– Не волнуйся!
– заверил Витек.
– Я меньше пяти минут говорить не буду... Алло! Хрюн? Как жизнь, волосатый?... Подумаешь - только расстались! Я вот, по сотовому звоню.

Павлик застонал от обиды. С развязным видом Шалыпин стоял перед входными дверями офиса и разговаривал по его, Павлика, сотовому телефону!

– Отдай!

Шалыпин шлепнул Павлика по рукам, которые он тянул к трубке.

– Пня встретил? ... Скока, Хрюн? Четыре пузыря на троих? Ну ты Геркулес!.. И как Пень поживает?.. Ха-ха... Два зуба ему вышибли? Ха-ха... Ну он прикололся!.. Слышь, волосатый, у тебя как со временем? Нужно лоха одного развести...

И все-таки Бог существует, защитник униженных и оскорбленных! В сверкающем сиянии он явился перед Павликом совершенно неожиданно. В образе мамы.

Она горделиво вышла из офиса, резко распахнув упругие массивные двери. Тяжелые створки двинули по Виктору Шалыпину, телефон вылетел из его руки, а сам Витек рухнул с лестницы на цветочную клумбу вниз головой.

Упав на колени, Павлик поймал телефон, счастливым образом не допустив его столкновения с бетонной лестницей. Мама недоуменно посмотрела на сына сверху вниз, потом перевела взгляд на развалившегося среди тюльпанов, трясущего головой Шалыпина. Затем вернула повелительный взгляд на Павлика:

– Ты чем тут занимаешься с новым телефоном?

Павлик поднялся. Он хотел сказать, что телефон вовсе не новый, телефон сменил уже двух хозяев, а Витек Шалыпин успел наговорить по нему минуты две. Павлик открыл рот и произнес:

– Я шнурки завязываю.

Шалыпин поднимался с газона, что-то бурча про очки и телефон. Одежда его была вымазана в черной липкой земле, из губы снова пошла кровь.

– Нашел место, где завязывать шнурки!
– презрительно фыркнула мама. Пойдем, нечего тебе ошиваться рядом с бомжами.

"Бомж" Витек посмотрел на них таким взглядом, словно его, проведшего пятнадцать лет в психиатрической клинике, не долечив, выпустили на свободу.

– Эй!
– закричал он вслед удаляющейся паре.
– Я до вас ещё доберусь!

Павлик шел рядом с мамой и все время оглядывался.

Кого Шалыпин имел ввиду? Его или маму? Или их вместе?

И кто ему разбил губу?

Глава 3.

Памятник Котовскому - обычное место встречи для трех товарищей. Павлик не мог сказать точно, кем являлся этот высеченный из камня лысый мужик в бурке - героем или бандитом Гражданской войны, но лучшего места для встреч придумать было нельзя. Достаточно просто сказать: "В шесть у Котовского!" и все бы поняли.

Из офиса компании сотовой связи Павлик бежал сломя голову, но все равно опоздал.

– Извините меня, - виновато пробормотал он, обращаясь к двум поджидавшим его приятелям. Низенькому полному Юрику и атлетически сложенному Ковалевскому.

– Будешь наказан, - строго произнес Ковалевский. Он был высок, имел спортивную фигуру и крепкую шею. Он был красив и обладал таким пронзительным взглядом, от которого женщины падали в обморок.
– Опоздавший проносит.

– Я сотовый покупал!
– попытался оправдаться Павлик.

– Наконец и у тебя связь появилась, - обрадовался Юрик.

– Это не оправдание, - отрезал Ковалевский.

Павлик вздохнул.

Тем временем Юрик уже держал в руке деньги.

– Ну что?
– спрашивал он.
– Одну или две?

– Одну, - подал слабый голос Божедай. Юрик и Сергей с укором посмотрели на него.

– Он не уважает начало семестра, - сказал Ковалевский Юрику. Тот кивнул.

– Парни!
– взмолился Божедай.
– Я же до дома не доберусь!

– Он ещё и слабохарактерный, - сказал Ковалевский Юрику. Тот кивнул опять. Павлик насупился.

– Делайте что хотите!
– произнес он, протягивая деньги.

– Мужик!
– притворно-уважительным тоном произнес Прохоров.

Кафе "Вьюн" располагалось в подвале здания городского комитета по пользованию природными ресурсами. Стоящие посреди зала две увитые плющом колонны и стены кафе, зеленеющие от вьющихся растений, пытались оправдать название заведения, но в народе все равно прижилось название "Пьюн". Возможно потому, что чиновники из комитета с верхнего этажа частенько захаживали сюда в обед и после работы.

В самом углу находилась стойка бара, где официантки отдавали заказы и считали деньги. В углу стойки работал телевизор.

Пройдя мимо таблички "Штраф за употребление собственного спиртного 1000 рублей", они уселись за любимый столик у стены. Посетителей было немного.

– Девушка, девушка!
– защелкал пальцами Ковалевский.
– Подайте меню.

Официантка ловко запустила в него папкой с вложенным листком расценок, Сергей едва успел поймать её.

– Все здесь нравится, а вот обслуживание - дикое!
– пробормотал он, раскрывая папку.
– Так, возьмем два пакета сока, по салату.