– Он рассказывал, что у богов есть множество имен, которые соответствуют различным их свойствам и возможностям. А еще он сказал, что в разных странах одних и тех же богов называют по-разному. Разумеется, я знала об этом и раньше.

Пиндар кивнул.

– А знаешь ли ты, как Элевсин получил свое название? И почему именно там устраиваются мистерии?

– Я думала, так было всегда.

– Нет, в стародавние времена в Элевсине, - который тогда назывался совсем иначе, - правил царь по имени Келей (*92). Народ его жил охотой, рыбной ловлей и собирательством. Великая Мать повсюду искала свою дочь, которую похитил Принимающий многих [Аид]... Однако это длинная история. Короче говоря, Великая Мать во время своих странствий оказалась в Элевсине и научила Келея выращивать злаки...

– Теперь я понимаю!
– воскликнула Гилаейра.

– Ну конечно, и мне тоже следовало бы раньше, значительно раньше догадаться об этом! Богиня зерна и есть Великая Мать, или Мать-Земля, которая и посылает нам, людям, пшеницу и ячмень. Самый крупный ее храм в Элевсине, а Латро был ранен возле одного из других ее храмов. Светлый бог велел Латро отправляться именно в Элевсин и, когда я повел его ложным путем, позаботился, чтобы мы в конце концов все-таки попали куда нужно. Теперь мне следует непременно отвести Латро туда, и я мог бы сделать это прямо сегодня. И тогда я выполню свою миссию и смогу вернуться домой.

– А я найду своих друзей?
– спросил я.
– Я буду исцелен?

– Этого я сказать не могу, - с важным видом ответил Пиндар.
– Однако первый шаг к своему исцелению сделаешь, это точно.

18. В ХРАМЕ ВЕЛИКОЙ МАТЕРИ

Сегодня я принес жертву. Где-то в полдень Пиндар, Гилаейра, Ио беседовали в храме со жрецом, который назвался Полигомом и сказал, что он потомок Евмолпида.

– Верховного жреца всегда выбирают из членов нашего семейства, пояснил он.
– И многие мои родственники по очереди служили великой богине, надеясь всего лишь на ее улыбку.
– Тут он сам широко улыбнулся. У этого жреца была внешность добродушного и доброжелательного толстяка, каких немало на службе у богов и царей, хотя пахло от него кровью (как, по-моему, и от всех жрецов).
– Все мы дети Демофонта, которого богиня непременно сделала бы бессмертным, если б ей не помешали. Возможно, принадлежать к роду гераклидов более выгодно - ведь Гераклу все же было даровано бессмертие, однако нам выпала именно такая доля и приходится с ней мириться. Итак, - спросил он Пиндара, - чем я могу помочь тебе, господин мой? Насколько я понимаю, это твоя жена и дочка? А это - твой сын, которого, должно быть, ранили в бою. Поразительно красивый молодой человек - жаль, что и его кто-то поразил в голову!
– Он добродушно посмеялся над собственным каламбуром.
– Однако здесь отнюдь не храм целителей, здесь исцелить можно разве что душу. Впрочем, я с радостью провожу вас в святилище того бога, что исцеляет.

– Надеюсь, что пребывание именно в твоем храме, о жрец, исцелит мой недуг, - сказал я, и Пиндар стал объяснять, в каких мы все, собственно, отношениях между собой.

– Ах вот как! Значит, у вас как бы две совершенно различные цели, хоть вы и путешествовали вместе. Давайте сперва займемся тогда этой молодой женщиной, ибо, на мой взгляд, ее случай несколько проще.

– Тебе следует знать, дочь моя, - обратился он к Гилаейре, - что существует три группы людей, которые не могут быть допущены к мистериям: убийцы, маги и предсказатели. Если тебе разрешат участвовать в таинствах или, по крайней мере, ты станешь ученицей, - а потом откроется, что ты принадлежишь к одной из трех запретных групп, то наказанием тебе будет смерть. Но не бойся. Пока что тебе даже не нужно уверять меня, что ты никого не убивала и что ты не колдунья. Просто покинь этот храм и вернись в город. И никакого наказания не последует.

– Я...

– Да, дочь моя?

– Ты ведь знаешь, наверно, что девушки любят порой погадать о будущем, для чего в полнолуние опускают в источник зеркало? И если заглянуть в это зеркало...

– То что же увидишь?

– Лицо своего будущего супруга. Лунная Дева покажет его тебе, если и сама ты тоже девственница.

Полигом рассмеялся.

– Ну, боюсь, это не для меня! У меня уже четверо детей.

– У меня обычно хорошо получалось это гадание; а может, я просто так думала сама, и я... знаешь ли... я научила кое-кого из девушек... Но сама больше этим не занимаюсь.

– Понятно. А ты что же, вместо них смотрела в зеркало или просто показывала, как это делается?

– Просто показывала. Вместо кого-то это сделать нельзя. Каждый должен все для себя сделать сам.

– А они платили тебе за такую помощь?

Гилаейра покачала головой.

– В таком случае ты, разумеется, никакая не колдунья и не предсказательница, дочь моя. Могу ли я предположить, что ты также не убийца? Надеюсь, что да, а значит, вскоре ты сможешь принять участие в церемонии посвящения. Это случится...
– он помедлил, загибая пальцы, всего через пять дней, вечером. Ты живешь в Афинах?

– Да, у своей подруги.

– Ну так тебе лучше всего у нее пока и остаться. Здесь есть хорошие гостиницы, да только они слишком дороги, насколько я знаю. А на пятый день приходи прямо в храм. На закате мы все собираемся у стелы.

Гилаейра нервно кашлянула - точно квакнула маленькая лягушка.

– Я сказала, что живу в Афинах, святейший. Но родом я не из Афин.

Политом снова рассмеялся.

– Ты родом из Беотии, дочь моя! И все вы оттуда родом, за исключением вашего молодого друга. А вот откуда он, я и представить себе не могу. Разве ты сама, дитя мое, не слышишь, что здесь, в Аттике, мы говорим совсем по-другому? Мы, например, не удваиваем "р" в словах "рыба" или "верблюд" и не рычим, как это делаете вы.

– Но это ведь не значит, что меня не примут, правда?

– Я же сказал, что к участию в мистериях не допускаются всего три особые группы людей. Правда, есть и четвертая - те, кто плохо понимает нашу речь и не способен разобраться в тонкостях сложного ритуала. Но даже и этих людей исключают из числа мистов (*93) по сугубо практическим соображениям. Если варвар отлично понимает наш язык и говорит на нем милости просим!

– Мне, наверное, нужно будет принести какой-нибудь дар богине, когда я снова приду сюда через пять дней?