В серебряной пыли полуночная влага Пленяет отдыхом усталые мечты, И в зыбкой тишине речного саркофага Великий человек не слышит клеветы.

Называть реку саркофагом, а себя великим человеком есть совершенно ясный признак (а не намек только) болезненного состояния.

Труп женщины, гниющий и зловонный, Большая степь, чугунный небосвод... И долгий миг, насмешкой воскрешенный, С укорным хохотом встает. Алмазный сон... Чертеж вверху зажженный... И аромат, и слезы, и роса... Покинут труп гниющий и зловонный, И ворон выклевал глаза.

Вот в этом стихотворении, подписанном З. Фукс (будем надеяться, что "З". означает Захара, а не Зинаиду), можно, пожалуй, найти намек, только не поэтический, а намек на то, что трое гласных тамбовского земского собрания были бы, может быть, не совсем не правы в своем мнении* , если бы относили его не к крестьянам, окончившим курс начального образования, а к некоторым стихотворцам, именующим себя символистами. Впрочем - In jene Sphдren wag' ich nicht zu streben. Я думаю, что г. 3. Фукс достаточно наказал сам себя, выступив печатно с таким произведением. Тем не менее впечатление, произведенное на меня стихотворением этого символиста, так сильно, что у меня не хватает необходимого спокойствия духа для относительно-научного разбора прочих символических перлов. Притом на последней страничке наши символисты объявляют о предстоящих трех новых изданиях, из коих одно озаглавлено "Lиs (?) cshefs (!) d'oeuvre". Отложим свое окончательное суждение до появления этих "cshefs d'oeuvre", а пока ради справедливости заметим, что в рассмотренной тетрадке есть одно стихотворение, напоминающее действительную поэзию:

Дитя, смотри! там при конце аллеи Ночной красавицы раскинулись кусты... Их образ приняли весенней ночи феи... Моей тоски не понимала ты! Там солнца луч с восхода и до ночи Льет чары страстные на сонные цветы... Напрасно рвется он хоть раз взглянуть им в очи... Моей тоски не понимаешь ты! В вечерний час, скрываясь за горою С тоскою жгучею обманутой мечты, В бессилье видит он лобзанья их с луною... Мою тоску поймешь, наверно, ты!

III

Еще о символистах

Русские символисты.
– Лето 1895 года.
– Москва, 1895 (52 с.)

В предисловии к этому новому выпуску юные спортсмены, называющие себя "русскими символистами", "сочли необходимым выяснить свое отношение" к критике. По мнению г. Брюсова и К , большинство их критиков были совершенно не подготовлены к этой важной задаче, а те, которые были подготовлены, оказались злоумышленниками. Таков именно рецензент "Вестника Европы". "В свое время,- пишут гг. символисты,- возбудили интерес еще рецензии г. Вл. С. В них действительно попадаются дельные замечания (напр., о подражательности многих стихотворений г. Брюсова в 1-м вып.); но г. Вл. С. увлекся желанием позабавить публику, что повело его к ряду острот сомнительной ценности и к умышленному искажению смысла стихотворений. Говорим - "умышленному": г. Вл. С., конечно, должен легко улавливать самые тонкие намеки поэта, потому что сам писал символические стихотворения, как, напр., "Зачем слова..." ("Вестн. Евр.", 1892, № 10)". Почему, однако, гг. символисты так уверены, что это стихотворение символическое оно или нет - принадлежит автору рецензий? Ведь стихотворение подписано: "Владимир Соловьев", а рецензии обозначены буквами Вл. С., под которыми, может быть, скрывается Владислав Сырокомля или Власий Семенов. Отвечать за г. Владимира Соловьева по обвинению его в напечатании символического стихотворения в "Вестнике Европы" мне не приходится. Но по обвинению меня в злоумышленном искажении смысла стихотворений г. Брюсова и К я, Власий Семенов, имею объяснить, что если бы даже я был одушевлен самою адскою злобой, то все-таки мне бьшо бы невозможно исказить смысл этих стихотворений - по совершенному отсутствию в них всякого смысла. Своим новым выпуском гг. символисты поставили дело вне всяких сомнений. Ну, пусть кто-нибудь попробует исказить смысл такого произведения:

Тень несозданных созданий Колыхается во сне, Словно лопасти латаний На эмалевой стене. Фиолетовые руки На эмалевой стене Полусонно чертят звуки В звонко-звучной тишине. И прозрачные киоски В звонко-звучной глубине Вырастают точно блестки При лазоревой луне, Всходит месяц обнаженный При лазоревой луне; Звуки реют полусонно, Звуки ластятся ко мне, Тайны созданных созданий С лаской ластятся ко мне, И трепещет тень латаний На эмалевой стене.

Если я замечу, что обнаженному месяцу всходить при лазоревой луне не только неприлично, но и вовсе невозможно, так как месяц и луна суть только два названия для одного и того же предмета, то неужели и это будет "умышленным искажением смысла" ? Ну а этот набор слов:

Сердца луч из серебра волнений Над простором инея встает, И, дрожа, звучит хрусталь молений И, обрызган пеною, плывет. Он плывет... стенящим переливом Лед звезды из бездны он манит... Далека в покое горделивом, Спит звезда... звезда блестит и спит.

Или вот еще:

В воздухе повисли песен колоннады, И кристалл созвучий как фонтан звенит, Замерли в лазури белые громады И в лучах тумана матовый гранит. В мыслях пеной бьется зарево томлений, Молнией мелькают милые черты, К сердцу от чертогов чар и сновидений Перегнулись аркой звонкие мосты, Яркие гирлянды обвили фасады, Мрамора Каррары ароматный блеск... И звучат победно, тают серенады, И разносит эхо вдохновенный плеск.

Некоторые символисты облегчают себе труд сочинения бессмысленных стихов довольно удачным приемом: написавши один стих, они затем переворачивают его наизнанку - выходит другой:

Над темной равниной, Равниною темной, Нескромной картиной, Картиной нескромной, Повисли туманы, Туманы повисли, Как будто обманы, Обманы без мысли, Без мысли и связи В рассказе бесстрастном. В бесстрастном рассказе, В рассказе неясном, Где бледные краски Развязки печальной Печальны, как сказки О родине дальной.

А вот стихотворение, в котором нет не только смысла, но и рифмы, - оно как будто написано для иллюстрации выражения - ni rime, ni raison:

Мертвецы, освещенные газом! Алая лента на грешной невесте! О! мы пойдем целоваться к окну! Видишь, как бледны лица умерших? Это - больница, где в трауре дети... Это - на льду олеандры... Это - обложка Романсов без слов... Милая, в окна не видно луны. Наши души - цветок у тебя в бутоньерке .

Гг. символисты укоряют меня в том, что я увлекаюсь желанием позабавить публику; но они могут видеть, что это увлечение приводит меня только к простому воспроизведению их собственных перлов. Должно заметить, что одно стихотворение в этом сборнике имеет несомненный и ясный смысл. Оно очень коротко - всего одна строчка: