Из газет мы знаем, что во время переговоров с правым крылом большевиков эсеровские представители вместе с меньшевиками выступали с дополнительным требованием: недопущения в состав правительства, как "прямых инициаторов гражданской войны", Ленина и Троцкого155. Но резолюцией ЦК такая исключительная мера против них не предусматривалась.

Не менее важна и вторая резолюция того же заседания 14 ноября: "послать делегацию в Могилев на совещание всех демократических организаций с тем, чтобы там, при выяснившейся возможности, приступить к организации новой власти". Для понимания этой резолюции необходимо знать, чту в это время происходило на фронте, какая деятельность была там развернута при непосредственном участии В.М. Чернова.

Как указано выше, В.М. Чернов после двухдневного пребывания в Москве, выехал на фронт, где в г. Минске провел съезд крестьянских секций Западного фронта. Большевистская попытка, руководимая известным Мясниковым156, завоевать большинство на съезде потерпела полное фиаско. На последнем заседании съезда, по исчерпании всего порядка дня и по окончании выборов, кончившихся торжеством эсеровского списка, пришло известие о большевистском перевороте в Петрограде, об образовании Совета народных комиссаров157 -- с одной стороны, и об организации, в противовес ему, Комитета спасения родины и революции158 из сопротивляющихся новой власти социалистических партий. Заслушав эти известия, съезд принял резолюцию Чернова с требованием организации повсеместно отделов Комитета спасения и с выражением готовности предоставить в его распоряжение вооруженную силу, достаточную для ликвидации переворота, характеризуемого как преступная авантюра и как попытка узурпаторски насиловать волю населения, выражаемую в начинающихся выборах в Учредительное собрание.

После этого В.М. Чернов экстренно выехал в г. Псков, где находилась ставка еще более веского в политическом отношении, по непосредственной близости к столицам, Северного фронта. В Пскове было по случаю переворота собрано чрезвычайное пленарное совещание местного Совета, перешедшего под влияние большевиков, с участием ближайших соседних советов. На этом совещании, после бурных и страстных дебатов, руководимых с большевистской стороны известным Позерном159, большевистская резолюция о признании Совета народных комиссаров была отвергнута и принята резолюция Чернова с протестом против захвата власти и требованием ее сложения. После этого В.М. Чернов в том же экстренном порядке отправился на съезд самой опасной по большевизму -- XII армии -- в г. Вендене160. Там он застал сложившийся "левый блок" из большевиков, анархистов, максималистов, меньшевиков-интернационалистов и левых социалистов-революционеров; он располагал явным большинством съезда. Стоило больших трудов, путем воззвания к верности партии, восстановить единую эсеровскую фракцию, сплотить ее на общей линии поведения и, таким образом, расколоть левый блок. Затем в страстных и обширных дебатах на пленуме съезда удалось показать все опасности гражданской войны и развала фронта, вместе с утопичностью и рискованностью, близкой к авантюризму, опубликованной программы Совета народных комиссаров. В итоге и здесь, неожиданно для большевиков, им пришлось в решительных голосованиях оказаться в меньшинстве.

Таким образом, последовательно на советских пленумах и съездах Западного фронта, XII армии и советов резиденции ставки Северного фронта большевики лишились возможности действовать от имени советских организаций. Перед ними стояла дилемма: или подчиниться большинству советской демократии и отказаться от проведения октябрьского переворота на местах, или же поднять знамя восстания не только против непопулярного Временного правительства, но и против Советов. Они не колеблясь избрали второе. Едва успел В.М. Чернов покинуть г. Венден, место съезда XII армии, как туда явились самочинно покинувшие фронт два полка латышских стрелков, которые в пути переарестовали почти весь свой командный состав и открыли в Вендене, в нарушение решений съезда, новую октябрьскую эру. Равным образом, прибыв обратно в Псков, В.М. Чернов застал вокзал и здание Совета захваченными вооруженной силой Военно-революционного комитета большевиков и их разношерстных союзников, а штаб Северного фронта -- признавшим над собою политический контроль Военно-революционного комитета, осуществляемый через его специального комиссара при ставке Северного фронта. В.М. Чернову пришлось вместе с другими представителями партии перейти на нелегальное положение.

В Пскове в это время было известно, что вовремя ускользнувший из Петрограда в автомобиле одного из союзных посольств А.Ф. Керенский собрал вокруг себя части 3-го конного корпуса, когда-то шедшего низлагать его власть по приказу Корнилова, под командой генерала Крымова, и, тщетно добиваясь подкреплений от штаба Северного фронта, движется на Петроград161.

Встретившись в Пскове с посланцем ЦК из Петербурга А.Ю. Фейтом, В.М. Чернов узнал, что вместе с Фейтом прорвался из Петербурга А.Р. Гоц, отправившийся в расположение 42-й пехотной дивизии в поисках способных присоединиться к Керенскому частей. Совещание В.М. Чернова с А.Ю. Фейтом кончилось решением -- обоим поехать в походную ставку Керенского в Гатчину для личного обследования положения. Наблюдения обоих сводились к тому, что поход Керенского на Петербург является предприятием чрезвычайно сомнительным и тактически и политически -- последнее по очевидному буйно-реставраторскому духу собиравшихся вокруг него элементов. Предвидя возможность, что Керенскому будет грозить опасность не только со стороны большевиков, но и со стороны его "собственных" воинских частей, Чернов и Фейт взяли с собою в Гатчину из Луги специальную партийную эсеровскую "боевую дружину" из нескольких десятков человек, сообщив, что основным ее назначением будет охрана личной безопасности и, при неблагоприятном обороте событий, принятие мер к спасению жизни Керенского.

Посещение Гатчины окончательно убедило обоих, что Керенский является не столько вождем, сколько заложником собравшихся вокруг него бывших корниловских казачьих, партизанских и т. п. командиров, вокруг которых уже увиваются политические авантюристы, в числе которых видную и очень двусмысленную роль играет недавно исключенный из партии Савинков; что немногие искренно-демократические элементы среди защитников Керенского в высшей степени встревожены сплетаемой на их глазах паутиной политических интриг и заговоров; что в случае победы Керенского он будет не хозяином положения, а пленником разожженных победою аппетитов и страстей спевшейся контрреволюционной шайки, в случае же поражения он будет брошен на произвол судьбы или же растерзан разнузданной ордой охваченных паникой людей, которым надо будет на ком-нибудь "сорвать душу" за неудачу.

Найдя среди демократической части казачества отдельных надежных людей и сведя их с верными людьми из Лужской боевой дружины, В.М. Чернов и А.Ю. Фейт покинули Гатчину. В Пскове В.М. Чернов окончательно выяснил, что дело Керенского безнадежно, ибо Гоцу не удалось получить помощи от 42-й пехотной дивизии, а броневой дивизион и ударный добровольческий полк имени Революции, двинувшиеся к Керенскому на помощь, не получают от штаба фронта подвижного состава и двигаются походным порядком, пробивая себе дорогу силой, а потому черепашьим шагом; следовательно, в лучшем случае, если они и дойдут до Гатчины, то слишком поздно для участия в решающих судьбу похода событиях.

В Пскове В.М. Чернова ожидала еще весть, что Общеармейский комитет при Ставке -- выборный от всех солдатских организаций -- экстренно вызывает его в Ставку по делам, не допускающим отлагательства и настолько важным, что для них необходимо бросить все другие работы и начинания.

Тем же нелегальным порядком, через ряд пунктов, уже контролируемых большевистскими военно-революционными комитетами, В.М. Чернов добрался до Могилева, где председатель Общеармейского комитета член партии социал-демократов (меньшевиков) Перекрестов162 изложил ему взгляды Общеармейского комитета на положение вещей и его ближайшие планы, сводившиеся к следующему: