Шрифт:
– У такого и в ногах поваляться стоит того ради, чтобы принял нас под свою руку!
– Надысь сказывал мне сват мой, из карачевского села Клинкова, – крикнул рябой, – что приехал до них князь Василей Пантелеич и повелел всем, кто победнее, земли прирезать, а безлошадным подарил коней. А прикащика боярского, что народ обижал, присудил плетьми сечь!
– Энто настоящий князь, а не такой, что у народа как чирей на тине сидит!
– Его давай на княжение! Василея Пантелеича! – закричали кругом. – О иных и слышать не хотим!
Замахав шапкой, Шабанов не без труда восстановил на площади тишину.
– Кого хочет народ, дело ясное, – сказал он. – И лучшего выбора не могли мы сделать. Но помнить следует, что Василий Пантелеич в своей вотчине княжит и едва ли схочет ее покинуть…
– А кто велит ему свою вотчину покидать? – крикнул однорукий Федька. – Пущай и Брянском и Карачевом володеет!
– То еще и лучше, – закричали со всех сторон. – Соседи мы! Коли воедино сведем два наши княжества, всем от того польза произойдет! Гляди, какая сила получится! Никто сюды с войной сунуться не схочет!
– И по мне так, – промолвил Шабанов, – но надобно знать, что сам Василей Пантелеич на это скажет. Ведь Глеб-то Святославич еще в Брянске сидит, и сила при нем немалая. Может статься, не схочет князь Василей свой народ в войну с ним втравливать.
– Сами своего змея наладим! Пущай только согласится Василей Пантелеич у нас княжить!
– Знамо дело! Коли даст он свое согласие, сразу учнем народ подымать. А может, он нам и оружием чуток подбросит!
– Добро, – промолвил Шабанов, – тогда больше и толковать не о чем. Надо засылать к нему послов наших и звать на княжение,
– В сей же час посылать! Выкликай, народ, кого в послы?
– Шабанова, Дмитрия Романовича!
– Гостя Фрола Зуева!
– Староста Бобров, Аннсим Ильич, нехай едет!
– Отца Евтихия!
– Не можно мне, чада мои, без благословения владыки в такое дело встревать, – сказал протопоп, подходя к краю помоста, – а владыка Исаакий, сами ведаете, в отъезде. Мыслю я, что выбор ваш он одобрит, тако же как и я одобряю, однако от лица Церкви первое слово ему надлежит сказать, а не мне. Других выбирайте, братие, да не токмо от старшины, а и молодших людей не обходите: дело это всенародное!
– Истина! Гончара Фому давай!
– Ивашку Клеща!
– Федьку однорукого!
*Гость – крупный купец.
– Окстись ты! Куды, я такой красивый, да еще с ведмедем пойду? Других кричи!
– Андрюху Бохина!
– Матвея Никитина!
Вскоре состав посольства определился, и выборным было наказано отправиться в Карачои на следующий же день.
– Да чтоб с худыми вестями не ворочались! – напутствовали их. – Хоть землю у ног Василев Пантелеича лбами своими протрите, а чтоб его согласие было!
Глава 15
В середине декабря в Карачев приехал, с небольшим отрядом воинов и слуг, муж Елены Пантелеймоновны, княжич Василий Александрович Пронский. Сухощавый и подвижной блондин, с гладко выбритым подбородком, оп выглядел моложе своих тридцати двух лет, а по характеру был весельчак и балагур. С его приездом патриархальная тишина карачевского дворца сменилась шумным оживлением, которому, впрочем, не суждено было долго длиться: княжич приехал за женой и через несколько дней должен был выехать, вместе с нею, обратно в Пронск.
За первым же ужином, к которому, но случаю приезда такого гостя, были званы карачевские бояре и кое-кто из дворян, – Василий Пантелеймонович, опечаленный предстоящей разлукой с сестрой, постарался отсрочить ее отъезд.
– Куда тебе спешить? – говорил он зятю. – Делов у тебя важных в Пронске нету, ну и погости здесь подоле! А то потянешь Елену в эдакую даль по самым лютым морозам.
– И рад бы я, братец, да нельзя: родитель мой человек строгий и не только княжество, а и нас, сынов своих, держит в страхе Божьем. Коли наказал он мне к Рождеству Христову быть назад в Пронск, стало быть, надобно ехать. А мороз русскому человеку не страшен.
– Опричь мороза, вам и Рязань угрожает. Лучше бы Елене здесь переждать, поколе минет у вас опасность войны.
– Э, тезка! Та опасность, кажись, николи не минет, – так что же, нам с женою до старости порознь жить?
– А как у вас ныне с Рязанью?
– Живем как братья родные, как Кайн и Авель, – усмехнулся княжич. – Рязанский князь Коротопол никак того забыть не может, что Пронск прежде рязанским уделом был. Спит и во сне видит, как бы это снова на него лапу наложить. В минувшем году уже собрал он против нас большую рать, да не вышло: припугнул его князь московский, Ива Данилович, – он, вестимо, нашу сторону держит, потому что сильная Рязань ему никак не с руки. Мы же, пока да дело, времени не теряли и Пронск, который и прежде был зело крепок, еще гораздо укрепили. Потому Елене и можно туда смело ворочаться: зубы на нас Коротопол по-прежнему вострит, только ежели теперь сунется, – беспременно их под нашими стенами оставит. Еще, гляди, как бы мы его самого, из Рязани не выгнали!