Потом сериалы перестали крутить, и вскоре старушка умерла.

От мыслей о бабушке меня отвлек шум, возникший впереди, в салоне первого класса. Кто-то орал на весь самолет:

– Шо за пойло вы мне принесли, я вас спрашиваю?

Слышался взволнованный женский голос:

– Но, товарищ Головань, на базе только такое вино. Это «Массандра».

– «Массандра»! – гремел Головань. – Деготь, разведенный уксусом, вот шо это такое! Позовите командира корабля!

– Но, товарищ Головань, – в женском голосе были слезы, – командир же ведет самолет…

– Ведет автопилот! А командира – немедленно ко мне!

С Голованем не соскучишься, он же не может без скандала. Я вспомнил, как Настя сказала, что Головань «тоже» летит в Приморск. И, наверное, тоже по поводу злосчастного крейсера.

Я закрыл глаза, чтобы подольше удержать перед мысленным взглядом Настино лицо.

В Приморске, едва я ступил на трап, меня объяла такая теплынь, словно я перенесся в лето. Вот что значит юг. На дворе октябрь, в Москве холод и слякоть, а тут – ласковое солнце. Легкий ветерок совершенно лишен московского сволочного упорства. Стоят, не торопясь облететь, акации. Одним словом – юг.

Голованя встречала делегация со старательно-радостными улыбками. Начался у них целовальный обряд, снова вошедший в моду. А я выискивал в толпе встречающих Валентина Сорочкина, которому перед вылетом дал срочную телеграмму. Почему-то он рисовался мне с маленькой кудлатой головкой на длинной шее. Обычно такие, длинношеие, обожают совать нос не в свое дело и склонны строчить обличительные письма.

Вдруг я увидел картонный квадратик с надписью: «Рассохин, мы вас ждем». Парень, высоко державший этот квадратик, был белобрыс, синеглаз и улыбчив, желтые брови домиком. Шея была нормальной длины. Его крепкую фигуру облегал джинсовый костюм. Такие типчики, подумал я, не откажут себе в опасном удовольствии покрутить хвост тигру.

Сорочкин усадил меня в старый обшарпанный «Москвич» и повез в гостиницу «Приморская». Он не умолкал ни на минуту. Городская администрация весьма встревожена прилетом Голованя – влиятельного парламентария, главы патриотической фракции, который не раз высказывался за достройку крейсера и, конечно, намерен воспрепятствовать его продаже. Но Голованя будут всячески умасливать.

Слушая Сорочкина, я поглядывал по сторонам. Когда-то в детстве я был с родителями на курорте близ Приморска, и город запомнился пышной зеленью и зеленой же горой, на верхушке которой стоял белоколонный ресторан. Зелень была и теперь, а ресторана на горе – как не бывало. Впрочем, может, это была не та гора.

Над полукруглой площадью, уставленной торговыми палатками-киосками, висело огромное полотнище: «100-летию Октября – достойную встречу!»

Вот и гостиница – дом советских времен с могучими фигурами тружеников серпа и молота на тяжелом фронтоне. Забронированный Сорочкиным номер оказался вполне приличным – одноместным, с ванной, но без горячей воды. Я умылся холодной и, выйдя из ванной, увидел на журнальном столике бутылку вина и рулет, нарезаемый расторопным Сорочкиным.

– Это вы зря, Валентин, – заметил я. – А может, я как раз сторонник продажи крейсера.

– Это вы так шутите? – хохотнул Сорочкин. – Наше местное полусладкое вам понравится. Войдите! – крикнул он на стук в дверь.

Вошел невысокий человек лет пятидесяти, явно пренебрегающий бритьем. На голове у него косо сидел синий выцветший берет. Помятое лицо с набрякшими подглазьями имело выражение немедленной готовности постоять за свои попираемые права.

– Знакомьтесь, – представил Сорочкин. – Спецкор «Большой газеты» из Москвы Дмитрий Рассохин. Главный строитель «Пожарского» Шуршалов Иван Евтропович.

Обменявшись рукопожатием, мы сели за столик. Главный строитель быстро хлопнул стакан местного полусладкого и принялся очень громко, словно на митинге, поносить нынешние времена, федеральные и городские власти, а также негодяев, норовящих украсть с крейсера все, что на нем есть.

– Вчера унесли пеленгатор с крыла мостика, – кричал он. – На кой черт им нужен пеленгатор? Нет, тащат все! Подбираются к навигационной рубке, рубка на запоре, но их не останавливают никакие замки! Воровская страна!

– Разве крейсер не охраняется? – спросил я и отхлебнул из стакана. Вино и впрямь было приятное.

– Охраняется, конечно. Но охрана – солдаты местного полка, которым платят ничтожное жалованье. Могут эти мальчишечки, я вас спрашиваю, устоять перед взяткой?! – Голос Шуршалова выдал мощное крещендо.

– Неужели никого из воров не поймали?

– Ловили! Я сам неоднократно. Но они неуязвимы. Все равно, говорят, крейсер идет на продажу.

– Сколько примерно нужно денег на достройку?