Эйе украдкой пожирал её глазами. Стройная царица Нефертити обладала редчайшей внешностью восточной красавицы. Про неё слагали песни даже малограмотные простолюдины.

Тутанхамон подвел царицу к столу, усадил её рядом.

– Ты мать моей супруги, а значит и моя мать. Как идет постройка дворца?

Нефертити потупила взор и, слегка покраснев, нехотя ответила:

– Неважно, повелитель. Тутмос, начальник скульпторов, взял на себя обязанности главного зодчего и куда-то скрылся.

– Куда же?
– заинтересовался фараон и, заметив скованность царицы, добавил:

– Все свободны.

Ипи и слуги тотчас удалились. Эйе, однако, несколько задержался.

До завтра, уважаемый Эйе.

Нерешительно потоптавшись на месте, Эйе все же произнес:

– Осмелюсь доложить, мой фараон, что Тутмос никуда не скрылся. Как мне стало известно, он в Куше для того, чтобы тайно обвенчаться с очень красивой рабыней из Финикии.

Нефертити вспыхнула и залилась краской.

– Не может быть, - твердо возразила она.

– Именно так, - Эйе возликовал. Он ненавидел Тутмоса, к которому царица была благосклонна.
– Кстати, - он обратился к фараону, - царица Нефертити сама сможет удостовериться в этом, если возжелает завтра с нами выехать в Куш.

– Прекрасная мысль. Смена обстановки - лучшее снадобье от тоски, поддержал фараон.

– Мне надо завершить постройку дома, - бесстрастно заключила царица. А в Куш какими судьбами?

– На хеб-сед. Не поехать нельзя. Он мой должник.

Нефертити шумно перевела дыхание.

– Ох уж эти хеб-седы... Кому они нужны, если народ знает, что умерщвление старого царя - всего-навсего обман?

Тутанхамон согласно кивнул.

– Да, матушка. Жизнь мельчает изо дня в день. Настоящий хеб-сед справляли наши предки. И справляли справедливо, ибо старый фараон действительно не вправе управлять государством.

Эйе насупился и жестко бросил:

– Старый лев все равно остается львом.

– Дряхлым и никому не нужным, - не глядя на него, презрительно перебила царица.
– А потому и завистливым.

– Так ты поедешь, царица?
– спросил фараон.

Нефертити ответила не сразу. Она вспомнила мужа, который всегда твердил, что не доживет до своего праздника. Боги отвернулись от меня, потому что я отвернулся от них, говорил он тогда.

– Мой муж не дожил до своего хеб-седы. А посмотреть этот праздник мне бы хотелось. Только не следует из моей поездки делать какие-то выводы, она смерила Эйе уничтожающим взглядом.
– Пойду приготовлюсь, - добавила она и направилась к выходу. Но, увидев торопливо входящую дочь, остановилась.

– Мама, а я тебя ищу.

– Как ты себя чувствуешь?
– спросила Нефертити, целуя благоухающие волосы дочери.

– Уже не болит, будто ничего не было, - пропела Анхеспаамон, прижимаясь к матери.

Эйе сделал шаг и поклонился.

– Мой фараон, позволь мне удалиться.

– Иди, Эйе, иди. Не забудь про подарки. Да, постой. Утром я подготовлю указ, а ты мне собери глашатаев.

– Какой указ?
– спросила Анхеспаамон, усаживаясь и притягивая к себе мать.

– Невиданный в истории Египта и земли, - с вызовом воскликнул Эйе.

Тутанхамон помрачнел. Похоже, этот старый сановник злоупотребляет его благосклонностью.

– Мне виднее, дорогой Эйе. Ты свободен, - раздраженно проговорил он и отвернулся.

Эйе попятился к выходу.

– Поход на Палестину?
– спросила Нефертити, выпив прохладительного напитка.

– Нет, моя царица. Вопрос внутригосударственного значения.

Анхеспаамон звонко рассмеялась.

– Как смешно. Не о моде ли идет речь?

– Ладно, иду собираться, - вздохнула царица и поднялась.

Тутанхамон подошел ближе к жене, затем в нерешительности посмотрел на царицу.

– Представляете? Мои поданные питаются овощными супами и бульонами. У них нет мяса, только кости. И я решил исправить положение.

– Каким образом?
– полюбопытствовала юная жена.

– Кости нам, мясо простолюдинам.

Нефертити подскочила как ужаленная.

– Что же, вдове можно и отдельный дом, и кости... Ей все можно, - со смешанным чувством горечи и разочарования процедила она.