– Чего коленкой жмешь, дурак?! Больно же!
– Дмитрий пытался стряхнуть с себя ефрейтора, худая, острая коленка которого придавила его к земле.

Ефрейтор убрал коленку, и Кедрова поставили на ноги, но рук не отпустили.

Кедров оглянулся на двух державших его солдат с нахмуренными, настороженными глазами, на ефрейтора, который, сутулясь, отряхивал свою шинель, на стройного военного в офицерской шинели, с двумя кубиками в голубых петлицах.

– Товарищ лейтенант, - обратился Кедров к офицеру, - что же это получается, почему безобразничают?!

– Заткнись!
– крикнул в ответ лейтенант, и Кедров успел рассмотреть его крепкие, большие, чуть желтоватые зубы.

"Вот жеребец!" - некстати подумал Кедров, с недоумением глядя в продолговатое, молодое лицо неизвестного офицера. И тут Дмитрий услышал, что офицер заговорил... по-немецки. Он что-то приказал двум державшим Кедрова солдатам, и те проворно скрутили назад ему руки.

Дмитрий Кедров почувствовал, как от груди его побежал холодок - вниз, к ногам, и ноги тотчас же одеревенели, и вверх - к голове, и глаза перестали ощущать пространство, шея точно задубела, а в ушах заунывно запели колокольчики.

"Так это же фашисты!" - пронеслась мысль, Дмитрию показалось, что эта мысль возникла не в голове, а прилетела откуда-то извне и, физически ощутимая, ворвалась в душу, железными тисками схватила за сердце.

Вдруг Дмитрий услышал, как четкой дробью ляскают его зубы. Словно издалека донесся булькающий смех "ефрейтора". По-гусиному вытянув вперед голову на длинной шее, он смотрел на Кедрова и хохотал.

И страх неожиданно прошел. Смех переодетого фашиста точно отпустил тиски, сжимавшие сердце. Страх улетучился, несмотря на то, что Дмитрий со всей отчетливостью понял безвыходность своего положения: он попал в руки проникших к нам в тыл переодетых немецких разведчиков. Бессильной злобой загорелись его глаза. Ему захотелось закричать сейчас на весь лес, закричать так, чтобы услышали в траншеях роты, на командном пункте. Но услышали не только о том, что он, Дмитрий Кедров, попал в беду, а и о том, что здесь находится враг, он рядом и его нужно уничтожить.

Гитлеровец в форме советского летчика-лейтенанта догадался о намерении Кедрова. С угрожающим видом он поднес к его лицу кинжал, а солдаты проворно завязали рот полотенцем.

ЛУЧШЕ СМЕРТЬ

Целый час пробиралась группа фашистских разведчиков сквозь густые лесные заросли, вброд переправлялась через заболоченные ручьи, ведя с собой связанного Дмитрия Кедрова. Остановились на небольшой возвышенности, где земля немного просохла.

Кедрова тотчас же уложили под сосну, связали ему куском бечевки ноги и словно забыли о нем.

Дмитрий повернулся на бок, поджал под себя коленки и притих. Все происходившее казалось ему кошмарным сном. Он слышал, как гитлеровцы о чем-то переговаривались, видел, как "летчик-лейтенант" вытащил из солдатского вещмешка два небольших зеленых ящичка, установил их на земле на двух поленьях, надел наушники. Над одним из ящичков взметнулась вверх короткая металлическая тросточка-антенна. "Рация", - догадался Дмитрий.

Рядом запылал небольшой костер. Над ним, на перекладине, установленной на две воткнутые в землю рогульки, повесили котелок с водой, принесенной из недалекого ручья.

Рация, которую развернул "лейтенант", шипела, попискивала. "Лейтенант" поднес ко рту круглый, черный, похожий на наушник микрофон и вполголоса начал передавать цифры: "Двенадцать - восемнадцать, сорок восемь - пятьдесят шесть, тридцать - ноль девять..."

"По-русски дует, гад, - подумал Дмитрий, - под наших работает, чтоб не засекли".

В это время другие лазутчики молча лежали на куче еловых веток, отдыхали.

"Лейтенант" на минуту затих, что-то торопливо записывая в блокноте. Потом, обратившись к долговязому, что-то сказал ему. "Ефрейтор" торопливо вскочил на ноги, поежился и подошел к Кедрову. Расстегнул его шинель на груди и начал выгребать из карманов гимнастерки документы. Вот в его руках оказалась солдатская книжка Кедрова, письмо от отца, вырезка из газеты, в которой рассказывалось о знакомом Дмитрию снайпере. И, наконец, последнее - бережно завернутый в прозрачный целлофан комсомольский билет.

Увидев в руках врага серую книжечку, Дмитрий вскинулся всем телом, пытаясь освободить от веревок руки и ноги.

"Ефрейтор" с силой ударил Кедрова ногой в живот. Боль на мгновение заслонила все другие чувства. Но лишь на мгновение. Сейчас, когда у него отняли комсомольский билет, солдатскую книжку, Дмитрий взаправду поверил, что все это не кошмарный сон, каждой клеткой своего тела ощутил нестерпимую душевную боль. Нет больше Дмитрия Кедрова - солдата Красной Армии, члена Ленинского комсомола. Есть пленный Кедров, оторванный от Родины, комсомола, армии.

Дмитрию вспомнилось, как совсем недавно - полгода назад - в разгар битвы за Москву, ему вручили комсомольский билет. Это было перед атакой. Помощник начальника политотдела по комсомолу, всем известный в дивизии капитан Иволгин, передавая Дмитрию эту заветную книжечку в серой обложке, сказал:

– Теперь вы комсомолец. Никогда не забывайте об этом.

"Нет, никогда не забуду!
– подумал Дмитрий, глядя, как "лейтенант", перелистывая его документы, заглядывает в блокнот и подносит к губам микрофон.
– Не забуду! И никакой я не пленный, пока на нашей земле. А к себе не уведут, не дамся..."