Широков следил за машиной Бежина. Возле глазной клиники она остановилась. Бежин и Илзе вышли. Широков толкнул дремлющего охранника.
– Не спи, замерзнешь. Ты за что деньги получаешь? Охранник потянулся, зевнул.
– Не знаю. Больше месяца уже тихо. Может, с ним случилось что? Работа опасная...
– С кем?
– С Левушкой.
– Хорошо бы...
– Внимание Широкова привлек человек в надвинутой на глаза шляпе. Он двигался прямо на Бежина.
– Вот он!
– крикнул Широков, вылезая из машины. За ним ринулись охранник и водитель. Словно в рапиде человек вытащил из кармана пистолет и трижды выстрелил Бежину в грудь. Тот упал, заливаясь кровью. Человек, бросив оружие заметался между водителем и охранником.
– Взять живым!
– приказал Широков. Он бросился к Бежину.
– Жив? Тот хрипел.
– Что?
– не расслышал Широков.
– Такая роль... Цветы и аплодисменты.
– У Бежина закатились глаза. Неестественно белея лицом, Илзе сползла по стенке автомобиля. Из клиники высыпали люди, склонились над Бежиным.
– Поздно, - Широков отступил в сторону.
– Помогите женщине. Он поднял пистолет, брошенный убийцей, сел в машину.

Убийца, петляя, бежал по пустынному переулку. За ним бежали охранник с водителем. Их догнал Широков на автомобиле.
– Садитесь, - сказал он. Переулок оказался тупиком. Убийца, не найдя выхода, повернулся лицом к преследователям. Широкова подмывало размазать Левушку бампером по кирпичной стенке, но он сдержался. Он вышел из машины, сбил с убийцы шляпу, сорвал чулок с лица. Собрав слюну в пересохшем рту, режиссер плюнул ему в лицо.

Широков приставил пистолет к голове Савинова, но тот не испугался, отважно смотрел в глаза.
– Мочи его, Сергеич, - посоветовал охранник.
– Будет знать, как плеваться.

Широков опустил пистолет.
– Нет. Я бы замочил, да Толя очень просил ему оставить. А ты думал, что его убил? Ха-ха. Ошибся, милый, кончилась твоя пруха. В машину его.

Павлов в плаще, шляпе и с зонтиком на стуле посреди пустого цеха. В руке у него был стакан с джином, в зубах - сигара. Он не мог сдержать радости от депрессии и небритости не осталось и следа. Савинов стоял перед ним. Охранник и водитель держали его за руки.
– Что смотришь?
– спросил Павлов.
– Этого не может быть!
– воскликнул Савинов.
– Я же убил тебя! Павлов самодовольно усмехнулся.
– Считай меня привидением, Левушка. Савинов попытался упасть на колени.
– Не убивайте меня, пожалуйста! Я хочу жить!
– И эта гнида терроризировала всю нашу братву?
– Ты не смотри, что он такой субтильный, - сказал Широков.
– Я же говорил, он мог под кого угодно косить, хоть под бухгалтера из ЖЭКа.
– Широков подал Павлову пистолет.
– Зачем это?
– спросил Павлов.
– Он убил тебя из этого пистолета, - объяснил Широков.
– Будет забавно. Символично, так сказать. Павлов поморщился.
– Нет. Умирать он будет долго и больно. Я уже списочек составил, что за чем ему отрывать буду. А вот еще говорят, что люди очень смешно кричат, когда им зонтик в задницу втыкают, открывают и обратно вытаскивают.
– Он открыл и закрыл зонтик. Савинов зарыдал.
– Он в заднице не откроется, - засомневался охранник и критически оценил рост Савинова.
– Да и по длине не вместится.
– Вот это мы сейчас и проверим, - решил Павлов.
– Снимите с него штаны. Охранник с водителем принялись исполнять приказ, но режиссер дернулся, ему удалось вырваться. Поддерживая штаны, он побежал по пролету. Павлов поднял пистолет, тщательно прицелился и хладнокровно выстрелил. Савинов упал. Тело его выглядело жалко. Штаны были спущены, открывая взору трогательные трусы в цветочек.
– Finita la comedia, - сказал Павлов.
– Еще вечер, - гулко прозвучал под сводами голос. В проеме ворот стоял Бежин. Он был в плаще, шляпе с зонтом-тростью, лица против света не было видно. Он подошел, опираясь на трость. У Широкова отвисла челюсть.
– Ты же мертвый! Я видел своими глазами!
– Тогда считай меня привидением, - голосом Павлова сказал Бежин. Вернулся из преисподней, чтобы закончить дела.
– Я не верю в привидения, - сказал Широков.
– Ну, если ты такой атеист, считай, что меня вылечили. Сейчас медицина, знаешь, какая? За деньги покойника на ноги поставят. Павлов скривился, поднял пистолет, и принялся палить в него, пока не кончились патроны. Бежину сделалось грустно.
– За что ты меня так не любишь? Ты же сам захотел, чтобы я с ней жил. И сам виноват, что она полюбила меня. Павлов бросил в него пистолет, но промахнулся. Широков пришел в себя.
– Из-за чего, вы, собственно, ссоритесь, ребята? Подумайте, все же замечательно! Ты жив, Левушка помер, ты сыграл свою роль, получишь гонорар, и можешь отправляться в свои кулисы. Все довольны, получили свое и разбежались. Бежин вспомнил дядю Славу.
– Ты помнишь, как мы впервые в сортире "Вертепа" встретились?
– Ну...
– За шум заплатить бы надо.
– Тебе мало денег?
– Дело не в деньгах. Я согласился сыграть роль покойника, но меня не предупредили, что ее придется играть так буквально. Если бы не мое отменное здоровье, я бы уже сыграл в ящик, по меньшей мере, трижды.
– Но ты же остался жив. Разве ты согласился бы, если бы знал все?
– Нет.
– Вот видишь. Ладно, уговорил. Добавим тебе еще двадцать процентов. Да, Толя?
– Нет, - сказал Павлов.
– Он прав - дело не в деньгах. Он достал из кармана свой пистолет.
– Ты что?! Левушка - понятно, самооборона. А замочишь актера, могут быть неприятности. Тебе это надо?
– спросил Широков.
– Наплевать.
– Павлов прицелился в Бежина. Широков встал между ними.
– Если ты из-за жены, Иваныч, так с этой шлюхой можно и развестись, если она сама не помрет... Павлов выстрелил. Широков с удивленным лицом медленно упал на пол. Бежин бросился на Павлова. Вторая пуля настигла его в прыжке.

Илзе очнулась на кушетке клиники.
– Где я? Доктор у окна рассматривал на свет желтую жидкость в колбе. Ощупав лицо, Илзе обнаружила, что на глазах ее нет очков.
– Я вижу без очков... Доктор, я так хорошо вижу!
– Она сжала виски.
– Но ничего не помню. Что со мной случилось? Доктор встряхнул колбу.
– Ничего страшного, вульгарный обморок. Все в порядке, ты беременна.
– Что?
– Чревата младенцем, как говорит поэт Розенбаум. Если его уже так можно назвать.
– Розенбаума?
– спросила сестра.
– Младенца. Он еще совсем маленький, - объяснил доктор.
– Откуда вы знаете?
– спросила Илзе.
– Вы же не гинеколог.
– Необязательно быть гинекологом, чтобы определить беременность, обиделся доктор.
– Для этого не нужно даже быть врачом.
– Доктор отхлебнул из колбы, закатил глаза, пошвыркал слюной, дегустируя жидкость. Илзе обескуражено глядела на оригинальную диагностику.
– Сегодня из гинекологии прислали анализы, - успокоила сестра. Они сейчас точно определяют. Четвертая неделя уже.
– Сиропу переборщил, - сказал доктор. Он достал из белого медицинского шкафа спирт, разбавил напиток.
– Надо бы еще ванилину добавить. Илзе села, вспомнив.
– Где он?
– Младенец?
– удивился доктор.
– Как где? В...
– Он кашлянул. Где и положено, в матке. Попросту - в лоне.
– Где Павлов? То есть, Бежин?
– поправилась Илзе.
– А, покойник...
– Доктор подумал.
– Ушел. Заплевал всю мостовую клюквенным соком и ушел. Странные у вас, молодых забавы. Кино, снимаете, что ли?
– Кино.
– Илзе надела туфли.
– Ты куда, Лизанька?
– удивился доктор.
– Мне надо...
– Она выбежала из кабинета.
– Токсикоз уже начался, - уважительно сказала сестра.
– Блевать пошла.

Илзе стояла на коленях, засунув голову под ванну, и шарила вешалкой для полотенец, пока не нашла то, что искала - маленький патрон с позолоченной пулькой.

Обезоруженный Павлов был не страшен Бежину - он не умел драться. Но охранник и водитель бились профессионально. Бежин потерял много крови. Никому из четверых не удавалось завладеть пистолетом на полу. Охранник ударил его в раненное плечо, Бежин упал. Охранник поднял пистолет, направил на Бежина. Гулко прогремел выстрел. Охранник оглянулся. Водитель падал с простреленной головой. Охранник не успел удивиться, скошенный очередью. Послышался рокот электродвигателя, звон цепи. Из-под крыши в люльке кран-балки спускался Левко, вооруженный автоматом "UZI".
– Кажется, все заинтересованные лица собрались, - сказал он, глядя в сторону ворот. В цех решительным шагом входила Илзе.
– Зачем ты пришла?
– сказал Бежин.
– Любимая, я же просил тебя не приходить, - подыграл Павлов.
– Так-так. Я вижу, один из вас позарез хотел бы сейчас из удачливого бизнесмена превратиться в нищего актера. Логично - актер ничего мне не должен. Мне чужого не надо.
– Левко обернулся к Илзе. Может, вы, мадам, подскажете, кто из них ваш муж? Илзе пригляделась.
– Пусть улыбнутся. У Павлова - золотой зуб.
– Боюсь, что им сейчас не до улыбок, - заметил Левко.
– А я не конюх, в зубы заглядывать. Мы поступим так - если вы не признаетесь, кто из вас ее законный супруг, она умрет первой.
– Левко направил автомат на Илзе. Соперники молчали.
– Считаю до трех: раз, два... Бежин подошел к Илзе.
– Я Павлов. Я ее муж. Левко перевел автомат на него.
– Что ж, пусть будет так. Сраженный короткой очередью Павлов упал. Он лежал с открытыми глазами и ртом, в котором тускло блестел золотой зуб.
– Он не читал классики, - сказал Левко.
– Жертвует собой только тот, кто любит по-настоящему. Принцип царя Соломона. Бежин обнял Илзе.
– Поцелуйтесь, - посоветовал Левко.
– Горько! Бежин с тревогой посмотрел на него.
– Хочу подарить вам немножко счастья, - объяснил Левко.
– Неужели вы всерьез решили, что я сохраню вам жизнь?
– Вы обещали, - сказала Илзе.
– Вы мне нравитесь, - признался Левко.
– И я не люблю лишних жертв. Но вы видели меня в лицо, а это может повредить службе. У меня еще так много работы...
– Он взглянул на трупы, подошел к Бежину и приставил к груди ствол.
– Не бойся. Когда пуля попадает точно в сердце, смерть наступает мгновенно. Глухо прозвучал выстрел, Левко упал. Илзе вынула из простреленного кармана маленький пистолет.
– Я думала, что никогда не смогу этого сделать. Савинов встал, натянул штаны.
– Здорово вы. Только долго. Я себе всю задницу отморозил на цементе. Я хотел помочь, но мне показалось, что если шевельнусь, кто-нибудь меня непременно застрелит.
– Он со страхом окинул взглядом груду мертвых тел.
– Да и что я могу сделать один?
– Ты правильно поступил, - одобрил Бежин.
– Твое искусство еще нужно людям. Бежин поцеловал Илзе.
– Я опять сломала вешалку, - сказала она.
– Я буду ее чинить, сколько понадобится, - сказал он.
– Твое плечо, - сказала она.
– Тебе не будет больно?
– Нет, - сказал он.
– Мне не будет больно.

Давали "Гамлета". Илзе, Бежин и Савинов сидели в директорской ложе. На сцене умирал актер: - А дальше... Дальше... Дальше - тишина. Зал разразился аплодисментами, на сцену полетели цветы. Исполнители выходили на поклоны - их не отпускали. Хлопали стоя. На глазах Бежина выступили слезы. Может его тронул спектакль, а может это были слезы горечи за роль, сыгранную не им. Савинов подошел к микрофону.
– Особую благодарность приносим нашему спонсору, настоящему меценату Андрею Алексеевичу Бежину! Бежин поклонился. Зал вяло похлопал, но вдруг снова взорвался аплодисментами. Бежин оглянулся. Овации были адресованы вышедшей Гертруде-Юле.

За кулисами Юля подошла к Бежину.
– Ты бы, Андрюша, хоть бы на репетицию заглянул посмотреть. Кстати, завтра в два Владимир Юрьевич будет делать разбор.
– Она посмотрела на Бежина с нежностью. Илзе нахмурилась и погладила огромный живот.
– У тебя, кажется, с часу совещание в банке.
– Да, - согласился Бежин, - завтра я не смогу. Но я приду, когда будет время. Я обязательно приду.

КОНЕЦ