Да, с привычками бороться трудно.

— Ну хорошо, хорошо, — ворчливо согласилась я. — Я останусь в Уинтердейл-Парке, если ты так хочешь. Но, надеюсь, ты приедешь, как только это будет возможно.

Он сверкнул на меня глазами.

— Можешь рассчитывать на это, любовь моя, — сказал он.

Я покосилась на стоявших у буфета лакеев и опустила глаза в тарелку, чтобы никто не заметил ответного блеска в моем взгляде.

После обеда мы, как обычно, погуляли по парку с собаками. Затем играли в шахматы, пока не внесли поднос с чаем. Потом настало время ложиться спать.

Пришла пора для самого глубокого и интимного единения, которое существовало в нашем союзе. Мы прильнули друг к другу в супружеской кровати с пологом, в которой зачали наших очаровательных детей, и я ощущала невыразимую радость женщины, которая счастлива и уверена в своем счастье.

Он целовал мне шею и плечи.

Я глубоко вздохнула.

— Счастье — это так сложно, — пробормотала я.

— Вовсе нет, — сонно отозвался он. Филип всегда засыпал почти сразу после любви.

— Нет?

— Нет. — Он задул свечи, и в комнату через открытое окно устремился лунный свет. — Счастье — это очень просто, — сказал он.

— Так что же это такое, Филип? — с любопытством спросила я.

— Счастье — это ты, Джорджи, — ответил он.

Глаза мои наполнились слезами. Как приятно это слышать! Я чмокнула его в щеку, но он уже спал.

Я смотрела на своего мужа при свете луны. Он лежал на спине, волосы его чернели на белоснежной подушке, а широкие плечи занимали почти половину кровати.

Почему он все время засыпает на спине? Ведь в таком положении он храпит.

Я поцеловала его в плечо, легонько ткнула в бок, чтобы он перевернулся, удобно устроилась под одеялом и погрузилась в безмятежный сон.