– Вожу, а что?

– Письмишко в одно местечко завезешь. Тебе там ящичек дадут. Мне его доставишь.
– Он налил в кружку самогона и подал Макару.

Тот кружку взял, но поставил на стол:

– Ты меня, Васька, не впутывай в такие дела. Я свою жизню честным хочу прожить.

– Неужели советская власть нравиться стала?
– процедил сквозь зубы Карась, пододвигая к себе кружку.

– Хорошего чуть, но и плохого она мне не сделала, - ответил Макар.

– А лошадей сколько отобрали?

– Осталось и мне. На дело хватит, а там еще наживу.

– Ишь вить, всю жизню в холодке хошь прожить? В солдаты не брали сливошник, революцию без тебя сделали... А теперь и за свою же землю воевать лень? Думаешь, другие тебе ее завоюют? На ладошке поднесут? Вот начнется заваруха скоро... Я первый тебя как дезертира расстреляю!

– Ну чего ты ко мне пристал?

– Пей, а то напомню, какой ты честный!

– Чего еще?
– насторожился Макар и взял кружку.

– Пей, потом скажу.

Макар выпил, отщипнул пирога:

– Говори, послухаю.

Карась налил себе, выпил, рассмеялся:

– А ты, брат, перетрухнул! То-то! Кто с Карасем однова сошелся, тот от него просто не отстанет. Вот как у меня поставлено!

– Ты, говори, говори... бей, коль намахнулся.

Карась медленно вынул из кармана портсигар, открыл его и протянул Макару. Там лежали самодельные махорочные сигарки, скрученные из газетной бумаги. Макар взял одну, прикурил.

– Портсигарчик-то Чичканова! Вишь надпись?
– хвастливо сказал Карась, прикуривая.

– Ты говори, не виляй, Вася.

Карась сделал несколько глубоких затяжек, поднял смеющиеся глаза на Макара:

– Хлеб голодающим был нужон? Нужон. А ты мне привез спрятать, чтоб не отобрали. Об том могёт босота узнать, если постараться.

Макар разинул рот, словно нечем было дышать.

– Как? Ты могёшь на меня донесть?

– Ну-ну!.. Зачем доносить? Мы с тобой еще долго дружками будем. Это я так... к примеру. Чтоб ты не хвастался, будто честный. На земле честных быть не могёт. Говорят, даже ангела на небе с грешных попов взятки стали брать.

Макар молчал, опустив голову.

– Ну что? Выходит, договорились?
– И Карась снова протянул Макару кружку с самогоном.

– Первый и последний раз с тобой якшаюсь.
– Макар опрокинул кружку, шумно потянул носом над кусочком пирога.
– Привезу - и все. Тогда меня не замай. Дай душе отдых. Я и так стал спать плохо.

– Я иной раз совсем не сплю и то молчу.
– Карась жадно поедал кусок за куском и, как удав, пялил на Макара глаза.
– Сидора-то Гривцова расстреляли, слыхал?

– Да ну?

– Вот те и ну! От его сына, от Тимошки, письмо я получил. Готовь, грит, Вася, гостинцы. Скоро приеду свататься. Родня, грит, собралась хорошая.

– За ково свататься?

– Экий ты, Макар, тугодум! Это только слова, а за словами - дело спрятано. Вот привезешь ящичек-другой, тогда тоже в сваты попадешь, а то и в родню запишем.

– Нет, Вася, ни в сваты, ни в родичи не желаю. Стар я для тайных дел. Лучше не приневоливай. Привезу - и крышка.

– Ну ладно, ладно, старина, не будем загадывать. На вот письмецо. В шапку, понадежней спрячь. Спросишь: "Гражданин Федоров болен или здоров?" Скажут: "Здоров как бык". Вот тогда и вынь письмо. Понял? Повтори.

Макар повторил глухим, недовольным голосом. Насупился, почесал затылок:

– Эх, Васька, зря ты меня в эти дела впутываешь.

– Довольно ныть! Кто-то идет.
– Карась быстро спрятал под лавку бутылку.

– Здравствуйте, - небрежно сказала Соня.
– Батя, поди сюда.
– И скрылась в полутьме сеней.

Макар тревожно шагнул за порог:

– Что стряслось?

– Да ничего. Что ты такой испуженный? В Пады меня не завезешь? Я Матрене-портнихе платье шить отдам. Она лучше городских шьет. Помнишь платье в горошек?

– Нет, дочка, не управлюсь я с Падами. Вон Васька тебя возьмет, он из Падов.

Соня недовольно поморщилась:

– Тогда я лучше верхом поеду, дай седло.

– Вчера Архип взял, в Тамбов уехал.

Соня задумалась.

– Ну ладно, скажи этому... Я за узелком схожу.

Карась услышал стук наружной двери, глянул в окно. Соня шла, гордо покачивая плечами.

– Вот это краля!
– воскликнул Карась и прищелкнул языком.
– Чья это?

– Будя глаза-то пялить!
– недовольно ответил Макар.
– Это дочь моя... Соня.