Или инки увидели в нас новую силу и поверили в наше бессмертие, или просто в этот момент давление их спало, я не знаю. Может быть, они, как некоторые люди, просто решили, что с них хватит.

По какой-то причине атака прекратилась с такой же неожиданностью, как началась; они отпрянули от прохода; Гарри смеялся им вслед, подняв брусок над головой, они исчезли в темноте коридора.

Гарри смотрел на то, как я стоял в проходе, раскачиваясь из стороны в сторону. Мы не могли говорить. Мы двинулись в конец комнаты, но на полпути ноги мои подогнулись, и я упал на пол. Как сквозь туман я видел лицо Гарри, склонившегося надо мной, потом как сквозь вуаль увидел другое лицо и услышал голос:

— Пол! Любимый мой! Они убили его!

Мягкие белые руки обвились вокруг моей шеи, и бархатная щека прислонилась к моей.

— Дезире! — задыхаясь, произнес я. — Не надо! Гарри! Нет, я живой…

Потом я услышал голос Гарри:

— Все в порядке, старик. Я знаю… Я знал, что она любит тебя. Сейчас не время об этом говорить. Послушай, Пол, что ты собирался сделать для Дезире — если ты можешь, — они вернутся в любую минуту…

Эта мысль вонзилась мне в мозг; я поднялся на локоть.

— У меня нет сил, — еле выговорил я. — Ты должен это сделать, Гарри, ты обязан. И быстрее! Кинжал!

Дезире, кинжал!

Дальше все было как во сне. Глаза закрывались от усталости, которая овладела всем моим телом. Лицо Дезире исчезло, наступила тишина, потом как бы издалека донесся ее голос:

— Гарри, сюда! Я не могу найти его! Я уронила его, когда бежала. Он должен быть где-то здесь, на полу…

И потом ворвался уже знакомый звук — топот бегущих ног.

Я, кажется, попытался встать на ноги. Я слышал, как Гарри закричал:

— Быстро, Дезире! Они уже здесь!

Дезире зарыдала в отчаянии, Гарри жутко выругался, и в следующее мгновение я был прижат к полу массой тел.

Не знаю, что происходило после этого. Я с трудом все осознавал, вокруг меня было какое-то движение, мои кисти и лодыжки туго связали. Гарри сказал мне потом, что попытался противостоять им и был остановлен криком Дезире, которая просила заменить кинжал бруском для цели, о которой мы знали.

Он развернулся и замахнулся бруском; потом его рука упала, не слушаясь, он был объят ужасом от того, что намеревался сделать. В следующее мгновение их с Дезире отнесло напором и они упали на пол.

Он рассказал мне это, когда мы лежали рядом в темной пещере, куда нас принесли победители-инки. Я ожидал немедленной смерти; то, что мы оставались в живых, могло означать только одно: смерть была плохим отмщением, надо было нас помучить.

Мы не знали, что случилось с Дезире. Гарри не видел ее с тех пор, как был сбит с ног последней атакой.

И мы не боялись за нее, а были уверены, что ее ожидала еще худшая судьба, и надеялись, что она как-то сможет ее избежать.

Мы снова были в темноте, но не такой всеобъемлющей, как раньше. Мы ясно видели четыре стены пещеры: она была площадью три с половиной на шесть метров, потолок очень низкий. Земля была очень сырой и холодной, а на нас не было ни пончо, ни курток.

Наше состояние, когда мы лежали там истощенные, раненные и крепко связанные, можно описать как крайнюю слабость. Пусть это было так, но мы стояли до конца. Гарри свирепо ругался и проклинал все на свете, а я молчал. Есть время, когда человек молится только о спасении и не думает, как оно будет достигнуто.

Так было с нами, но постепенно становилось легче.

И потом, после того, как мы пролежали в полусознании несколько часов, они пришли и стали промывать наши раны, принесли нам еду и воду. Вода спасла нас от жара и облегчила страдания, и мы ели даже с удовольствием. Но перед тем как уйти, они снова крепко связали нам руки и крепко-накрепко завязали веревки на ногах.

Если они и собирались нас мучить, то с этим не торопились. Часы тянулись бесконечно долго. О нас заботились, как о раненых товарищах, а не как о побежденных врагах. И хоть мы и оставались лежать на сырой, жесткой земле, но постепенно пришли в себя после ужасной битвы у прохода, становилось относительно комфортно.

— Чего же они ждут? — прорычал Гарри после очередного приема пищи. — Почему не положат этому конец?

— Скорее всего, потому, что здоровый человек острее воспримет пытку, чем больной, — ответил я наконец. — Будь уверен, все еще впереди.

— Что они сделают?

— Один бог знает. Они способны на все. Нас ждет самое худшее.

Наступила тишина; потом Гарри медленно сказал, сомневаясь:

— Пол… ты думаешь, Дезире…

— Я не думаю… даже не пытаюсь думать о ней. Я должен был обезопасить ее, как и обещал. Теперь я упрекаю себя. Нет смысла об этом говорить.