– Так-таки и всех?
– усомнился Илларион.

– По мелочи если брать, то, пожалуй, и всех.

Кто проводником, кто сам промышляет по своему разумению... Браконьерство, конечно, не без того.

– Это понятно, - поддакнул Илларион, - граница все-таки.

Участковый вдруг скрипнул зубами.

– Голыми руками душил бы гадов, - с нескрываемой ненавистью сказал он.
– Глаза бы выдавливал...

– Следствию все ясно, - сказал Илларион.
– Руки коротки, так?

Участковый взглянул на него с яростью, которая, впрочем, немедленно потухла, сменившись выражением беспросветной тоски.

– Так, - медленно сказал он.

– Я, пожалуй, задержусь тут на некоторое время, - сказал Илларион. Воздух здесь у вас просто исключительный. Я только теперь понял, что в Москве кислорода вообще нету. Местные органы охраны правопорядка не возражают?

Участковый безнадежно махнул рукой.

– Не на свои же тебя хоронить... Жена-то есть?

– Один, как перст, и гол, как сокол, - отрапортовал Илларион.
– Так как?

– На квартиру я тебя пристрою, а большего не жди.

– Информация?..

– Хрен тебе, а не информация. Я и так уж наболтал на пять смертных приговоров. Собрался воздухом дышать, так и дыши, а меня не трогай! И вот еще что...

Он замолчал и зачем-то пошел к машине. Заинтригованный Илларион двинулся следом.

Участковый распахнул дверцу, долго, гремя железом, рылся под водительским сиденьем и наконец, пыхтя и отдуваясь, вынырнул оттуда, держа в руке какой-то завернутый в промасленную тряпку продолговатый предмет. Илларион поднял брови - у предмета были на диво знакомые очертания.

– Это тебе вроде как противогаз, - сказал участковый, уверенными хозяйскими движениями разворачивая ветошь, - если вдруг почувствуешь, что начинаешь от нашего воздуха хворать. Вот, - продолжал он, протягивая Иллариону какой-то очень большой, тускло-черный и удивительно некрасивый револьвер, - для себя берег, да стар уже...

– Мать честная, - сказал Забродов, беря в руки оружие и удивленно его разглядывая, - да это ж "смит-и-вессон"! Да какой старый-то, батюшки! Ну, батя!.. Не жалко? Ведь антикварная же вещица!

– Мы тут в антиквариате разбираемся не так, чтобы очень, - крутя ус, сказал участковый, - но дырки он проделывает такие, что только держись!

Я проверял.

– А он не взорвется?
– спросил Илларион, взвешивая револьвер в руке и на пробу прицеливаясь в ствол березы шагах в двадцати.

– Говорю же, проверял, - обиженно сказал участковый.
– Тут вот у меня еще патронов к нему с десяток...

– Еще и патроны!
– восхитился Забродов.
– Так ты ж не участковый, а чистый Дед Мороз!

Он взвел курок, опустил револьвер, потом резко вскинул его и нажал на спуск. От березы полетели щепки.

– Орел, - сказал участковый.
– Только сильно на это не рассчитывай.

– Никогда я на это особенно не рассчитывал, - ответил Илларион, выбрасывая стреляную гильзу и заполняя опустевшее гнездо в барабане.
– Это так, для поднятия боевого духа.

– Ага, - сказал участковый, - понятно. Так где ты, говоришь, служил-то?

– А ты, батя, не промах, - усмехнулся Илларион.
– Только я тебе про это ничего не говорил.

И, ты уж прости меня, не скажу.

– Ага, ага, - покивал участковый, - ясно. Но больше-то не служишь?

– Не переживай, отец, я сам по себе, - успокоил его Илларион, пряча револьвер за пояс и одергивая сверху камуфляжную куртку.
– Ты где взял-то эту гаубицу?

– Где взял, там боле нету, - участковый шевельнул усами, что у него, по всей видимости, обозначало улыбку.
– Теперь уж ты меня извини.

Забродов хмыкнул. Этот тип начинал ему определенно нравиться.

– Что же ты, так и возишь ее все время в машине?
– спросил он.

– Зачем - все время? Сегодня только положил, перед тем как сюда ехать.

– Ох, и хитер же ты, батя!
– с искренним восхищением сказал Илларион.

– Доживи до моих лет, и ты таким станешь, - уверил его участковый.

Вполне довольные друг другом, они полезли в машину.

– Погоди, а скотина как же?
– спросил Илларион.

– Это не твоя забота. За скотиной я пришлю кого-нибудь, кто болтать не станет.

– Слушай, отец, - сказал Илларион, когда "уазик" вырулил на дорогу, а запасная машина у тебя случайно где-нибудь не припрятана?