Теперь я все возьму на себя.

Надо подстроить так, чтобы убийца попытался напасть на меня. Это единственный способ узнать, кто из этих четверых, которым я по глупости разослала неосторожные письма, виновен в покушениях на мою жизнь.

Я припомнила недавнюю встречу с Алфом и Джемом, и сердце мое дрогнуло. Но я тут же мысленно процитировала стихотворные строчки, ставшие моим девизом:

Он так боялся проиграть Сражение с судьбой, Что отказался рисковать И предпочел покой.

Да, маркизу Монтрозу

было не понаслышке знакомо то, о чем он писал.

Я толкнула Филипа, чтобы он перевернулся на бок и перестал храпеть, и стала разрабатывать план действий.

Только на следующее утро, просматривая приглашения, поступившие за неделю, я нашла то, что мне нужно. Я сидела за обеденным столом с Кэтрин и леди Уинтердейл, пила кофе и разбирала визитные карточки, лежавшие передо мной на подносе. Заметив среди них одну, принадлежавшую маркизу и маркизе Эмберли, я прочитала, что было на ней написано.

Супружеская чета приглашала меня на пикник в их доме на берегу Темзы в нескольких милях от Хэмптон-Корта.

Я задумчиво повертела карточку в руках и обратилась к леди Уинтердейл:

— Мы с Филипом получили приглашение на пикник в Темз-Хаус. Как он выглядит, миледи? Мне говорили, он расположен на реке. Это так?

Леди Уинтердейл поморщилась, словно проглотила целую ложку уксуса. Наконец она высказала то, что так ее расстроило:

— Поскольку ты теперь супруга моего племянника, Джорджиана, я думаю, тебе можно называть меня просто тетя Агата.

Я вытаращила на нее глаза.

Она бросила на меня сердитый взгляд и заметила:

— Джорджиана, не пытайся казаться большей дурочкой, чем ты есть на самом деле.

— Да, миле… то есть тетя Агата.

Когда ужасные слова были произнесены, ее лицо перекосилось и она поспешила ответить на мой вопрос:

— Темз-Хаус действительно расположен на берегу Темзы. Этим он и знаменит. Его окружают сады и леса, оттуда открывается великолепный вид на реку во всей ее величественной красоте.

Ее ответ, напомнивший описания местных достопримечательностей в путеводителе, полностью удовлетворил мое любопытство — вовсе не потому, что мне так хотелось полюбоваться Темз-Хаусом. Он был похож на Воксхолл-Гарденз, а в таком месте злоумышленнику удобнее прятаться в засаде.

— А эти пикники пользуются успехом в свете? — спросила я.

Леди Уинтердейл опустила изящную фарфоровую чашечку на блюдце.

— Это, безусловно, одно из самых значительных событий сезона, — сообщила она. — Как я уже упоминала ранее, дом окружают сады. Эмберли приглашают почти все лондонское высшее общество.

— Отлично, — искренне подытожила я. — Я немедленно напишу, что мы принимаем их приглашение.

Нет нужды говорить, что это «мы» вовсе не означало, что туда поедут все. Я не собиралась посвящать Филипа в свои планы сделаться приманкой для убийцы. Он будет рвать и метать, если узнает, что я отправилась в Темз-Хаус.

Кэтрин нахмурилась, глядя на меня.

— Не думаю, что тебе следует появляться на пикнике, Джорджи, — сказала она. — Ты очень рискуешь.

Именно поэтому я и выбрала Темз-Хаус.

Даже тетя Агата посмотрела на меня с явным неодобрением.

— Джорджиана, все эти невероятные происшествия, случившиеся с тобой за последнее время, обсуждают все сплетники в городе. Я полагаю, с твоей стороны неразумно подвергать себя такому риску. Это вызовет толки.

Я была несказанно тронута ее заботой о моей безопасности.

— Мама! — протестующе воскликнула Кэтрин. Тетя Агата фыркнула носом.

— Это так, Кэтрин. По городу ползут слухи. Мне это не нравится. Уинтердейлы никогда не были замешаны в скандал. — Она взяла чашку, глотнула кофе и добавила с некоторым сожалением:

— Конечно, когда такой человек, как Филип, становится графом, нельзя рассчитывать на уважительное отношение окружающих.

Меня охватила холодная ярость.

— Тем, кто воспользовался его гостеприимством и позволил ему оплатить сезон для дочери, не пристало говорить о нем дурно.

Тетя Агата изумленно воззрилась на меня. Обычно я пропускала ее колкости мимо ушей, но было необходимо дать ей понять, что я не позволю оскорблять Филипа.

— Немедленно извинитесь, — потребовала я. Она надменно выпрямилась в кресле.