Забродов посмотрел на него так, как смотрят любящие родители на несмышленыша, только что сделавшего лужу посреди нового ковра.

– Знаешь, - сказал он негромко, - уж чего-чего, а гор и солнца я насмотрелся на три жизни вперед. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Полковник ГРУ Мещеряков ощутил легкий укол проснувшейся совести. Все-таки это был Илларион Забродов, его старинный друг и бывший подчиненный, человек, не так давно по праву носивший прозвище Ас.

"Это много стоит", - подумал полковник, когда такое прозвище тебе дают не просто товарищи по оружию, а профессионалы высшей пробы.

– Опять ты выпендриваешься, Забродов, - сказал он, - вертишь носом, как особа королевской крови. В Москве ему надоело, на Корсике ему делать нечего. На Магадан поезжай, курортник. Делать мне больше нечего - сидеть тут и выбирать, куда бы тебе съездить на лето!

– Тихо, тихо, весь народ распугаешь, - сказал Забродов.
– Ну, чего ты взъелся? На Корсику так на Корсику, только не кричи. Слушай, - осененный идеей, подхватился он, - а поехали на пару? Ты, да я, да мы с тобой.., посидим, вина попьем.., там ведь, насколько мне известно, оно чуть ли не дешевле воды...

– Нет, брат, извини, - качнул головой полковник.
– Это ты у нас птица вольная, а я на службе.

Он с тоской покосился на распахнутую дверь кафе, сквозь которую в помещение волнами вплывал удушливый зной раскаленного асфальта пополам с вонью и ревом сотен автомобильных двигателей. Прямо напротив двери, медленно, но верно превращаясь в духовку на колесах, жарилась под отвесными лучами солнца черная полковничья "Волга". Не вынесший пытки жарой водитель малодушно покинул свой пост и теперь маялся на скамеечке поодаль, в тени лип, беседуя о чем-то с благообразной старушенцией весьма интеллигентного вида. Она курила "Беломор" длинными неторопливыми затяжками. Полковник протяжно вздохнул.

– Вздыхаешь, - ворчливо сказал ему Забродов.
– Служба у тебя... Тогда придется Корсике без меня поскучать. Там же поговорить не с кем! Одни сплошные новые русские, и еще эти.., как их.., поп-звезды.

– Тоже верно, - снова вздохнув, сказал Мещеряков и рассеянно погрузил кончик своей сигареты в остатки кофе, плескавшиеся на дне чашки.

Раздалось короткое шипение.

– Фи, полковник, - сморщив нос, сказал Илларион, - что за манеры?

– Знаю одно местечко, - оживляясь, сказал Мещеряков, пропустив мимо ушей последнее замечание Забродова.
– Ни гор, ни моря, зато уж разговоров!..

– Это тюрьма, что ли?
– с подозрением спросил Илларион.

– Тьфу на тебя, - в сердцах плюнул полковник, - ну что ты за человек!

– Ах, не тюрьма, - с деланным облегчением взялся за сердце Забродов. Тогда, может быть, Дума?

– У меня обед кончается, - сказал Мещеряков.
– Мне говорить дальше, или ты будешь развлекаться словоблудием в одиночестве?

– Не буду развлекаться словоблудием, - покаянно свесил голову Илларион, - говори, о кладезь премудрости! Глаголом жги мое сердце.

Мещеряков немного подышал через нос, чтобы успокоиться. Подумать было страшно - провести с Забродовым месяц в одной комнате, хотя бы даже и на курорте. Особенно на курорте. Поговорив с бывшим подчиненным час, полковник начинал ощущать симптомы раздвоения личности.

– Так вот, - медленно сказал он, проверяя, как звучит голос. Голос звучал нормально.
– Есть у меня один знакомый мужичок. Обожает выпить и почесать язык. Такие истории рассказывает - заслушаешься!

– Ну, таких я и сам знаю сколько угодно, - заметил Илларион.

– Таких ты не знаешь, - отмахнулся от него полковник.
– Потому что работает он егерем в медвежьем углу. Псковская область, граница с Латвией, леса, озера, болота... И до цивилизации, между прочим, полчаса езды на машине.

– Комары, самогон, погранзона...
– задумчиво продолжил перечисление Илларион.
– А в цивилизацию пускают при наличии визы в паспорте.

– Рыбалка, - сказал Мещеряков.
– Охота.

– Какая охота, - отмахнулся Илларион, - у меня и ружья-то нету. С револьвером, что ли, охотиться?

– Ружье я тебе мог бы и одолжить, - сказал Мещеряков.
– При условии, что ты мне его вернешь.

– С патронами, - уточнил Илларион.

– С патронами, - вздохнул полковник.

– А ведь, пожалуй, годится, - сказал Илларион.

– Ну слава тебе, господи!

– А что я буду должен твоему егерю за гостеприимство?

– Пол-ящика водки, пачек десять питерского "Беломора" - и вы друзья по гроб жизни. Ему ведь там тоже скучно.

– И то верно. Ну, полковник, ну, удружил! С меня бутылка.