— Надо его куда–нибудь перенести. Ведь не может же он так лежать.

— Вон там есть аптека…

Несколько добровольцев подхватили Трелковского за руки и за ноги и понесли в направлении аптеки. К доктору присоединились двое полицейских, которые теперь возглавляли небольшую процессию. Оказавшись внутри, они уложили его на прилавок рецептурного отдела, с которого поспешно смели все, что там находилось.

— Вам больно? — в очередной раз спросил доктор.

Он ничего не ответил. У него не выходил из головы тот самый сосед, который в числе остальных зевак также вошел в помещение аптеки. Трслковский видел, как он подошел к одному из полицейских и принялся что–то доверительно нашептывать ему на ухо.

К этому времени доктору удалось приступить к более тщательному осмотру. Наконец он выпрямился и сказал, явно желая сделать свое заключение достоянием стоявшей вокруг публики:

— Вам здорово повезло — сказал он. — Ничего не сломано. Даже растяжений нет. Разве что несколько царапин, да и те через несколько дней заживут. Мы их сейчас же и обработаем. Однако вы пережили сильнейший шок, а потому некоторое время вам надо побыть дома, чтобы как следует оправиться.

При содействии аптекаря он смазал ему царапины ртутно–хромовой мазью, залепил пластырем и проговорил:

— На всякий случай я посоветовал бы вам сделать рентген, хотя это несрочно. А сейчас лучшее средство для вас — это хороший отдых, причем подольше. Вы где живете?

Трелковского охватил ужас. Что же ему сказать? Стоявший неподалеку сосед избавил его от необходимости отвечать.

— Месье живет в одном доме со мной, — сказал тот. — Я смогу его, по крайней мере, довезти до дома.

Трелковский попытался было сесть, чтобы приготовиться к бегству, однако несколько рук сразу же уложили его обратно. Он начал сопротивляться, но все было бесполезно.

— Нет, — умолял он. — Я не хочу возвращаться с ним туда.

Мужчина улыбнулся ему, как какому–то капризному ребенку.

— Ну, что вы такое говорите. Ведь именно я повинен во всем случившемся, и не отрицаю этого. Так ли удивительно, что я хотел бы теперь хоть отчасти загладить свою вину? Я отвезу вас домой, а позже, когда вам станет лучше, мы сможем обсудить вопрос о причиненном ущербе.

Он повернулся к полицейскому, с которым уже разговаривал раньше.

— Я вам больше не нужен? Вы записали мое имя и адрес?

Полицейский кивнул.

— Вы можете ехать, месье. Мы вас вызовем позже. Так вы отвезете этого господина домой?

— Ну, конечно же, только помогите мне донести его до машины…

Трелковский снова принялся сопротивляться.

— Нет! — закричал он. — Не позволяйте ему увозить меня! Ведь вы же даже не записали мои имя и адрес!

— Не беспокойтесь, — сказал полицейский, — они у нас есть. Месье был настолько любезен, что сообщил нам их.

— Он убийца! Он хочет меня убить!

— Он все еще в шоке, — сочувственно проговорил кто–то.

— Ему надо хорошенько выспаться, — заметил доктор. — Я сделаю ему укол.

— Нет! — закричал Трелковский. — Никаких уколов! Не надо инъекций! Они собираются меня убить! Вы должны остановить их; вы должны помочь мне!

Он расплакался, отчего последние слова прозвучали, как умоляющее всхлипывание.

— Пожалуйста, помогите мне. Отвезите меня куда–нибудь, куда угодно только не дайте им убить меня…

Ему все же сделали укол, после чего несколько человек быстро отнесли его в машину. Там его стало клонить ко сну — начал действовать укол. Трелковскому хотелось продолжать сопротивление, однако теперь приходилось все силы отдавать на противостояние усиливающемуся желанию сомкнуть веки. Вот он оказался в машине; вот она тронулась с места…

Отчаянным усилием воли ему все же удалось не заснуть.

Казалось, что он продолжал одной рукой цепляться за последнюю перекладину лестничных перил. Сквозь застилавшую глаза пелену тумана он с трудом различал спину водителя.

А потом вспомнил про пистолет.

Трелковский медленно повернулся, чтобы освободить боковой карман пиждака, в котором лежало «оружие». Рука дрожала, однако он достаточно крепко обхватил ладонью рукоятку, после чего приставил дуло пистолета к затылку водителя.

— Немедленно остановите машину. Я вооружен!

Мужчина чуть встревоженно глянул в зеркальце заднего вида, после чего громко расхохотался.

— И кого же вы намерены испугать такой штукой? — спросил он. — Это что, подарок какому–нибудь ребенку?

Трелковский с силой нажал на спусковой крючок — один раз, второй, потом резко отдернул руку. В замкнутом пространстве салона машины смех прозвучал настолько громко, что казался нечеловеческим. Вылетавшие из дула пистолета крохотные пульки дохлыми мухами ударялись о шею водителя и, отскакивая, падали на пол.