Взгляд дяди вызвал у меня глухое недоверие к тому, что он говорил.

— Ну хорошо, а почему я не могу просто передать Грейстоуну оставленные вами инструкции и отправить к сквайру Рестону его одного? — задала я резонный вопрос.

— Потому что я хочу, чтобы вы тоже туда съездили, — сказал дядя, и я поразилась тому, насколько угрожающе могут звучать слова, произнесенные мягким, даже приторным тоном. — У меня есть друг, поместье которого расположено неподалеку от Винчестера, а у него, в свою очередь, есть сын, с которым я хотел бы тебя познакомить. Возьми с собой что-нибудь из одежды. Осмотрев меч, мы заедем к ним в гости.

Изложенный дядей план мне не особенно понравился, но спорить не хотелось. Мое трусливое поведение было мне также не по вкусу, но тут я ничего не могла с собой поделать. В моем дяде было нечто такое, что заставляло меня все время нервничать.

На следующее утро, ровно в одиннадцать часов, приехал граф Грейстоунский, чтобы забрать моего дядю. Он был одет в дорожное пальто с капюшоном, в котором казался просто огромным. Надо сказать, что смена заранее согласованного плана пришлась ему не по душе.

— Я прибыл в фаэтоне, — сказал он. — В нем есть место еще для одного человека, но не более, так что мисс Кранбурн не сможет вас сопровождать.

— Дядя Мартин будет ждать меня у сквайра Рестона, — заверила я Грейстоуна.

Лорд Грейстоун посмотрел на меня, и на лице его появилось скептическое выражение.

— Дядин план мне тоже показался не слишком хорошо обдуманным, — признала я, — однако он очень обеспокоен тем, как бы другой покупатель не увел у вас из-под носа предмет, которым вы интересуетесь.

Лорд Грейстоун промолчал.

— Обещаю, что я не причиню вам беспокойства, — сказала я и едва не прикусила губу, услышав в собственном голосе умоляющие интонации.

Он посмотрел на меня своими жесткими серыми глазами и затем пожал плечами.

— Ну что ж, хорошо, — промолвил он и сделал паузу. — Мисс Фитцджеральд, вы понимаете, что это пять часов езды?

— Перед вами не тепличное растение, милорд, — сказала я с достоинством. — Я в состоянии выдержать пятичасовую поездку, да еще при хорошей погоде.

Впервые за время нашего знакомства в глазах лорда Грейстоуна промелькнула тень улыбки.

— Очень хорошо. — Он красноречиво бросил взгляд на улицу. — Мне бы не хотелось, чтобы мои лошади остывали.

— Подождите буквально минутку, я только возьму мантилью и капор, — сказала я и выбежала из комнаты.

Обычно я не бываю стеснительной, однако к тому моменту, когда мы поехали в сторону окраины Лондона в западном направлении, я почувствовала, что с лордом Грейстоуном веду себя как-то скованно. И дело тут было не в его весьма привлекательной внешности. В конце концов, большую часть жизни у меня перед глазами был отец, которого все считали красивым мужчиной. Мне мешала его репутация героя войны. В битве при Ватерлоо под ним убили трех лошадей, а он после этого, уже будучи раненым, провел кавалерийскую атаку, о которой все потом вспоминали с восторгом в течение нескольких месяцев.

Правда, в то чудесное майское утро трудно было думать о войне, и к тому моменту, когда лондонские улицы с их оживленным движением остались позади, от столь необычных для меня смущения и скованности не осталось и следа. Мне всегда удавалось без труда завязывать дружеские отношения с людьми, заводя с ними разговор о том, что было им интересно, поэтому я стала расспрашивать лорда Грейстоуна, чем вызван его интерес к королю Альфреду. Он охотно подхватил эту тему.

— Мое главное поместье, — пояснил он, — расположено неподалеку от Беркшир-Даунс, а там-то как раз и располагалось его королевство. Интерес к королю Альфреду появился у меня еще в детстве. Однако страсть к настоящему коллекционированию привила мне моя мать. Ее очень интересовало историческое наследие саксов.

Сама я очень мало знала о короле Альфреде и буквально засыпала лорда Грейстоуна вопросами, на которые он отвечал без какого-либо раздражения, демонстрируя при этом прекрасно развитое чувство юмора. Погода за городом стояла чудесная, и я сняла капор, подставив лицо солнечным лучам. Вдоль дороги тянулись засеянные злаками поля, и я с удовольствием смотрела на мягко колышущееся под дуновением легкого ветерка зеленое море молодых колосьев пшеницы. На травянистой обочине были видны синие островки вероники и желтые цветы примулы.

После того как разговор о короле Альфреде иссяк, я стала расспрашивать Грейстоуна о том, как проходит процесс послевоенного восстановления во Франции. Слушая его ответы, я с наслаждением вдыхала свежий воздух и, совершенно забыв о своем дяде, с удовольствием наблюдала за игрой солнечных лучей на светлой шевелюре моего спутника.

— Ну что же, теперь ваша очередь рассказывать о себе, мисс Фитцджеральд, — сказал наконец лорд Грейстоун. — Мне доводилось слышать кое от кого, что ваш отец был непревзойденным знатоком лошадей. Это на самом деле так?