— Тогда чего же вы ищете?

Вещей-нас. Соединения. Творца значений.

— Ты хочешь сказать, будто имеется еще что-то? Нечто кроме тела королевы?

Ну конечно. Королева это всего лишь тело, как и работницы. Разве ты об этом не знал?

— Нет. Я этого не видел.

Нельзя видеть. Не глазами.

— Я не знал, что должен глядеть на что-то другое. Я видел появление королевы, когда ты показала мне его в первый раз. Тогда мне показалось, будто я понял.

Мы тоже так думали.

— Но если королева — это только тело, кем же являешься ты?

Мы являемся королевой улья. И всеми работницами. Мы прибываем и делаем из них одну личность. Тело королевы послушно нам, как и тела работниц. Мы удерживаем их как единое целое, защищаем, позволяем совершенно действовать, в зависимости от потребностей. Мы ядро. Каждая из нас.

— Ты всегда говорила так, будто бы была королевой улья.

А мы и так ими есть. Но и работницами. Мы все являемся одним.

— А этот центр, тот, что связует-вместе…

Мы призываем его, чтобы оно прибыло и овладело телом королевы, чтобы та стала нашей мудрой сестрой.

— Взываете это. Что же это такое?

Та вещь, которую взываем.

— Ну да. Что это такое?

О чем спрашиваешь? Это взываемая вещь. Мы взываем ее.

От всего этого можно было потерять голову и совершенно отчаяться. Столь много действий королева исполняла чисто инстинктивно. У нее не было языка, в связи с чем ей не нужно было создавать простых объяснений того, что до нынешнего дня никаких объяснений не требовало. Ему следовало помочь ей найти способ объяснить действия, непосредственное восприятие которых просто невозможно.

— Где ты это находишь?

Оно слышит наш зов и прибывает.

— Но как ты посылаешь этот зов?

Точно так же, как ты вызвал нас. Мы представляем себе то, чем должно стать. Образец улья. Королеву, работниц и их связи. Тогда прибывает одна, которая понимает образец и может его удержать. Мы отдаем ей тело королевы.

— То есть, ты взываешь некое иное существо, чтобы оно овладело королевой?

Чтобы стала королевой, ульем и всем. Удерживала образец, который мы для себя вообразили.

— И откуда она приходит?

Из того места, где находится, когда услышит наш зов.

— А где оно находится?

Не здесь.

— Прекрасно. Я тебе верю. Но откуда приходит?

Я не могу подумать этого места.

— Забываешь?

Это означает, что нельзя подумать о месте, где она находится. Если бы мы могли о нем подумать, тогда они сами подумали бы о себе, и ни одна из них не пришла бы, чтобы овладеть образцом, который мы показываем.

— Чем является то, что связует-вместе?

Мы не видим ее. Не знаем, пока не найдет образца, а когда она туда прибывает, уже такая, как мы.

Эндер задрожал. Все время он верил, будто разговаривает с самой королевой. Теперь он узнал, что говорящее в его мыслях лишь использует ее тело и жукеров. Симбионт. Доминирующий паразит, правящий над всей системой улья.

Нет. Ты думаешь о страшной, чудовищной вещи. Мы не являемся иным существом. Мы точно так же являемся королевой улья как ты являешься собственным телом. Ты говоришь: мое тело, и одновременно являешься собственным телом и владельцем собственного тела. Королева улья является нами, это тело является мной, а не чем-то иным. Я. Я была бы ничем, пока не нашла представления.

— Не понимаю. Как это?

Ну как же я могу помнить? У меня не было памяти, пока не поспешила за изображением, прибыла в это место и сделалась королевой улья.

— А откуда тебе известно, что ты просто не королева улья?

Поскольку, когда я прибыла, мне дали воспоминания. Я увидала тело королевы еще до того, как пришла, а затем — тело королевы, когда уже в нем была. Я была достаточно сильной, чтобы удержать в себе образец, следовательно — овладеть этим телом. Сделаться им. Это длилось много дней, но в конце концов мы стали одним целым, и нам смогли дать воспоминания, поскольку у меня была вся память.

Видение, пересылаемое Эндеру королевой улья, побледнело. Все равно, оно не помогало, во всяком случае — не настолько, чтобы облегчить понимание. Тем не менее, образ, формируемый в мыслях, был все понятнее — тот самый, навязываемый собственным разумом, который пытался объяснить все, о чем королева говорила. Другие королевы — в большинстве своем физически отсутствующие, но филотически соединенные с той единственной, которая должна была при этом иметься — поддерживали в своих мыслях образец связи между королевой улья и работницами. И все это до тех пор, пока одно из таких, лишенных памяти существ, не могло заключить этот образец в своем разуме и овладеть телом.