– Какой Кореи?!
– закричал он.
– Война в Корее закончилась давным-давно. Вы что, не читаете газет?

– Спасибо, спасибо, - продолжал все тот же голос. (Кому бы он мог принадлежать. Кому? Кому? Кому?)

– Эй, подождите, - умоляюще произнес он.
– Не вешайте трубку.

– ..._Будет шесть часов четырнадцать минут_...

Щелк.

– Проклятье!
– прохрипел он. На глазах выступили слезы. Любопытно. Он не плакал без малого лет двадцать... с тех пор, как умерла жена, да и то лишь для проформы. Он скорее бы стал оплакивать смерть любимой охотничьей собаки или незнакомого человека, на траурный кортеж которого случайно бы наткнулся. В то время плакать было легко... были силы. А теперь, в восемьдесят два года, остаются лишь смутные воспоминания о тех бесконечных, растраченных впустую годах, когда жизнь могла бы что-то для него значить, попытайся он найти в ней смысл.

Чего же он добился? К чему стремился? К этой тяжелой гнетущей тишине многочисленных комнат, по которым, подобно призракам в сумерках, бесшумно передвигаются слуги, пышущим здоровьем молодым племянникам и тусклоглазым племянницам, ждущим его последнего вздоха, чтобы вцепиться в его наличные, в его ценные бумаги, в эти ничего не значащие символы прожитых лет?

"Как это ужасно, - подумал он.
– Ужасно... ужасно..."

Ужасно? А что, собственно, ужасного?

Оказаться старым? Желтеть и сморщиваться, словно старая кинолента, которая так потрескалась и выцвела от времени, что на ней уже невозможно различить отдельные кадры. Осталось только бросить ее в огонь, где она мгновенно свернется и, вспыхнув ярким коптящим пламенем, превратится в кучку пепла.

Впрочем, зачем все так драматизировать? Он просто прекратит существование... успокоится... потом придут люди в черном и совершат над его иссохшим телом свои таинственные действия: превратят его лицо в восковую маску, посыпят тальком, нанесут румяна - и будет он торжественно покоиться в гробу.

А те молодые люди, опьяненные радостью жизни, разве они потом вспомнят о нем?

– О нет, - простонал он.
– О нет, нет, нет! Должен же кто-то быть... должен же... кто обо мне потом вспомнит?

Он в который раз стал в уме перебирать родных и знакомых. Никто! Даже родной брат, Уолтер, которого он кормил и одевал всю жизнь. Что уж тут говорить о тех хищниках, которые в предчувствии его смерти слетелись сюда.

А Уолтер даже не отвечает на его звонки!

Только бы нашелся один человек. Один-единственный, к кому можно было бы обратиться... поговорить... не важно где. Почему за всю жизнь ему не встретился ни один человек, кому можно было бы открыть душу... с кем можно было открыто смеяться... даже плакать? Но нет. Ни малейшей возможности...

Он задумался. Возможность? Хотя бы самая маленькая? Впрочем, слишком поздно. Прошло столько лет. Все они слились в какую-то аморфную массу. Быстро пронеслись и исчезли, оставив ему беспомощное тело и разум, который становился все слабее и слабее, превращая его жизнь в лабиринт, из которого все труднее находить выход.

"Уолтер, - мелькнуло у него в голове.
– Куда же запропастился брат... последнее звено, связующее с этим миром?"

Негнущимися пальцами он опять набрал номер, и на другом конце раздался знакомый мелодичный звонок.

– _Когда вы услышите_...

– Черт!
– снова выругался он.
– Черт! Черт! Черт!!

Щелк...

В который раз, медленно и осторожно, он набрал семизначный номер.

На шестой цифре раздался звук... не мелодичное тихое гудение, а высокий раскатистый металлический звук, словно он попал в пустую комнату, стены которой были обиты листами железа.

– Алло, алло, - ответил голос.

– Алло?
– спросил он.
– Кто...

– А, это вы? Я так хотела, чтобы это снова оказались вы, - продолжал женский голос.

– Да, это я... я, - поспешно произнес он.
– Меня зовут Марк Флейкер, а кто, черт возьми, вы?

– Да, я знаю, это ты, Марк. Разве я могу забыть твой голос?

– Забыть мой голос?
– переспросил он.

– После стольких лет, проведенных вместе, разве я могла забыть твой голос?

– Мы с вами ни разу не встречались раньше!
– закричал он, не в силах сдержать себя.

– Все это время я постоянно думала о тебе... мне так хотелось тебя увидеть, а я даже не знаю, где ты находишься. Интересно, куда тебя послали, когда началась война?..

– Женщина, - раздельно произнес он.
– Женщина, вам не стыдно смеяться над старым человеком?

– Старым?
– удивилась она.
– Ты в самом деле старый?

– Да, я старый, старый, старый. Я сижу в этом огромном доме и слежу за тем, как шакалы собираются устроить свару из-за моих костей.

– Это все война, - сказала она.
– Ужасная война. Все охвачены истерией... такая ужасная бойня...

– Мне ненавистна сама мысль о войне, - ответил он.
– Это идиотская война. Ей не видно конца... всюду кровь... убийства... За что? Это была не наша война.