– Родичи мы, - напомнил Коснятин, - должны держаться друг друга...

– Не стояли наши зыбки под одной крышей, - хмуро сказал Ярослав, - а держаться должен государства, его повеление выполняю, и выше этого нет для меня ничего. Первый сын - первый князь. Так повелось от отца и деда. Таков закон.

– Разве же мало земель?
– Коснятин не утрачивал надежды уговорить Ярослава. Все равно ведь сын еще мал, младенец, не будет княжить до шестнадцати лет, кто-то же должен сидеть в Новгороде.
– Все города вольны. Имеешь только братьев - Мстислава, но он ведь далеко, да Судислава, а этот сидит тихо в своем Пскове.

– Новгородская земля после Киева - первейшая. Отец мой сажал здесь сыновей своих, не отступлю и я.

– Забыл ты, княже, про все, - зловеще молвил Коснятин, - забыл, как отдавал тебе Новгород не только добро свое, но и честь, поддерживая твою сыновнюю дерзость и преступную непокорность супротив отца твоего.

– Твое то было наущенье, - спокойно напомнил ему Ярослав.

Но Коснятин не слушал. У него дрожали губы, он весь дрожал и, если бы мог, изрубил князя мечом, наверное; все в нем содрогалось, все плыло перед глазами, метались сюда и туда огни свечей, не было в них привычной золотистости и тепла - была темная кровь, черный дым, словно бы горели на том огне все надежды Коснятина.

– Забыл ты, княже, - повышая голос, уже гремел Коснятин, - как не спал я ночей, как угождал тебе, как наложниц твоих нянчил, отдавал им земли новгородские извечные...

– Про наложниц не бреши!
– повысил голос и Ярослав.
– Была одна девушка, честная и чистая, богу теперь служит, почто врешь!

– Забыл, княже, и про то, как побил варягов и новгородцев, чтобы покрыть злодейство тяжкое братоубийства, а люди ж все равно узнают...

– Про что молвишь?
– Ярослав подошел к Коснятину, прихрамывая сильнее, чем обычно, наклонялся чуть ли не к земле, угрожающе, зловеще, говорил тихо, почти шепотом: - Про какое братоубийство?

– Глеба кто убил?
– хрипло спросил Коснятин, немного пугаясь своей откровенности, но уже не имея возможности отступать.
– Скажешь, не ведал? Не знал? Не догадывался, куда бежали твои варяги, твоя ближайшая охрана?

– Какие варяги?
– Вот оно наконец! Восторгался когда-то красавцем этим, этим человеком, который все умел, всегда был весел, потом прошел первый испуг после той ночи, когда он изрубил лодьи на Волхове, но это был лишь испуг неосознанный, когда князь лишь насторожился, первая лишь тень промелькнула между ним и Коснятином, и, выходит, не зря. Страшный это человек.
– Что молвишь?

Теперь Ярослав уже дышал прямо в бороду Коснятину. Если бы не княжье достоинство, быть может, вцепился бы ему в горло, чтобы он не смог сказать ни слова, но одновременно и хотел услышать все до конца, испить горькую чашу до дна, ибо все равно ведь некуда деваться, дела сделанные - уже сделаны.

– Глеба убили твои варяги, а ты не воспрепятствовал тому!
– крикнул Коснятин.

– Тихо!
– зашипел Ярослав.
– Что мелешь? Пьян или бесы в тебя вселились? Что бормочешь? Ведаешь ли, на кого напраслину возводишь?

– На тебя, - с ненавистью промолвил Коснятин.

– Не ведал я ничего. Впервые от тебя...

– А ведать и не нужно, догадывался ж все едино...

В самом деле, маловероятным казалось, чтобы Святополк успел наслать убийц на Глеба аж под Смоленск. Но кто, кто же тогда думал об этом? Святополк убил Бориса - все об этом знают, убил Святослава Черниговского, а кто поднял руку на одного и другого брата, тот мог поднять ее на всех. Где Борис, там и Глеб. Все покрыла гибель Святополка окаянного.

– Это ты его убил.
– Теперь у Ярослава не было сомнений.
– Убил брата моего, чтобы связать меня навеки и опорочить...

– А ежели и так?
– процедил злорадно Коснятин.
– Слову княжьему верить невозможно. Следует обо всем подумать, все предусмотреть...

– Поверишь моему слову, - думая над чем-то, казалось, совсем другим, медленно промолвил Ярослав.
– Еще поверишь.

– Угрожаешь? Покличешь свою гридь, велишь меня связать?
– Коснятин выпрямился, стал самим собой, бледность исчезала с его лица и шеи.

– Поверишь, - повторил Ярослав и отвернулся от Коснятина.
– Пошел вон! Не желаю видеть тебя здесь!

Коснятин не стал пререкаться. И так наговорил больше, чем нужно. Не сдержался. Но знал: раз князь не вызвал стражу, нужно поскорее уходить отсюда. За княжьим двором опасности не будет. Там Великий Новгород! Там все в его, Коснятина, руках. Еще видно будет! Еще увидим!

Пятясь к двери, неслышно выскользнул из горницы, быстро проскочил через просторные сени, торопливо спускался по ступенькам вниз, ступая на носки, чтобы меньше было шума в ночном тереме.