Молодой, да ранний, сделал для себя вывод товарищ Жмак и потребовал объявить перерыв на сессии, чтобы он мог связаться по телефону и поставить в известность.

– Какой же перерыв, если мы еще и не заседали?
– удивился Гриша. Товарищи, есть предложение отпустить товарища Жмака из президиума, чтобы он смог поставить в известность, а нам продолжить обсуждение.

Сессия приняла предложение единогласно, уже объявлялись желающие выступить, а товарищ Жмак, скрежеща зубами, побежал к телефону, чтобы бить по всем коммутаторам и узлам связи, и, забыв о своем высоком уровне, посылал по адресу Гриши Левенца угрозы на уровнях куда более низких и малозначительных: "Ну, яжетебепокажу! Тыжеуменязапоешь!"

Звонил товарищ Жмак не единолично, а комплексно: товарищу Борису Борисовичу, Петру Петровичу, Федору Федоровичу. В наших местах руководство подбиралось с такими, если можно так выразиться, унифицированными, или однообразными, наименованиями. Может, для солидности, может, для удобства, а может, и просто случайно. Но не для смеха, товарищи, какой тут смех, когда вокруг столько серьезных дел!

В соответствии с уровнем своих собеседников, товарищ Жмак демонстрировал и безграничную гамму телефонного слушания. В этом деле он был неутомимо-изобретательным, так, словно закончил специальные курсы по умению слушать телефон. Со стороны это выглядело так:

– Ну, слушаю!..

– Так, слушаю...

– Так, так, слушаю...

– Слушаю вас...

– Слушаю вас внимательно...

– Слушаю вас очень внимательно...

– Слушаю вас чрезвычайно внимательно...

– Слуш...

– Сл...

– С...

А потом уж просто - ах! И заглатывает товарищ Жмак воздух полной грудью, и замирает, а провода гудят, а простор гремит, и слова летят, словно чайки в песне Дмитра Гнатюка, - какая радость и какое блаженство!

Тут еще нужно несколько слов для описания товарища Жмака, чтобы вы случайно не перепутали его с кем-нибудь и узнали, как только встретите. У товарища Жмака огромная голова (чтобы держать в ней все указания), лицо просторное, так что на нем свободно вырисовывается и надлежащая угодливость (для всего, что выше), и грозы, и вьюги (для всего, что ниже). Туловище у товарища Жмака весьма плотно и целесообразно обложено мышцами, для того чтобы в нужный миг наклоняться (или склоняться) в нужном направлении. Когда человек склоняется-наклоняется, то невольно (по законам земного тяготения или какой-то там эволюции) приходится отставлять одну часть тела для противовеса. Не будем скрывать: у товарища Жмака было что отставлять для противовеса. Одним словом, - человек солидный и голосом, и осанкой, не говоря уже о положении и авторитете.

Переговорив по всем надлежащим телефонам, товарищ Жмак возвратился в зал заседаний сессии, занял свое место в президиуме, стал слушать и ужаснулся. Пока он отсутствовал, тут не только не подумали снять вопрос, как не подготовленный, а договорились до ручки! Зинька Федоровна гнула потихоньку к тому, чтобы удовлетворить просьбу Вновьизбрать, хотя она и председатель колхоза, сила и авторитет, но все равно ведь женщина, а женщины неуправляемы и анархичны, тут товарищ Жмак имел твердое убеждение, и нельзя выдвигать их на руководящие должности. Создалась за это время и группа сторонников Вновьизбрать во главе с заслуженным посыльным Веселоярского сельсовета дядькой Обелиском. Их девиз был: не отпускать Вновьизбрать ни за какие деньги! К этой группе принадлежали, кроме Обелиска, Раденький и Сладенький, Благородный и Первородный, Таксебе и Нитуданисюда. Платформа этой группы была бы очень по душе товарищу Жмаку, но пока он разглагольствовал по телефону, дядька Вновьизбрать сумел убедить своих яростнейших сторонников, и теперь даже Обелиск предлагал удовлетворить его просьбу, но выдвинул предложение, от которого у Жмака ушла душа в пятки:

– Избрать нашего заслуженного товарища и соратника почетным председателем нашего сельского Совета!

Товарищ Жмак, как уже сказано, оцепенел, но тут же весь и встрепенулся, вскочил и стукнул кулачищем (мы забыли отметить, что кулаки у него были килограммов по десять каждый) по столу:

– Не пол-ложено!

– Не положено, а мы положим, - спокойно сказал Обелиск.
– А когда наш любимый товарищ уйдет от нас на вечный покой, водрузим ему перед сельсоветом обелиск и напишем все, что полагается.

– Почетный председатель не положен для сельсовета!
– упрямо повторил товарищ Жмак.
– Прошу этот вопрос не выдвигать.

– Да и не надо выдвигать, - попросил слова Вновьизбрать.
– Разве я требовал почетного или еще какого-то там? Если нужно, обещаю передавать свой опыт новому председателю, советы там, ну, как говорится-молвится, все, что необходимо.

Обелиск тотчас же ухватился за эти слова.

– Советником!
– закричал он.
– Назначить Свиридона Карповича советником сельского Совета и определить кабинет с телефоном и все такое прочее!

– Советник для сельсовета тоже не положен, - уже спокойно объяснил Обелиску (какая наивность, какая провинциально-глубинная наивность!) товарищ Жмак.
– Существует штатное расписание, все утверждено, есть порядок. Если же вы хотите проводить товарища Вновьизбрать с надлежащим почетом, то можете выразить ему благодарность, записать ее, вручить торжественно.

– Да зачем писать?
– махнул рукой Вновьизбрать.
– Что же мне - для хранения этой благодарности новую хату построить, что ли? А если в самом деле люди хотят, чтобы я был советником, то без всяких штатов и зарплат (пенсию ведь заработал персональную у государства уже давно), на общественных началах, - почему бы и не согласиться?

Общественные начала заставили товарища Жмака умолкнуть: нечем крыть. Нужно было переходить в другое состояние. Быть уже не твердокаменным представителем, а мягкой восковой фигурой.

– На общественных началах - это можно, - согласился товарищ Жмак.
– Но, товарищи, я еще раз хочу вам напомнить о неподготовленности этого вопроса. Допустим, мы сегодня освобождаем Свиридона Карповича от обязанностей... Но ведь у нас нет кандидатуры на этот пост!

– У вас нет, а у меня есть, - сказал Вновьизбрать.