Сложно было сказать, как эти фильмы действовали на Адама. В основном там господствовало откровенное морализаторство, когда злодейку, которую играла Сирокко, в самом конце, к восторгу зрителей, убивали. С другой стороны, Крис помнил, что и Дракула, и Франкенштейн — древние кинематографические злодеи — всегда воспринимались детьми с определенной долей восхищения. Реакция Адама казалась схожей. Стоило Сирокко появиться на телеэкране, как его возбуждение резко возрастало.

Возможно, это было частью плана Геи. Возможно, она хотела, чтобы Адам солидаризировался с плохим малым — даже если это Сирокко.

С другой стороны, была ведь и эта переработанная на компьютере версия «Кинг Конга».

Сам Крис ни одного из этих древних фильмов никогда не видел, но давным-давно Сирокко рассказала ему примерный сюжет «Кинг Конга» — когда он подумывал отправиться в Северную Фебу и предпринять героическое убийство Генного порождения.

Версия телевидения Преисподней сильно отличалась от оригинала. Гея снималась в роли Конга, а Сирокко — в роли Карла Денхэма. Фэй Рей в фильме почти что и не было. Конг/Гея никогда никоим образом ей не угрожал(а); все, чем он/она занимался(лась), — это уберегал(а) ни в чем неповинных очевидцев от буйных попыток Денхэма убить Конга. В самом конце, загнанная на крышу небоскреба, страшно израненная небольшими бипланчиками, Гея погибает. Крис помнил классическую финальную фразу: «Красота убила этого зверя». А в версии ТВ Преисподней Денхэм/Сирокко говорил(а): «Теперь весь мир в моих руках».

Невозможно было думать о Конге без вызывающего тошноту взгляда на шоссе Двадцати Четырех Каратов. Невдалеке от того места, где оно упиралось в ворота Тары, находился большой черный шар с оттопыренными ушами. Это была голова Конга. Всякий раз, как Крис проходил мимо головы, скорбные глаза следовали за ним.

— Что будет дальше, папа?

Крису пришлось вернуться в настоящее. Адам задал свой любимый вопрос. Всякий раз при просмотре кинофильма, когда нарастало напряжение, Адам в страхе и нетерпении поворачивался к Крису и спрашивал, что будет дальше.

«Что же дальше?»

«Эх, нам бы самих себя спросить», — подумал Крис.

— Думаю, будет война, Адам.

— Ух ты! Война! — И Адам снова прильнул к телескопу.

Атака на Преисподнюю началась через два декаоборота после того, как был разбит последний лагерь. Началась она с исполнения титанидским оркестром медных духовых армии Беллинзоны «Колокола Свободы» сочинения Джона Филипа Соузы.

Гея, стоя на своей каменной стене, наблюдала за сбором оркестра. Посмотрела, как блистают в прекрасном свете Гипериона отполированные инструменты, прослушала два такта вступительной фразы. Потом вдруг подпрыгнула от восторга.

— Да это же просто... Монти Пайтон! — завопила она.

И замерла в изумлении. Невесть как Сирокко то ли научила, то ли убедила, то ли заставила титанид маршировать. Титаниды всегда обожали маршевую музыку, но ни малейшего таланта маршировать в ногу не имели. Обычно они как попало подпрыгивали — поддерживая при этом неизменный ритм марша, словно отмеренный незримым метрономом. Теперь же они построились и четко пошли в ногу — исполняя марш так, как это умеют только титаниды. Зрелище было потрясающее. «Колокол Свободы», один из ранних маршей Соузы, некогда выбрали в качестве ведущей темы для одного из мюзиклов, и он был прекрасно знаком Гее по многим фильмам и телепередачам.

Вскоре Гея окончательно втянулась. Она принялась маршировать взад и вперед по каменной стене и выкрикивала проклятия своим стоящим внизу войскам до тех пор, пока те устало не выстроились и не взялись маршировать взад и вперед заодно с ней.

Оставаясь на разумном расстоянии от рва, что окружал стены, титаниды начали маршировать вокруг Преисподней против часовой стрелки, направляясь к воротам «Юнайтед Артистс». Они закончили «Колокол Свободы» и сразу же, не делая паузы, начали «Полковник Богги». Гея ненадолго помрачнела, припомнив недавнюю скверную сцену с фильмом, но быстро приободрилась, особенно когда половина титанид отложили свои инструменты и стали насвистывать припев.

Затем последовали «Семьдесят шесть тромбонов». Многие из исполненных в дальнейшем номеров, судя по всему, так или иначе увязывались с кино.

Пока звук пропадал на расстоянии, Гея оглянулась на север, откуда приближалась единственная затянутая в черное фигура — в добрых пятидесяти метрах впереди еще одного отряда из трехсот титанид. Позади, в безупречном боевом построении, шли легионы. Только командиры, во главе каждой группы солдат, носили бронзовые доспехи, что, подумала Гея, со стороны Сирокко довольно дешево. Зато вся та бронза была отполирована до блеска, и Гее пришлось признать, что обычные пехотинцы выглядели бодрыми и отдохнувшими, умелыми и целеустремленными.

С северо-запада также приближался дирижабль. Даже за двадцать километров нетрудно было различить, что это Свистолет.

Наземная группа продолжала маршировать вперед, а пузырь пододвигался все ближе, пока не остановился на высоте трех километров и на отдалении пяти — от Преисподней. Медленно громада его разворачивалась, пока бок не оказался обращен к Гее.

Тут рядом с Сирокко показались какие-то люди. Эти не были похожи на солдат. Они что-то такое перед ней установили. Затем бок Свистолета замерцал, и вскоре на нем высветилось лицо Сирокко. Гея сочла это удачным фокусом. Она не знала, что пузыри на такое способны.