Белый отель

D. M. THOMAS

the white hotel

Д. М. ТОМАС

белый отель

По основной профессии Дональд Майкл Томас – переводчик Пушкина и Ахматовой. Это накладывает неповторимый отпечаток на его собственную беллетристику.

Вашему вниманию предлагается один из самых знаменитых романов современной английской литературы. Шокировавший современников откровенностью интимного содержания, моментально ставший бестселлером и переведенный на двадцать с лишним языков, «Белый отель» строится как история болезни одной пациентки Зигмунда Фрейда. Прослеживая ее судьбу, роман касается самых болезненных точек нашей общей истории и вызывает у привыкшего, казалось бы, уже ко всему читателя эмоциональное потрясение.

Дональд Майкл Томас (р. 1935) – известный английский писатель и поэт. По основной профессии – переводчик Пушкина и Ахматовой, что накладывает неповторимый отпечаток на его собственную беллетристику. «Белый отель» шокировал современников откровенностью интимного содержания, моментально стал бестселлером и был переведен более чем на двадиать языков. За «Белым отелем» последовала пенталогия «Квинтет русских ночей» («Арарат», «Ласточка», «Сфинкс», «Встреча в верхах», «Ложе лжи»), романы «Вкушая Павлову», «Дама с ноутбуком» и другие, в том числе тематическое продолжение «Белого отеля» – «Картинки с выставки».

Странный и удивительный роман... превосходно написанный... блистательно оригинальный.

Сюрреалистический кошмар, переходящий в поразительное исследование взаимоотношения правды и вымысла, геройства и жестокости, любви и смерти. Незабываемо.

Потрясающий, в высшей степени оригинальный роман. На ум не приходит ни одной книги, которую можно было бы поставить рядом – как в чисто литературном плане, так и в идейном. «Белый отель» стоит особняком.

Д.М. Томас

БЕЛЫЙ ОТЕЛЬ

"Белый отель", изданный в 1981г.
– наиболее популярная книга Д.М. Томаса, автора романов, нескольких поэтических сборников и известного переводчика русской классики. Роман получил прекрасные отзывы в книжных обозрениях авторитетных изданий, попал в списки бестселлеров и по нему собирались сделать фильм.

Самая привлекательная особенность книги - её многоплановость и разностильность, от имитаций языка начала прошлого века, статей по психиатрии, сюрреалистических фантазий, до "прямого" авторского повествования. Из этих частей, как из мозаики, складывается история жизни Лизы Эрдманн, пациентки Фрейда, в своих фантазиях предвидевшей смерть в Бабьем Яре, и перенесшейся в мир, созданный её воображением в пору молодости (последняя часть романа). Темп повествования то замедляется, заставляя вспомнить психологическую бытописательную прозу двадцатых годов прошлого века, то становится быстрым и жестким, передавая особенности и ритм переломного периода, как они преображались в сознании человека, болезненно-чутко реагирующего на тенденции и настроения тех лет. Можно воспринимать роман и как своеобразный памятник эпохе зарождения психоаналитического движения и самому Фрейду, чей стиль автор прекрасно имитирует в третьей части, стилизованной под беллетризированные истории болезни, издававшиеся великим психиатром и талантливым литератором.

Как представляется, книга впишется в любую серию современной прозы. Примерный объем - 18 а. л.

БЕЛЫЙ ОТЕЛЬ

We have fed the heart on fantasies

The heart's grown brutal from the fare;

More substance in our enmities

Than in our love...

Мы питали грезами сердце свое

И насытясь, оно огрубело, стало жестоким;

Наша ненависть крепче

Нашей любви...

У. Б. Йейтс Размышления во время гражданской войны

Пролог

Отель Стендиш,

Ворчестер, Массачусеттс, США

8 сентября 1909 г.

Драгоценная моя Жизела,

Шлю тебе привет из Нового Света и крепко-крепко обнимаю! За все время нашей поездки, - путешествие, прибытие, радушный прием, лекции, чествования и славословия (в основном, как ты понимаешь, в адрес Фрейда, в меньшей степени, Юнга), даже высморкаться было некогда, и у меня голова идет кругом. Однако уже сейчас совершенно очевидно, что Америка готова с энтузиазмом принять наше движение. Брилл и Холл, - превосходные люди, в университете Кларка все до единого относились к нам с исключительной доброжелательностью и расточали похвалы. Фрейд даже меня поразил своими феноменальными способностями, прочитав пять лекций и ни разу не заглянув в свои наметки, - он набросал их накануне выступления за полчаса во время прогулки в моей компании. Стоит ли говорить, какое глубокое впечатление он произвел? У Юнга тоже было два интересных доклада о собственных работах, причем он ни разу не упомянул Фрейда! Хотя мы трое в общем вполне поладили, чему не помешали несколько весьма непростых ситуаций (достаточно упомянуть эпизод с приступом диареи в Нью-Йорке...!), между Фрейдом и Юнгом временами все же возникало некоторое напряжение. Об этом чуть позже.

Но тебе ведь наверняка хочется, чтобы я рассказал о путешествии! Все было чудесно, - однако я почти ничего не увидел! Сразу же после отплытия опустился чудовищный туман, что характерно для середины лета. На самом деле, зрелище довольно эффектное. Особенно впечатлило оно Юнга, навеяв ему образ "первобытного монстра", тупо бредущего сквозь череду рассветов и закатов к своей цели; он ощутил, будто все мы проваливаемся сквозь века в доисторическую тьму. Фрейд подтрунивал над ним, заметив, что как верующий христианин он обречен стать мистиком (евреи по его мнению подобной участи избежали!), но потом, разглядывая белесую пелену за люком каюты, где слышались, по его образному выражению, "брачные клики корабельных сирен", признался, что в картине, нарисованной Юнгом, что-то есть. Тем более невероятным и грандиозным показался неожиданно появившийся из этого мрака Нью-Йорк. Нас встретил Брилл и показал много интересного, но по-настоящему меня поразили "movie", живые картинки. На удивление занимательное зрелище, оно даже заставило меня забыть о больном желудке. Почти все время смешные полицейские гонялись по улицам за ещё более комично выглядевшими злодеями. Сюжет практически отсутствовал, но люди действительно двигались самым натуральным образом, совсем как в реальной жизни! На Фрейда, мне кажется, это не произвело особого впечатления.

Да, я должен рассказать тебе о необъяснимом происшествии в Бремене накануне нашего отплытия. Мы были очень довольны, что прибыли в город вовремя и не разминулись, и, разумеется, испытывали радостное возбуждение при мысли о предстоящих приключениях за океаном. Фрейда пригласили на обед в один из самых роскошных отелей, и мы убедили Юнга отступить от своих принципов воздержания и присоединиться к нам за бокалом вина. Очевидно, вследствие непривычки к спиртному он сделался необычайно разговорчивым и несколько возбудился. Он завел речь о так называемых "захоронениях в торфянике", обнаруженных на севере Германии. Утверждали, что это останки первобытных людей, сохранившиеся благодаря мумифицирующим свойствам гуминовой кислоты, содержащейся в воде. Судя по всему, они утонули в болоте или их там похоронили. В принципе, довольно интересно, точнее, было бы интересно, если бы Юнг не твердил о захоронениях снова и снова. В конце концов, Фрейд не выдержал и несколько раз прервал его: "Почему тебя так это волнует?" Словно не слыша, Юнг продолжал увлеченно говорить, и Фрейд в беспамятстве упал с кресла.

Юнг, бедняга, был чрезвычайно смущен и обескуражен, - как собственно и твой покорный слуга, - и не мог понять, что он сделал не так. Придя в себя, Фрейд обвинил Юнга в том, что тот хочет избавиться от него. Разумеется, Юнг самым энергичным образом отверг подобное обвинение. В самом деле, он мягкий, доброжелательный человек и приятный спутник, несмотря на впечатление, которое поначалу производит из-за своих строгих очков в золотой оправе и короткой стрижки.

Еще одна небольшая размолвка произошла уже во время плавания. Мы коротали время (окруженные со всех сторон туманом), анализируя сны друг друга. Юнга чрезвычайно заинтересовало одно из описаний Фрейда, в котором свояченица (Минна), словно крестьянка, бросает пригоршни зерна в землю во время жатвы, а жена безразлично наблюдает за ней. Юнг довольно нетактично пытался выудить из Фрейда дополнительные факты. Он ясно дал понять, что, по его мнению, сон связан с тайными чувствами, которые Фрейд испытывает к младшей сестре жены. Я поразился, как хорошо он осведомлен о личной жизни коллеги. Естественно, Фрейд вышел из себя и наотрез отказался, по его выражению, "рисковать своим авторитетом" и делиться интимными переживаниями. Позже Юнг сказал мне, что в тот момент Фрейд, по крайней мере для него, как раз лишился всякого авторитета. Так или иначе, думаю, мне удалось смягчить ситуацию, и сейчас отношения между ними наладились. Но какое-то время я чувствовал себя словно рефери, следящий за схваткой борцов! Очень непростое положение. Все это строго между нами.

Мой собственный сон (единственный, который смог припомнить) относился к банальному детскому переживанию. Фрейд, разумеется, без всякого труда определил, что он связан с тобой, дорогая. Он мгновенно распознал суть: я боюсь, что твое решение не начинать процедуру развода, пока дочери не выйдут замуж, просто самообман; ты не хочешь сковывать наши выдержавшие проверку временем отношения тяжелыми путами брака. Ты, конечно, знаешь причину моего беспокойства, и сделала все, чтобы оно исчезло, однако разлука с тобой (а также наводящий тоску морской туман), стали невольными причинами подобного сна. Фрейд очень помог мне, как, впрочем, всегда. Передай Эльме его благодарность за добрые пожелания. Он глубоко тронут, что проведенные сеансы анализа оказались столь плодотворными, как она считает. Он также просил передать привет тебе и полушутливо добавил, что если мать столь же обворожительна и умна, как дочь (уверяю тебя, так оно и есть!), мне можно только позавидовать... Как будто я сам не знаю! Крепко обними и поцелуй Эльму за меня и передай привет своему мужу.

Через несколько дней нам должны показать Ниагарский водопад, причем Фрейд считает это кульминационным пунктом поездки, а спустя неделю с небольшим отправимся на "Кайзере Вильгельме" домой. Вполне возможно, что я приеду в Будапешт раньше, чем ты получишь письмо; не могу передать, как я томлюсь, ожидая когда смогу обнять тебя. А пока целую (о небеса! все лучше и все хуже!) в своих снах.

Твой навсегда,

Шандор Ференци

19 Берггассе,

Вена

9 февраля 1920 г.