– А вы чего ждете? Чтобы вас с седел плетьми согнали?

– Тебя я не знаю, батырь, – ответил Василий, которому вся кровь ударила в голову, – но знаю, что не родился еще тот человек, который бы меня плетью ударил и жив остался!

– А вот сейчас узнаешь такого! – крикнул монгол, поднимая плеть.

– Полегче, батырь, – спокойно сказал Никита, опуская острие своей рогатины на уровень его живота. – Да и людям своим скажи, чтобы стояли на месте, коли не хочешь, чтобы я тебе брюхо проткнул.

Побледневший татарин опустил плеть и гневным движением руки остановил передних всадников, двинувшихся было к нему. Видя, что они остановились, Никита тоже убрал свое оружие.

– Кто вы такие? – задыхаясь от злости, спросил монгол.

– Вот с этого ты бы и начал, – усмехнувшись, сказал Василий. – Я русский князь и гость хана Мубарека. А ты, видать, такая важная птица, что тебе до воли великого хана и нужды нет?

– Скоро ты узнаешь, какая я птица! Да и я узнаю, правду ли ты говоришь. Айда, поворачивай за мной в ханскую ставку!

– Что же, поедем, – промолвил Никита. – Только ты, батырь, будь ласков, поезжай вперед, а мы трое будем следом держаться, промеж тебя и твоих людей. Эдак и мы не сбежим, да а ты будешь спокоен и не станешь зря назад оборачиваться, чтобы ненароком не порвать шубу о мою рогатину.

Метнув на Никиту злобный взгляд, монгол тронул своего коня, и отряд шагом двинулся по направлению к лагерю. Татарские всадники, – которым присоединившийся к ним Кинбай успел сообщить, что это и есть знаменитый Никита-батырь, всем уже известный по слухам, – спокойно ехали в десяти шагах сзади, переговариваясь вполголоса и тихонько посмеиваясь. Незавидное положение их начальника всем было ясно, но он не отдавал никаких приказаний, его никто не трогал, – значит, им беспокоиться было не о чем.

Едва приехав в становище, монгол спрыгнул с коня и бросился в шатер Мубарека. Через четверть часа вышел битакчи и позвал к хану Василия, ожидавшего снаружи. Мубарек-ходжа встретил его хмурым взглядом.

– Хисар-мурза говорит, – сказал он, движением головы указывая на стоявшего в стороне монгола, – что ты и твои люди, встретившись с ним на дороге, грубо оскорбили его ханское достоинство, грозили убить, а потом, под угрозой оружия, привели сюда. Верно ли это?

– Не верно, великий хан! Мы мирно ехали на охоту, когда он на нас наскочил и хотел согнать с коней плетьми, не спросивши даже, кто мы такие. Да и мы до сей норы не знали, кто он. А как мы его сюда привели под угрозой оружия, когда со мною было два человека, а с ним пятьдесят, суди сам. – И Василии в точности рассказал все, что произошло на дороге.

– Ты что же, думал меня обмануть, Хисар? – гневно спросил Мубарек, когда Василий кончил. – Выходит, что это ты, как разбойник, напал на моего гостя и осмелился ему угрожать! И ты сам виноват, что впереди целого отряда твоих воинов эти трое русских вели тебя в лагерь как барана, чуть не подкалывая сзади рогатиной!

– Я их привел, а не они меня! – прохрипел Хисар.

– Вот как! А только что ты говорил иное. Запомни крепко: князь Василий мой гость и мой друг. И коли будет нужно, я кого угодно сумею заставить относиться к нему с почтением. – С этими словами Мубарек поднялся с дивана, давая понять, что разговор окончен.

Выйдя от хана, Василий направился прямо к эмиру Суфи, Рассказав ему все, что произошло, он спросил, что собою представляет этот Хисар-мурза?

– Дрянной человек, – ответил эмир. – Это не здешний чингисид, – он из династии Чагатая и к нам приблудился недавно, после того как устроил в Мавераннахре неудачный заговор против своего дяди, хана Касана. Боясь, что Узбек его выдаст, он бежал не в Золотую Орду, а к хулагидам, но вскоре и там что-то натворил и тогда явился к нам. Наш хан его принял потому, что собирается воевать с Золотой Ордой и этот Хисар ему может пригодиться, если Мавераннахр станет на сторону Узбека. Но Мубарек его не любит и ему не доверяет. Он не дал Хисару ни улуса, ни тумена, а держит егопри себе и иной раз посылает по всяким, не очень важным делам. Вот и сейчас, по поручению хана, он объезжал степные тумены, проверяя поголовье лошадей. Это злой человек, подлый человек! И угораздило же тебя с ним связаться! – закончил Суфи-ходжа.

*Титул «мурза», стоящий перед именем, означал принадлежность к дворянству, а стоящий после имени – принадлежность к ханскому или княжескому роду.

**Чагатай – второй сын Чингисхана. Его потомки владела улусом в который входили Манераинахр, большая часть Афганистана, часть Индии и Восточный Туркестан.

– Да что же мне оставалось делать, коли он на меня наскочил?

– Я понимаю, князь. Но он тебе этого никогда не забудет.

– Что он сделает, ежели хан на моей стороне?

– Ядовитая змея ждет случая и жалит исподтишка. А Хисар – это змея в человечьей коже. И ты его опасайся, князь!

Василия не очень обеспокоили слова эмира. Но случаю было угодно в этот же день укрепить ненависть Хисара-мурзы новым, досадным для него обстоятельством.

Выйдя от хана в состоянии крайнего раздражения, он приказал своим людям ставить себе шатер. Его происхождение давало ему право расположиться в непосредственной близости от ханского двора, но возле него свободных мест не оказалось. Справа стоял шатер царевича, сзади, полукругом, юрты жен и приближенных Мубарека, а слева, как раз там, Где, по мнению Хисара-мурзы, надлежало стоять его шатру, место тоже было занято.