Лишь только Витек выстрелил в меня, как один из омоновцев дал по нему очередь из автомата Калашникова. В точности поражения можно было не сомневаться. Вот ты и дождался контрольного выстрела, Конопля. Я рухнул на пол, не в силах больше держаться на ногах.

– Петров! А ну, глянь на рыжего! Жив? Тот, кого назвали Петровым, подошел к Конопле, пощупал у него пульс, прислушался к дыханию, приоткрыл ему пальцами сомкнутые веки.

– Труп!
– доложил Петров. Я наблюдал за происходящим сквозь полуприкрытые ресницы.

– А этот?

Петров приблизился ко мне и затем повернулся к командиру:

– Этот только ранен. Дырка в спине. Но туфтовая. Рыжий его из пукалки какой-то херакнул.

– Я же говорил - здесь они!
– возбужденно выкрикнул Коновалов, довольный тем, что всем стала очевидна его правота.

Коноплю за ноги поволокли к выходу.

– Этого не трогайте!
– скомандовал старший, когда двое попытались поднять меня.
– Врача давайте! Он "следакам" с Литейного пригодится.

ЭПИЛОГ

1998 год. Апрель. Санкт-Петербург

Следствие по моему делу длилось больше двух с половиной лет. Весь материал уместился в семьдесят семь пухлых томов. Пятьдесят семь эпизодов, двадцать из которых выделены в отдельное производство.

Следователи, консультанты и адвокаты менялись бесчисленное множество раз. "Кресты" стали родным домом. Камера-одиночка - единственным убежищем от вопросов-расспросов. Но от себя не убежишь. И каждую ночь я молил Бога о смерти. Совсем как те раненые "духи" на Афгано-пакистанской границе. Одних судебных заседаний было проведено целых шесть. И вот пришло время последнего - седьмого. Число магическое. Я знал, что сегодня все от меня отвяжутся.

– Встать! Суд идет!..

"Именем Закона Российской Федерации!.. Учитывая особую тяжесть совершенных преступлений, осудить гражданина Козакова Евгения Ивановича, 1966 года рождения, уроженца города Ленинграда, ранее судимого, по статьям Уголовного кодекса Российской Федерации №... №... №... №... и применить по отношению к нему исключительную меру наказания - РАССТРЕЛ..."

Май, 1998 год, Санкт -Петербург