателей все, что они могли дать. «Оторваться, уйти, спастись!»

Нагнать врага и нажимом на красную кнопку КЧК превратить ядерные заряды его ракет в комки безвредного свинца? Андрей остановил взгляд на синем глазке пока еще бездействующего катализатора, и тут мысль его споткнулась: пустить в ход КЧК?.. Решит ли это дело в данных обстоятельствах? Катализатор предназначен для нейтрализации ядерного оружия, но Ивашин правильно сказал: «Где гарантия, что у «Кобры» снаряды с ядерными головками? А если обычное ВВ, тогда КЧК не окажет на их убойность никакого действия». Все равно Андрей должен сначала пустить в ход катализатор. Потом?.. Потом, как приказано, сделать попытку посадить диверсанта.

Взгляд Функа переходит с указателя скорости на всплески светляка в радаре: ему не удается оторваться от преследователя. С каждым оборотом луча светляк приближается к центру лимба. Гонка безнадежна. На решение остаются секунды. Секунды!.. Функ дает штурвал от себя… Еще. Сколько может выдержать самолет? Может быть, пикируя, он уйдет от русского… Почему эти негодяи в штабах всегда держат в секрете то, что у русских такие истребители? Какое право имел Шредер говорить, будто ничто не встанет на пути «Кобры»? Скоты!..