Григорий Ефимович, едва набросив что-то из одежды, выскочил на улицу и побежал к проклятому дому.

– Ведь так и чуяла душа!
– всхлипывал он на ходу.
– С первого дня видно было, что тут нечисто! Да где ж им объяснишь?! Жилье подавай, жилье! Прут, как танки!.. А теперь вот что прикажете делать? Пора уж, казалось бы, понять: ну нет в стране жилья! Нету. И быть не может. А если где-то и появляется, то это обман и ловушка...

Дом встретил Моралевича тем же необитаемым безмолвием, что и позапрошлой ночью. С первого взгляда стало ясно, что никаких не несколько квартир, а весь дом абсолютно пуст. Все же Григорий Ефимович заглянул наудачу в один из подъездов, прошелся по этажам, заглядывая в квартиры. Все они были не заперты, светлы и просторны, как в день сдачи дома. И абсолютно пусты. Ни мебели, ни людей нигде не было, и о судьбе их можно было только догадываться.

С улицы послышался рокот моторов. Григорий Ефимович торопливо вышел из подъезда и сразу увидел въезжающие во двор грузовики, доверху нагруженные домашним скарбом.

Вот оно! Начинается!

Моралевич бросился навстречу колонне, размахивая руками.

– Стойте! Сюда нельзя!

Передняя машина остановилась, за ней остальные. Из кузовов и кабин посыпались люди.

– Ага! Он уже здесь, деляга! Ну, блин, только скажи, что заселяемся незаконно! Вот только рот раскрой!

Моралевича окружили.

– А ну-ка ответь, начальник, почему осталось много незаселенных квартир? Для кого бережешь? Подсуетиться решил? Блатных на нашу жилплощадь вселить?

– Люди!
– громко, со слезой воззвал вдруг Моралевич.
– Люди! Вас обманывает проклятый представитель Аркадий Анатольевич! Не слушайте его! Он гибели вашей хочет!

– Что-о?!
– возмутились в толпе.
– Ты чего несешь-то? Скажи еще, что пустых квартир нет!

– Есть!
– ответил Григорий Ефимович.
– Они все пустые. До одной. А те, кто вчера заселялся, пропали.

– Как пропали? Что он такое говорит? Куда пропали?

– Неизвестно. Только можете убедиться - дом пустой!

Кое-кто побежал проверять, и скоро с разных сторон послышались крики:

– Точно, пусто!

– Ни души!

– Куда же они все подевались?

– А может он вообще никого не заселял? Сэкономил целиком для своих?

– Да я же вчера только тут у Саньки Ерошкина водку пил! Полно было народу кругом!

– Вот так штука! Как это понимать?

Все смотрели на Моралевича и ждали ответа.

– Дом был полностью заселен вчера, - сказал Григорий Ефимович.
– Все квартиры, до одной. Но по ночам здесь происходит что-то странное. Вечером дом переполнен, а к утру - ни мебели, ни людей...

– Вранье...
– сказали где-то.

– Вранье? Что же, по-вашему, они по старым адресам разъехались? Ну-ка, скажите, вернулся кто-нибудь?

– Нет.
– раздались голоса.
– Не возвращались они.

На некоторое время во дворе установилась тяжелая тишина.

– Что же теперь делать?
– спросил кто-то.

– Прежде всего, поймать этого представителя!
– твердо заявил Моралевич. Затем составить списки пропавших, позвонить в милицию...

– А как же новоселье?!
– пискнул жалобный женский голосок.

– Да какое новоселье?!
– Григорий Ефимович всплеснул руками.
– Вы разве не поняли, что новоселье невозможно?

– Это что же?
– угрюмо произнес литейщик Якутин.
– Назад возвращаться?

– Ну нет, - сказали в толпе, - я лучше повешусь.

– Но ведь здесь жить нельзя!

– А там можно? На меня сосед сверху тринадцать лет протекал, потолок совсем провалил. Так я, когда уходили, специально дверью хлопнул посильнее. Что-то рухнуло там, попадало - я уж и не оглядывался...

– Да-а... А тут столько квартир! И все пустые.

– Вот что, братцы, - почесал в затылке Якутин.
– Я, пожалуй, остаюсь.

– Как это, остаюсь?!
– изумился Моралевич. Я же вам объяснил, здесь люди исчезают!

– Ну, подумаешь, разок исчезли! Может, больше не повторится...

– Нет, не разок! Знаете Колю Таранкина? Он со всей семьей исчез еще позапрошлой ночью. Это повторилось уже два раза.

– Ну два раза повторилось, а на третий заклинит...
– литейщик взвалил на плечо телевизор и направился к подъезду.

– Пропадешь ведь!
– пытался остановить его Григорий Ефимович.

– Да чего там!
– закричал молодой, но многосемейный специалист Бернулис. Лучше пропасть, чем назад возвращаться!

И с двумя чемоданами кинулся в другой подъезд.