И беда их в том, что они родились в бедных семьях, от матерей, которые или умерли, или просто не могли содержать своих детей, или отказались от них, как от ненужного хлама.

И детей этих гораздо больше, чем может прокормить и вырастить эта страна. Большинство сирот никогда не будут жить в семьях, у них не будет приемных родителей. Они будут жить здесь, пока не смогут сами зарабатывать себе на жизнь. Монахини добры к детям, но у них слишком много работы, чтобы уделить внимание каждому, а уж о любви не может быть и речи.

Логан вспомнил лагерь, в котором вырос. Нет уж, лучше провести детство здесь, с монахинями, чем неделю под надзором Зоуи…

– Сеньор, – прошептала пожилая монахиня, протягивая ему потертый коричневый пакет.

Логан взял его, поблагодарил и последовал за сестрой Марией Консуэло. Подойдя к дверям вестибюля, где освещение было получше, он заглянул в мешок и тут же понял, почему Рафи принял Келли за свою мать. Сестра Мария Консуэло резко остановилась. Логан чуть не наткнулся на нее, но успел избежать столкновения. И вместе с монахиней уставился на Келли и Рафи.

Келли сидела на полу, обнимая сияющего Рафи. Она что-то сказала, и малыш захихикал так счастливо, как умеют только дети. Келли улыбнулась в ответ, но Логан заметил в ее глазах слезы.

Слезы радости.

Ее глаза, ее лицо сияли любовью, и в этом невозможно было ошибиться. На мгновение Логан захотел стать этим маленьким мальчиком, захотел вспомнить, смотрел ли кто-нибудь на него с такой безоглядной любовью.

Но он давно не маленький ребенок во власти взрослых. Он ни от кого не зависит… И не нужно ему, чтобы кто-то вот так смотрел на него, даже если этого хочет какая-то крохотная часть его существа.

Еще час ушел на заполнение бумаг, подтверждающих передачу Рафи под их опеку. Процедура официального усыновления пройдет в Аризоне.

Когда все закончилось, Рафи крепко спал на руках Келли, держа палец во рту.

Как только они открыли дверцу автомобиля и попробовали посадить ребенка в детское сиденье сзади, мальчик проснулся и заорал так громко, что его наверняка было слышно по ту сторону границы, в Колумбии.

– Нет, mami, нет, – вопил он, обхватив шею Келли с такой силой, что Логан встревожился. – Нет, mami, нет!

Логан попытался взять Рафи, но только еще больше возбудил ребенка. Малыш лягал Логана тощими ножками и визжал так, что его личико стало малиновым.

– Келли, сядь в машину и посади Рафи к себе на колени. Вряд ли мы встретим по дороге полицейских, так что можем нарушить правила – доедем до Элорсы без детского кресла. Малыш явно боится, что, если отпустит тебя, ты снова исчезнешь.

Когда они уселись в машину, устроив Рафи на коленях Келли, малыш перестал плакать и заикал. Интересно, подумал Логан, заводя двигатель, плакал ли он сам так истошно, когда его оторвали от матери и отдали Стэнфилдам. Вряд ли, учитывая холодность и враждебность Аманды. И потом, ему был всего год.

Другое дело Луз Толчиф. Он не мог ее вспомнить, но она заботилась о нем, читала ему сказки, защищала от опасности, о которой он даже не подозревал. Плакал ли он, когда расставался с ней?

Логан расстроился. Ему так хотелось помнить Луз, помнить, как она обнимала его… как Келли сейчас обнимает Рафи. Он никогда бы и не подумал, что способен на такую сентиментальность.

Рафи перестал икать, зашмыгал носом, затем перестал издавать какие бы то ни было звуки и заснул, сунув палец в рот и положив головку на грудь Келли.

– Ума предупреждала меня об этом, – прошептала Келли. – Малыши тратят все силы на плач и мгновенно засыпают.

Краем глаза Логан видел, как Келли гладит головку малыша – интуитивный материнский жест. Интересно, поймет ли когда-нибудь Рафи, как ему повезло.

– Я потрясена. Рафи считает меня своей матерью.

– Это вполне объяснимо.

Логан замедлил ход и дотянулся до рюкзака на заднем сиденье. Верхнее отделение было открыто. Он достал фотографию и передал ее Келли.

– О боже! – воскликнула она изумленно. – Это же я. Как…

– Видишь дырочки по углам? Следы от кнопок. Я видел фотографии на стене над некоторыми кроватками. Держу пари, эта фотография все время висела над кроваткой Рафи.

– Это я и Дэниел в доме нашего друга в Хэмпто-нсе. Я прекрасно помню тот момент, когда была сделана эта фотография. Как же она оказалась в сиротском приюте в Южной Америке?

– Совершенно ясно, что случилось. Когда Дэниел и мать Рафи погибли, о нем стала заботиться бабушка. Разбирая их вещи, она наткнулась на эту фотографию и сохранила ее, как единственную связь между Дэниелом и его друзьями в Нью-Йорке.