Гарм ВИДАР
БОЛОТО
Через минуту все было кончено. Лишь рука, судорожно вытянутая к слепому бельму небес, задержавшись на мгновение, словно обелиск над могилой неизвестного героя обозначила то место, где совсем недавно сидел Весельчак. Но вот болото издало глухой, утробный, чавкающий звук и рука медленно исчезла в пучине вслед за всем остальным.
– Все, - равнодушно буркнул Косой, - отхохотался болезный...
– А ты радуешься, гнида?
– столь же равнодушно просопел Толстяк, стараясь как можно незаметнее проверить насколько крепка кочка под ним.
– Конечно радуюсь, - откровенно издеваясь фыркнул Косой.
– Я и когда ты пойдешь ко дну радоваться буду, а когда все остальные пузыри начнут пускать - плясать стану и песни похабные петь при этом.
– Надеешься всех нас пережить?
– спокойно спросил Отшельник, лежа навзничь и бездумно глядя в серое небо, на которое только что в предсмертном откровении так мучительно указывала рука тонущего Весельчака.
Небо было тусклым тупым и бессмысленным, словно взгляд уставшего идиота.
– А-то как же, - радостно откликнулся Косой и тоже лег навзничь, закинув руки за голову.
– Иначе и жить не стоит!
– А мы и не живем вовсе, - подал спокойный голос Болтун, со своей крохотной кочки, которая едва возвышалась из болота.
"А Болтуну-то не долго осталось, - почти сочувственно подумал Толстяк, удовлетворенно оглядывая свою кочку, на которой могло свободно разместиться еще, как минимум два, таких же как он толстяка.
– Да-а-а, не жилец наш Болтун, это точно!"
– Это ж почему, скажи на милость, мы не живем?!
– окрысился вдруг на Болтуна Косой.
"Ну и чего он к нему привязался?
– покачал головой Толстяк.
– Не видит, что ли, у парня той жизни всего на пару часов осталось..."
– Жизнь это искусство!
– философски заметил Отшельник.
– А об искусстве судить можно лишь субъективно...
– Да уж, - подал скрипучий голос со своей кочки Прыщ, который беззаботно проспал гибель Весельчака и сейчас спешил наверстать упущенное.
– Жизнь штука такая... Порой вот так живешь себе, спокойно живешь, добра наживаешь и вдруг - бац! А бывает и наоборот...
– Как это?
– не понял Косой.
– А так, - зевая спокойно ответил Прыщ.
– Вроде и не жил вовсе, а глядь уже в болото и сыграл!
– Бывает, - равнодушно подтвердил Отшельник.
– Вот у нас тут давеча был один такой, по имени Шустрый... Вы его не застали. Все суетился суетился, кочку свою обустраивал. Говорил, как обустроит, так жить начнет... И вдруг хлоп и в болоте - сорвался, когда северный конец полез укреплять. Только булькнул разок на прощание и все. Теперь на его кочке вон Длинный живет.
– Ну живу, - раздраженно буркнул Длинный, - ну и что? А вы бы хотели, чтобы я вслед за Шустрым булькнул? Не дождетесь!!!
– Ну что вы все заладили, - миролюбиво заворчал Толстяк, - живешь не живешь, булькнул - не булькнул, субъективно - объективно... Все мы булькнем когда-нибудь. Главное, пока не булькнул друг-другу нервы не портить! Спать есть где - хорошо! Жрать есть что - отлично! Вот это объективно. А все остальное... болото.
– А я, все равно, уйду!
– упрямо сказал Болтун.
"Ну, куда ты уйдешь?!" - подумал Толстяк и даже сам устыдился того оттенка, которым была окрашена эта мысль.
– Нет правда, ведь от болота еще никто не уходил..."
– А тебя никто здесь и не держит, - раздраженно фыркнул Косой.
– Но никто и не гонит, - равнодушно добавил Отшельник.
"Но никто ничего и не потеряет, если тебя не станет..." - подумал Толстяк и вновь ему стало стыдно.
– А я, все равно, уйду!
– почти выкрикнул Болтун.
– Нельзя же вот так... всю жизнь... на кочке...
– Можно, - сказал Отшельник и зевнул.
– Нужно!
– добавил Косой и яростно высморкался.
– Лучше так, чем в болоте по уши, - лениво почесываясь подытожил Прыщ.
Толстяк было подумал, что... Но за это ему стало уж совсем стыдно и он отогнал все мысли куда подальше...
– А я, все равно, уйду, - печально сказал Болтун и отвернулся.
Кочка под его ногами стала совсем крохотной.
Толстяк лег так, чтобы не видеть этой крохотной кочки и постарался заснуть...